Станойка Копривица-Ковачевич - Поймать лисицу

• Название: Поймать лисицу
• Автор: Станойка Копривица-Ковачевич
• Издательство: Радуга
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Поймать лисицу — первое крупное произведение писательницы. Как и многие ее рассказы, оно посвящено теме народно-освободительной борьбы. В центре повести — судьба детей, подростков, оказавшихся в водовороте военного лихолетья.

---

Влайко тоже замычал. Начали сближаться. Они то останавливались и размахивали руками, изображая бычков, бьющих копытами, то вновь пускали их навстречу друг другу. «Боже, помоги мне!» — взмолилась Лена, и в тот же миг ей пришла в голову мысль, что бог есть, так как «бычок» Влайко вдруг споткнулся, сломался и превратился в обыкновенную скорлупу.

Ах, как сладко было слышать плач брата, когда она увидела разбитое яйцо и желток, стекающий у него между пальцами.

— Вот тебе! — воскликнула она, — Будешь знать, как со мной тягаться!

Влайко так рыдал, что противно было смотреть. Его слезы раздражали ее. «Тоже мне, мужчина! Размазня!»

— Ничего, поори, — дразнила она его. — Поори, если тебе так легче.

Сама она ни за что бы не заплакала, хоть режь ее. Пусть попробуют, если не верят.

Вот тут-то и была нанесена ей обида, которую невозможно ни забыть, ни простить.

На крик Влайко прибежал отец и накинулся на нее:

— Ты разбила яйцо?

— Нет, он сам! — не задумываясь, ответила Лена.

— Да, это она! — сквозь слезы пробормотал Влайко.

— Ну а если и я? — с вызовом сказала она.

— А где твое яйцо? — спросил отец и двинулся к ней.

Лена вывернулась, зажав яйцо в кулаке.

— Это не я разбила, он сам!

— Сам он не мог этого сделать, — сказал отец и снова шагнул к ней. — Где твое яйцо?

Ну что ж… Вот оно, но она его не отдаст. Она отступила еще на шаг.

— Это ты разбила! — захныкал Влайко и еще сильнее расплакался.

— Ну, если я… — Она повернулась, глядя на него с ненавистью. — Я просто умнее и сильнее тебя. А тебе завидно!..

— Да-а, — протянул Влайко сквозь слезы.

И тут снова вмешался отец. «Почему он это сделал?» — спрашивала себя Лена. И до сих пор продолжает удивляться: почему? Почему они оба выступили против нее? И это отец, которого она так любила! Ее справедливый отец так несправедливо с ней обошелся… Почему?

— Лена, ты ведь старшая сестра, отдай ему яйцо, — мягко сказал отец, и Лена заколебалась.

— А мне оно тоже нравится, — отрезала она, чувствуя, как яйцо в ее руке становится еще прекраснее.

— Лена, ты хорошая, добрая девочка, отдай ему, он же больной, — уговаривал отец, и она чуть было не уступила.

А этот плакса снова разревелся.

— Ты что, не видишь? Он плачет! — уже с нетерпением проговорил отец.

Э, нет, так ее не возьмешь, ни за что.

— Ну и пусть плачет, — сказала Лена, решив не отдавать яйцо, невзирая ни на какие уговоры.

И тут отец сделал последнюю ошибку.

— Отдай, он же мальчик, а ты девочка. Зачем оно тебе?

Этого Лена не могла вынести.

— Ну и что, что мальчик? — выпалила она, задыхаясь. — Вы все хотите себе забрать… Весь мир!

Подойдя к Влайко, Лена взяла его за руку и раздавила на его ладони свое замечательное яйцо.

— Вот вам, подавитесь, мужики проклятые!.. — И опрометью выбежала из дому.

Эту обиду она до сих пор носит в своем сердце.

Но вот чудеса! Чем старше она становится, тем меньше переживает, что родилась девчонкой, и все меньше завидует мальчишкам. Она даже гордится тем, что она среди них одна-единственная. Гордится, что вот она девочка, а ничуть не боится этих мальчишек. С появлением Рыжего в ней что-то перевернулось. И когда она чувствует его взгляд, внутренний голос шепчет ей: счастливая ты, ведь это потому, что ты не мальчик, а девочка.

Именно поэтому!

Травинка на ветру

Вот так и росла Лена, предоставленная сама себе, борясь с невзгодами жизни. Ей исполнилось двенадцать лет — все остальные были или старше, или моложе ее. Все водили дружбу с ровесниками, только она была одинока. Взрослые девушки не принимали ее в свой круг. «Мала еще, иди поиграй с детьми», — говорили они. А среди детей ее возраста были только мальчишки.

До последнего времени Лена чувствовала себя с ними свободно и, хотя была им в тягость, назло лезла во все их игры, Раде любил ее и брал под защиту, и, когда некуда было деваться, сдавался и Влайко, и даже непримиримый Йоле. Она была ловкая и быстрая и ни в чем им не уступала: могла забраться на дерево, перепрыгнуть через любое препятствие, удрать, если нужно.

Сегодня она никуда не спешила. Нет настроения выйти на улицу, хотя и в доме, кажется, нечего делать. Забравшись на антресоли, разглядывает себя в маленьком материном зеркальце. Чем больше смотрит, тем больше недовольна собой.

