Елена Мищенко - Токио и плантации жемчуга

• Название: Токио и плантации жемчуга
• Автор: Елена Мищенко
• Издательство: Литагент «Стрельбицький»f65c9039-6c80-11e2-b4f5-002590591dd6
• Жанр: Короткие истории

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке. Книгу украшают многочисленные смешные рисунки и оптимизм авторов. Серия состоит из 15 книг, связанных общими героями и общим сюжетом. Иллюстрации Александра Штейнберга.

---

Обед нам устроили в открытом ресторане по дороге из Отару в Саппоро. Блюдо называлось «Чингизхан». Это экзотическое блюдо придумано специально для туристов. Готовили мы его сами. Нам приносили на тарелке очень тонкие куски хорошо отбитого сырого мяса и стальной шлем, который ставился над зажженной спиртовкой. Когда он накалялся, мы налепливали на него мясо, которое, поджарившись, само отскакивало. Публика была в восторге. Одна латышка потом все повторяла: «Мы сами жарили Чингизхана на его большом члене».

Щедрый москвич облагодетельствовал стюардесс и водителей матрешками, но при этом решил сэкономить, разнял их и подарил каждой японке по одной куколке. Через пять минут к нам прибежала обескураженная стюардесса. Она разнимала подаренную матрешку, тыкала внутрь пальчиком и кричала «Нет!»

Во время поездок на автобусах наш гид рассказал нам массу интересных вещей. Многое мы слышали впервые.

Оказалось, что японцы читают не по горизонтали, а по вертикали. Они не вдевают нитку в иголочное ушко, а стремяться надеть иголку на нитку. Обед они зачастую начинают с десерта. Работая рубанком, они двигают его не от себя, а на себя. На лошадь садятся не слева, а справа. Число 13 к неудачным не относится. Неудачные числа 4, 6, 9. Цифра 4 – си (смерть). Поэтому в больницах нет палат № 4. По закону 1947 года проституция запрещена, тем не менее этот бизнес процветает полулегально. Существуют даже специальные Раму ханеру – отели любви. Ученик икебаны может назвать 60 цветов, мастер -240. Голубой – цвет любви, светло-голубой – тайной любви, темно-голубой – несчастной, белый цвет – символ чистоты, черный обозначает хитрость, коричневый – сомнение и т. д. Я вспомнил ленинградский Институт метрологии им. Д.И. Менделеева. Там в специальном зале в изящных лакированных шкатулках лежат на бархате маленькие пятисантиметровые стеклянные плитки семи цветов радуги. Это эталонные меры цвета. По ним калориметристы исчислили математическим путем 1000 цветов, обозначаемых трехзначными цифрами. Но это – расчеты, а тут 240 цветов определяют на глаз.

Меня попросили оформить палубу к предстоящим соревнованиям команд. Лозунг мы придумали быстро: «Зодчие! На пути из Олимпийского комплекса в Саппоро к Олимпийскому комплексу в Токио покажем высочайшие результаты»! С остальным оформлением было хуже. Нам дали рулон обоев. Я предложил разделить его на вертикальные полосы, и на них написать иерлоглифы. Кое-какие проспекты у нас уже были. Утром, когда вывесили все эти лозунги, собрался народ и просил перевести. Мы скромно удалились. После этого к нам прибежал наш переводчик Сергей. Он был в ужасе:

– Что же вы, душегубы, со мной делаете! Послезавтра прибываем в Токио, нас встретит официальная делегация, спросят, что тут написано, а я что им отвечу?

– А ты говори, что это орнамент.

– Какой, к черту, орнамент – это же иероглифы, и если их прочесть, такая абракадабра получается, что и сказать страшно.

Договорились, что плакаты повисят только завтра, во время соревнований.

Утром 9 сентября входим в Токийский залив. В 8:30 на внешнем рейде приняли лоцмана и вошли в токийскую бухту. Навстречу нам уже неслись два бота «Микуни-мару» и «Сумида». Они обогнули судно, воткнулись в кормовую и в носовую части и погнали нас, грешных, к причалу. На своих двигателях в бухту не пустили. Тут на шлюпочную палубу вывалил наш оркестр, путаясь в проводах и многочисленном оборудовании, разместился у правого борта и врезал с таким остервенением «Катюшу» и «Подмосковные вечера», что поднял на ноги весь порт Харуми. Пока швартовались, Сергей пичкал нас необходимой информацией по Токио: 12 миллионов жителей, 15 % всей продукции Японии, половина всех студентов, 20 000 баров (это особенно было актуально при нашем сухом законе) и т. д.

И пошли бесконечные экскурсии: Маро Наичи – деловой центр, Касуми Гасеки – правительственный центр, Гинза – ювелирный центр, Токийская телебашня – на то время самая высокая в мире – 333 метра с видовой площадкой, зал для борьбы сумо. Там мы впервые увидели больших японцев – борцов, выделяющихся на общем фоне весьма субтильных сограждан. Кроме того, они были единственными, кто был одет в кимоно.

