Мэри Шелдон - Ящик Пандоры

• Название: Ящик Пандоры
• Автор: Мэри Шелдон
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13158-2

Девочка с именем из греческого мифа, чьи мечты не может вместить маленький провинциальный городок. Однажды желаниям девочки суждено сбыться, и она получит невероятный дар, который перевернет всю ее жизнь. Но это сокровище, как легендарный ящик Пандоры, способно разрушить все вокруг и обратиться в проклятие — если не случится чудо.

Завораживающая, стильная, нежная история о потерянной невинности, темных сторонах человеческой души, верности, страсти, предательстве и — чуде, на которое способна истинная любовь, в романе Мэри Шелдон «Ящик Пандоры». Впервые на русском языке.

---

Сегодня я собрала кое-какие вещи дяди Джина и отвезла их тете Мэрилин.

Дом остался таким, каким был. Я зашла в закуток дяди Джина, села в его кожаное кресло и закрыла глаза, пытаясь представить, что он сказал бы мне, если бы оказался здесь. Наверное, сказал бы, что я все разрушила.

Когда я сказала тете Мэрилин, что привезла вещи дяди Джина из офиса, она даже не взглянула на них, даже не открыла коробку. Только сказала:

— Если бы ты отказалась от агентства, ничего бы этого не случилось.

И еще спросила, не собираюсь ли я отказаться теперь. Я снова ответила, что не знаю. Но каждый раз, когда я говорю так, это звучит как «да».

Меня приезжала навестить Стеф. Мне было с ней хорошо. Мы дурачились, играли в какие-то девчачьи игры. Она не спрашивала о моих планах, не упомянула ни об агентстве, ни о Трое, ни о Джоне. На репортеров она не обращала никакого внимания. Делала вид, что их вообще здесь нет.

Сегодня она уехала домой и забыла у меня заколку для волос. При виде ее я начинаю скучать по Стеф, но я рада снова остаться одна. Чье-то присутствие совершенно изматывает меня.

Ездила на выходные в Палм-Спрингс. Мама держится молодцом, много работает в саду. Мы даже не говорим о том, что случилось. Сегодня мы с ней посадили несколько мескитовых деревьев и шалфей. Он чудесно пахнет. Я сижу в саду, закрыв глаза, и вдыхаю этот аромат.

Она спросила, есть ли новости от Гари. Новостей нет.

— Теперь, когда все это кончилось, вы могли бы пожениться, — заметила она.

У меня сердце сжалось от этих слов. Она как ребенок, хочет, чтобы все кончилось хорошо.

Мне снова снился Трой. Мы сидели на коробках в пустой комнате. Холодный ветер взметал белые занавески. Мне хотелось заговорить с ним, но я забыла все слова. Я только улыбалась, но он сидел отвернувшись и не видел меня.

Работы наверху закончились; офис Джона стал теперь фотостудией. Сегодня зашла туда. Так странно снова там очутиться.

Молодая женщина показала мне помещение. Офис, отделанный высветленным деревом, получился очень красивым. По всем стенам развешаны увеличенные фотографии — свадьбы, целующиеся пары. Они переделали абсолютно все. Невозможно поверить, что здесь когда-то был офис Джона Брэдшоу.

Моя спутница спросила меня, бывала ли я здесь раньше. Я ответила утвердительно.

Я проезжала мимо кладбища. Может, остановиться? И все-таки еду мимо. Вместо этого вызываю в памяти образ Троя — как он смотрел на меня в день нашей первой встречи, касался меня, каким мягким был его рот во сне. Все это проносится передо мной, будто фейерверк. И вот уже огни его гаснут, как я ни стараюсь их удержать.

Сегодня я поехала в тюрьму. По дороге старалась ни о чем не думать. Припарковав машину, я двинулась к зданию. Входная дверь могла бы быть дверью чего угодно — офисного здания, торгового центра. Охранник спросил меня, кого я хочу видеть.

— Я пришла навестить Джона Брэдшоу.

— Вы ему кто?

Я вспомнила Аманду, нашу встречу за кофе в «Ле Клафути».

— Его дочь.

Мне дали пропуск, и я вошла в вестибюль. Другой охранник стоял у запертой двери. Он нажал какую-то кнопку, дверь медленно и беззвучно скользнула в сторону, и я попала в промежуточную камеру. Открылась еще одна дверь, и третий охранник проверил мой пропуск.

Я прошла по коридору и попала в большую комнату, где было окно с толстым стеклом, перед которым стояла табуретка.

Я приготовилась долго ждать. Синтия сказала мне, что ей пришлось прождать сорок минут. На мою долю выпало всего пятнадцать.

Наконец вошел Джон. Я боялась увидеть его в наручниках, но их не оказалось. На нем был спортивный костюм, ярко-оранжевый, но даже в этой тюремной одежде он по-прежнему выглядел элегантно. На нем она смотрелась как пижама, изящная пижама.

— Спасибо, что зашли.

И ни слова о том, что я должна была бы это сделать давным-давно.

Я сказала, что знаю, какой у него хороший адвокат. Да, согласился он, все продвигается неплохо. Отстаивают версию непредумышленного убийства, так что, если все пойдет как надо, его выпустят через месяц-другой.