— Так вот я какая, — шепчет Лена, приглаживая волосы, проводя по ним пятерней. — Не волосы — щетка!

Безнадежно махнув рукой, она с завистью вспоминает прекрасные волосы девушек-партизанок, проходивших через село. И короткие, вихрастые, и длинные — у тех, которые не хотели их стричь, — они спадали из-под пилоток на плечи. «Вот бы мне такие», — страстно пожелала Лена. Оставив волосы в покое, принялась рассматривать глаза.

— Как у теленка, — проговорила она с издевкой, широко раскрывая их, прищуривая, снова раскрывая.

«Обычные, ничем не примечательные глаза». Но особенно огорчает нос. «Вон как задирается кверху! Курносый!» В общем, ничего ей в себе не нравится. Ни одной красивой черты! «Но все-таки не буду ведь я последней уродиной, когда вырасту», — успокаивает она себя, убирая зеркальце.

Она ложится на топчан, закинув руки за голову, улыбается. «А даже если и буду?.. Подумаешь! Переживем!»

Лена уже хотела засвистать веселую мелодию, когда со двора послышался голос Влайко:

— Лена, брось-ка мне молоток!..

Она перегнулась через подоконник, и как раз в это мгновение Рыжий поднял голову и посмотрел на нее. Тогда она вдруг поняла… Ошеломленная своим открытием, отпрянула от окна. Трудно было в это поверить. Она схватилась за оконную раму, перепуганная открывшейся ей тайной: он ей нравится, этот рыжий мальчишка!

Лена не помнит уже, как нашла молоток и швырнула его, не глядя, в окно. Затем уселась на топчане. Она слышала удаляющиеся голоса, продолжая сидеть в той же позе, не двигаясь. Она была взволнована и испугана. Просто не знала, что делать. Потом почувствовала, как в ней закипает ярость. «Чтоб из-за этой рыжей образины? — твердила она про себя, злясь все больше. Наконец решила: — Ну нет, не бывать этому! Я выбью эту дурь из головы! Рыжий кот… А глаза у него!.. Фу!..»

Вне себя от гнева, она скатилась вниз по ступенькам, влетела в сарай и принялась выгонять овец:

— Пошли, пошли!..

— Рано еще, Лена! — крикнула с порога мать, не понимая, зачем она их выгоняет и что вообще с ней происходит.

— Ничего! — в сердцах воскликнула девочка.

Она сердилась на всех и вся: и на Рыжего, и на мать, за то, что та постоянно делает ей замечания, на овец, поднимавшихся чересчур медленно, на себя… Больше всего на себя!.. Вот сейчас, вместо того чтобы завтракать, она гонит овец на пастбище. Одна! И никто ей не нужен, даже Влайко. Сама справится. Она еще им покажет, на что способна!

В наказание себе она пойдет вон за ту гору, потом вон за ту, следующую, туда, где еще никто не бывал. Уйдет далеко-далеко, где ее не найти. Пусть поволнуются…

Она немилосердно погоняла овец, стегала прутом траву, сбивала головки маргариток. «Всех бы их так, кнутом… — Она замахнулась, и на землю упал еще один цветок. — А этого рыжего кота надо бы как следует проучить, — думала она с ненавистью. — Только и знает, что морочит голову глупым пацанам… Добро бы мой придурковатый брат — из него кто угодно веревки вьет. А Йоле! Нет чтобы поставить Рыжего на место, так он еще и подружился с ним… Но я не чета вам, со мной этот номер не пройдет, — думала она. — Ну и глаза у него… фу!..» Нагнувшись, Лена подняла камень и запустила его далеко-далеко, через весь луг.

Она вышла на открытое место и тут обнаружила, что не знает, где находится. «Здесь я еще не бывала», — подумала она в страхе. Земля вокруг была испещрена следами многих ног. «Наверно, солдаты… — Девочка нерешительно остановилась. — А вдруг будут стрелять? А вдруг меня убьют?..»

Лена пытается представить себя мертвой, но это ей не удается. Тогда она воображает себя раненой. Так уже проще. Она ранена, а они склонились над ней и спрашивают, очень ли ей больно. Ей, конечно, не больно, но она отвечает, что больно, а они говорят что-то друг другу шепотом, сочувственно глядя на нее. И от этого шепота, от их взглядов на глаза девочки наворачиваются слезы. Вот к ней подходит расстроенная мать и спрашивает, что она будет есть. Лена отвечает, что не хочет ни кукурузной каши, ни топленого молока — ничего. «А оладьи будешь?» — наклоняется к ней тетка. Она кивает, и тетка спешит поставить тесто. В дверях она оборачивается и говорит: «Ты только выздоравливай…» Замечтавшись, девочка не заметила, как, идя за овцами по вытоптанной солдатами тропе, вышла к шоссе. Стояла и смотрела как зачарованная. Шоссе! Та самая тонкая вьющаяся лента, которая снилась ей не раз. Здесь проходят воинские части, машины с грузом, танки… Лена не знает, как выглядят танки, но наверняка — страшные, потому что о них всегда говорят шепотом. Теперь и она увидела шоссе. Это не удалось еще ни одному мальчишке. Вот ребята удивятся! «Не поверят мне, — подумала Лена, выглядывая из-за куста орешника. — Ну и не надо». Главное, она сюда пришла, она его видела.