Рустем Валаев - Алмаз - камень хрупкий

• Название: Алмаз - камень хрупкий
• Автор: Рустем Валаев
• Жанр: История

---

Впрочем, эти "фразы победителей" многим ученикам не понадобились. Несколько парней, прибывших из Стокгольма, были убиты повстанцами в первые же дни сражений, трое пропали без вести, а сам Оскар... Но не будем забегать вперед.

Второй лектор, узколобый, широкоплечий верзила с изрытым оспой лицом, обучал белых легионеров именно тому, за что заокеанские хозяева платили им шестьсот долларов и за что его самого Гитлер наградил железным крестом.

Вначале стрельба по неожиданно появляющейся мишени, изображающей негра, не приносила Оскару желаемых результатов: пули пробивали картонные шеи, уши и даже плечи, а требовалось абсолютно точное попадание: только в лоб.

К концу второго месяца пребывания на "чертовом острове", как его прозвали легионеры, Ларсен в совершенстве овладел снайперским искусством: на второй секунде после появления мишени он вскидывал винтовку, на третьей и четвертой прицеливался, на пятой нажимал на курок. Все попадания были точны: пуля проходила между глаз, чуть повыше переносицы.

Ларсен, да и все легионеры отлично понимали, что им предстоит убивать конголезцев, которые вот уже много месяцев борются за свою свободу и независимость своей родины, и заливали некстати пробуждающуюся совесть двойными порциями виски.

Но однажды, когда двойная порция почему-то не подействовала, Оскар отправился к главному начальнику лагеря Фрэнку и сказал:

-- Я не стану их убивать. Слышите, не стану!

-- Никто тебя, младенец, и не заставляет убивать. Можешь стрелять мимо.

-- Да, но тогда убьют меня.

-- Ставлю сто долларов против одного. Подстрелят, как куропатку.

-- Я требую, чтобы меня отправили на родину.

-- Сейчас я нарисую пароход, и можешь плыть... Перестань валять дурака. Прочти седьмой параграф заключенного с тобой договора. Там черным по белому написано: "В случае одностороннего расторжения контракта вторая сторона освобождает себя от каких бы то ни было обязательств".

Увлеченный этими мыслями, Оскар не заметил, как попал в людской водоворот и очутился у "Колизея".

Из цирка доносился веселый военный марш, возбуждая толпу оглушительным ревом медных труб.

Публика сплошным потоком двигалась по бульвару, вливаясь в небольшой скверик, расположенный у входа в цирк, и исчезала за тяжелой бархатной портьерой.

Ларсен попытался было выбраться из толпы, но хромота помешала ему, и его увлекло к дверям "Колизея".

Попав за красную бархатную портьеру, он увидел в коридоре небольшую обитую войлоком дверь и, решив, что это запасный выход, распахнул ее и перешагнул порог.

Помещение, в котором Оскар случайно очутился, оказалось кабинетом директора. За письменным столом в позолоченном бутафорском кресле сидел пожилой мужчина в черном вечернем костюме. Вся стена за его спиной была сплошь увешана пестрыми афишами. На диване, обитом оранжевым атласом, полулежал сероглазый блондин с острыми, как стрелки часов, усиками. Он удивленно взглянул на вошедшего Оскара, а мужчина в черном произнес густым басом:

-- В чем дело, молодой человек? Ларсен слегка смутился, но затем неожиданно для самого себя сказал:

-- Я ищу работу. Может, у вас найдется хоть какая-нибудь, пусть даже временная, работенка?

-- Поль, вы слышите? У нас в программе еще не было хромого канатоходца.

Блондин нехотя улыбнулся и с деланной наивностью спросил:

-- Вы кто: эквилибр, наездник, жонглер?

-- Я снайпер. Могу двадцатью пятью выстрелами разбить двадцать пять летающих тарелочек. И ни одной меньше.

-- Cest tres interessant!* [Это очень интересно! (Фр.)] -- воскликнул человек с усиками, мгновенно вскакивая с дивана и подставляя Ларсену табуретку.

-- Вы, дорогой Поль, кажется, собираетесь в цирке

устроить тир?

-- Нет, мосье директор, Поль знает, что такое цирк, чем дышать публик и какой сбор давайт аттракцион!

-- Тарелочки -- это бред, хотя вообще можно подумать над каким-нибудь эффектным номером,-- задумчиво проговорил директор.

-- Эврика!-- опять воскликнул блондин и вскочил на табурет.-- Ми будем показать партер и галерк "Вильгельм Телль двадцатого век"!

-- Пожалуй, вы правы. Это может пощекотать нервы.

-- Особен, если яблок будет лежать на голова полуголый tr es jolie**[ Очень красивая. (Фр.)] девчонка!

Поль Бертье был незаурядным режиссером. Он придумывал эффектные трюки и новые номера для воздушных гимнастов, партерных акробатов и даже для знаменитого старого клоуна Чико-Чиколини.