— Очень надеюсь.

Не хотелось спрашивать его, чем он тогда займется. И не хотелось говорить ему, что видела фотостудию, в которую превратили его бывший офис.

— Я страшно виноват, Пандора, — произнес он.

И я подумала о Трое. Я так старалась не вспоминать его. Не видеть его, лежащего навзничь на мраморном полу, уткнувшегося головой в основание перил.

Джон сказал, что я выгляжу очаровательно. Он говорил таким беззаботным тоном, словно собирался повести меня на прием, будто открыл дверь и увидел меня в вечернем платье.

— Просто очаровательно.

Я могла побыть там еще, но мне хватило десяти минут. Когда я встала, он спросил, приду ли я снова.

Появившийся охранник проводил меня к выходу.

Я боюсь сделать шаг, я вообще боюсь хоть что-то сделать. Я приношу гибель всем, с кем оказываюсь рядом.

Я подумываю все бросить. Отдать агентство Мэрилин, вернуть ключи, закрыть за собой дверь. И с облегчением вернуться в Палм-Спрингс. А потом я вспомнила о дяде Джине. Я подвела всех. По крайней мере, мне нужно сохранить верность дяде Джину.

Раздался стук в дверь. Я не хотела открывать. Слишком много рвется ко мне людей, которых я не хочу видеть. Но стук продолжался.

На пороге стояла Лори.

Я не могла поверить своим глазам. Я бросилась к ней, обняла. Она словно одеревенела в моих руках.

— Где ты была? — кричала я. — Я искала тебя повсюду. Почему ты скрылась от меня?

Ее глаза были мутные, как оливки.

— Ты уничтожила все, что могла, — сказала она. — Я знала, что так случится.

Она лишь повторила то, что непрестанно твердил мне внутренний голос. Я шарахнулась в сторону. От нее пахло, как от бомжа.

— Что с тобой произошло?

— Я думаю о тебе все время. Обо всем, что ты натворила. О том, сколько жизней ты разрушила.

И тут она улыбнулась:

— А я пришла тебе сообщить кое-что. Ты ведь этого не знала. Джин трахал меня прямо на этом половике, прямо на том столе у тебя за спиной.

Лжешь, сказала я, но это была правда, я знала.

— Как ты на него похожа. Такое же ничтожество.

Она повернулась и ушла.

Я все смотрела на дверь. Я пыталась вызвать образ дяди, моего ослепительного, сияющего дяди Джина, но он больше не приходил. Я видела одно — как жалкий старик трахает свою помощницу на лохматом половике.

Я потеряла всех, кого могла, — дядю Джина, Троя, папу, Джона Брэдшоу. А теперь снова потеряла дядю Джина. Все, что от него оставалось.

Я еду по городу и пытаюсь вобрать в себя все, что вижу и слышу. Я смотрю, как идут мимо люди, полные жизни. А я словно замерший маятник. Уехать — остаться, уехать — остаться, эти слова на четырех углах моей вселенной, а я подвешена посредине, неподвижная и беспомощная. Жду ветра, знака, чего угодно, лишь бы указали, в каком направлении двигаться.

Только я вернулась, звонит телефон.

— Знаешь, что случилось? — спрашивает мама.

— Нет.

— Сегодня утром я встретила мать Гари в магазине. Одна из компаний, с которыми он работает, стала национальной. И они хотят, чтобы он переехал в Нью-Йорк и возглавил там офис.

Я плачу и плачу. Хочу позвонить ему, попросить не уезжать. Но этого нельзя делать. Нельзя быть такой эгоисткой.

Я не могу просить его остаться. Я понимаю, что с ним будет, если он останется. Я не могу так поступить с нами обоими. Ничего из этого не выйдет, никогда. И раньше не выходило. Нужно быть идиоткой, чтобы верить, будто что-нибудь получится. Просто последние несколько месяцев были так ужасны, что мне хотелось уползти в укромный уголок. А Гари — как всегда, самое безопасное место, туда уползти лучше всего. И поэтому, только поэтому я и плакала.

И все же я вспоминала. Все, что когда-то было. Все прошедшие годы. Его доброту, верность. Его письма — я все их сохранила. Я вспоминала, как он на меня смотрел, как он всегда любил меня, несмотря на то что я вела себя с ним по-свински, любил, даже когда я совершенно этого не заслуживала, даже когда он сам этого не хотел. Мой лучший в мире друг.

Я набрала его номер. Телефон звонил и звонил, и я пришла в ужас от мысли, что он уехал, уже уехал в Нью-Йорк, даже не попрощавшись со мной. И тут он взял трубку.

— Можно я заеду? — спросила я.

Он упаковывал вещи. Квартира уже казалась нежилой. На комоде еще стояла фотография, где он снят с отцом.

Он стоял, не двигаясь. На нем была майка, на спине проступали темные пятна от пота.

— Я слышала, ты переезжаешь в Нью-Йорк.

Он кивнул.

— Мог бы мне сказать.

Он пожал плечами:

— Мне казалось, тебе это совершенно неинтересно.

— Я понимаю, что это не мое дело, но все-таки ты уверен, что хочешь ехать?