Это он, выходец из Прованса, с чисто французской изобретательностью придумал для наездницы Генриетты Берн кольца, затянутые бумагой: пролетая сквозь них, наездница за три - четыре секунды раздевалась до возможного предела и вновь облачалась в прозрачные туники и восточные халаты.

Директор высоко ценил режиссерский талант Поля и платил ему больше, чем самому популярному цирковому артисту.

-- Попрошу вас завтра в 11 часов явиться за кулисы к господину Полю Бертье,-- сказал директор, поднимаясь со своего позолоченного кресла.-- Он займется вами. А пока пройдите вот этим ходом в литерную ложу и посмотрите нашу программу.

Ларсен поклонился и окрыленный вышел из кабинета директора.

В коридоре тускло светила матовая лампочка, едва освещая узкий проход, заставленный старыми шкафами и каким-то, по-видимому, никому уже не нужным бутафорским хламом.

Дойдя до двери, Ларсен приоткрыл ее и инстинктивно отпрянул. Ему показалось, что на него с невероятной скоростью, шипя и стуча колесами, мчится курьерский поезд. Затем раздался гром аплодисментов, и Оскар понял, что это выступает какой-то виртуоз - звукоподражатель.

Войдя в ложу, Ларсен взглянул на арену. Там, на пестром коврике, освещенная лучами прожектора, стояла стройная женщина в сиреневом платье, расшитом черными и серебряными блестками, сверкающими при каждом ее движении.

Оголенные плечи, лицо и руки актрисы были светло-шоколадного цвета. Это была мулатка -- она напомнила Ларсену одну из стюардесс, с которой он познакомился во время перелета в Конго.

Оркестр заиграл под сурдинку какую-то странную мелодию, актриса грациозно подняла обнаженную руку и прикрыла ладонью чуть приплюснутый нос и полные чувственные губы. И тотчас зазвенела "гавайская гитара", а по куполу цирка, по ложам и галерке заскользили лучи всех цветов радуги. Звуки и свет прожекторов словно переплетались, сливаясь в какой-то удивительный свето-звуковой аккорд. Но вот замерла музыка, погасли прожекторы, и оглушительный гром аплодисментов прокатился по всему цирку. Люди вскакивали со своих мест, и со всех сторон неслось: "Санга! Браво, Санга, бис!"

Мулатка улыбалась, кланялась и убегала за кулисы. А публика неистовствовала, рукоплескала и вновь и вновь вызывала Сангу.

Казалось, возбужденную толпу невозможно успокоить. Но вот из-за кулис вышел старый любимец публики рыжий клоун Чико-Чиколини с намалеванным вишневым носом и бессмысленной улыбкой, и шум постепенно утих. Он сделал двойное сальто и, подражая Санге, попытался изобразить шум паровоза, но вдруг, зацепившись одной ногой за другую, плюхнулся на тырсу. Вскочив на ноги, Чико-Чиколини застенчиво пролепетал:

-- Я, кажется, чуть - чуть не упала.

Публика захохотала и тотчас же забыла о Санге.

Оркестр заиграл галоп. Молодцеватые шталмейстеры в синих фраках, красных рейтузах с золотыми позументами и коричневых ботфортах выкатили на арену огромную клетку со львами и тиграми. Из-за кулис вышел укротитель Бен-Али в голубом трико и красном мундире, с шамберьером и хлыстом в руках. Музыка внезапно оборвалась. В партере, ложах и на галерке сразу воцарилась гробовая тишина. Тысячная толпа с волнением и трепетом жадно следила за каждым движением Бен-Али. Вот он отодвинул задвижку и смело вошел в клетку. Рыжая тигрица зарычала, а старый лев лег у ног укротителя. Бен-Али, не поворачиваясь к зверям спиной, закрыл клетку и щелкнул шамберьером. Послышались звуки марша. Львы и тигры, как по команде, встали. Еще щелчок, другой, третий -- и вот звери вскочили на тумбы и один за другим начали прыгать сквозь обруч, который Бен-Али держал в вытянутой руке. Музыка снова прекратилась, а львы и тигры, усевшись на тумбы, застыли в живописных позах. Вдруг укротитель ударил хлыстом самого большого льва с косматой гривой, лев раскрыл страшную пасть с огромными клыками, и Бен-Али сунул ему в пасть свою гладко выбритую голову. Цирк замер. И лишь в оркестре литаврист трепетно выбивал барабанную дробь.

Но вот укротитель высвободил голову и попятился к дверцам клетки. На ходу он зажег бенгальские свечи, рассыпавшие брызги холодного огня, и выскочил из клетки.

Рыжая тигрица рванулась к дверцам, но они уже были плотно заперты на железный засов.

И в ту же секунду на галерке что-то грохнуло, перекатилось в ложи, потом в партер.

Это публика аплодировала знаменитому укротителю Бен-Али.

В антракте Оскар вышел в скверик и, решив не возвращаться в цирк, побрел по бульвару. Ему хотелось простора. Завтра он шагнет в иной мир -- в мир блесток и мускулов, невероятного напряжения воли, аплодисментов и вечного риска...