И, наконец, Акихабара – торговый центр по продаже электроники, видео и аудио. Нас предварительно предупредили: самим ничего не покупать. У Сергея там оказалась масса знакомых японцев. Он со всеми общался, складывал, как и они, руки перед подбородком в знак глубокого почтения, но двигался дальше. Нам он сказал:

– Покупать будем только у Миши-Ежика. – Это имя звучало скорее по-блатному, чем по-японски. – Я с ним договорился – он нам даст с огромной скидкой, если мы возьмем 30 штук двухкассетников. Так что, никуда не суйтесь, а следуйте за мной.

В Акихабаре масса рекламы, море света даже днем, но магазинчики маленькие. Так что, когда у Миши-Ежика собрались все наши зодчие, началась невиданная для японцев давка, переходящая в панику. Два приказчика работали лихо, но очередь подвигалась довольно медленно. Наконец, пожилой архитектор из Волгограда не выдержал напряжения и с диким криком «Ветераны войны вне очереди!» ринулся на штурм прилавка. Ко мне подошел руководитель нашей делегации Олег Гладуш и попросил как-нибудь успокоить возбужденного ветерана. Я протиснулся к нему, взял его под руку и громко прокричал в ухо:

– Отец, ты не прав! Ветеранов здесь, действительно, отоваривают вне очереди, но только ветеранов русскояпонской войны, так что ты не проходишь по этой графе. Но переживать нет смысла. Здесь всем хватит, а автобус подождет.

– Можно с ума спрыгнуть, – прокомментировал наш армянский товарищ.

Ветеран посмотрел на меня ошалелыми глазами, а потом сразу как-то обмяк, поник, поинтересовался, где здесь санузел и как будет санузел по-японски. Я ему обьяснил. Японский язык – полная противоположность английскому: в нем нет мягкого английского «L», зато есть раскатистое «R», которого нет в английском. Поэтому туалет они называют «тойро». Буйного ветерана ознакомили с особенностями планировки японского тойро, все отоварились, и восстановилось полное благодушие.

Продолжались ежедневные экскурсии: токийский вокзал с чудовищной нагрузкой – больше 2000 поездов в день, фирма «Мойнике», «Принц-отель», парк Уэно с блестящим комплексом архитектора Кунио Маэкава, первый в Японии высотный район Синдзюку, где сейсмика была преодолена какими-то секретными способами. Иногда наши поездки прерывались демаршами ультраправых. Они ехали на черных машинах, игнорируя светофоры. На бортах машин была изображена карта Японии с Курильскими островами. По рекомендации нашего гида – мадам Ямагучи, мы убирали советские флажки из-под лобового стекла и закрывали окна. С наибольшим нетерпением мы ждали посещения комплекса «Йойоги» – творение знаменитого японского архитектора Кендзо Танге.

Гигантский комплекс «Йойоги», построенный к Олимпийским играм 1964 года, действительно, нас ошеломил. И дело было не в огромных размерах, и не в виртуозной вантовой конструкции, и даже не в деталях, выполненных с большим вкусом. Дело было в том, что зодчему удалось добиться решения почти неразрешимой задачи – две спортивные арены смотрелись как ультрасовременные здания, и в то же время они были произведениями традиционной японской архитектуры и дизайна. После этого мы еще с большим нетерпением ждали встречи с мастером, назначенной на следующий день.

…Фасад из зеркального темного стималита, напряженная скрученная колонна на входе и огромный камень-валун с несколькими высеченными на нем иероглифами перед порталом – так оформлен вход в здание фирмы. Поднимаемся наверх. Большой зал приемов. Накрыты столики с яркими подносами. Напитки, маленькие пирожные, фрукты. Черные стены, черный зеркальный потолок, черный зеркальный пол. Такое необычное оформление зала приемов мог позволить себе только очень крупный дизайнер.

А вот и он сам, маленький человек в черном костюме, известный всему миру блестящий архитектор Кендзо Танге. Нас пригласили в архитектурную мастерскую Мастера, в которой работает 40 сотрудников. В противоположность залу приемов кабинет Мастера абсолютно белый: и карпет, и стеллажи, и мебель. В рабочих помещениях мы ожидали увидеть ультрасовременную технику, компьютеры, плоттеры и т. д. Однако вместо этого мы увидели столы с роликовыми рейсшинами и молодых людей (впрочем, возраст японцев трудно определить на глаз), усердно занимающихся макетированием – на столе стоял огромный макет одного из новых районов Токио.

Беседа шла об архитектуре нового Токио, о сложности решения градостроительных проблем в городе с населением 12 миллионов жителей, о формировании новых архитектурных направлений.

– Вы видели новый район Токио Синдзюку? – спросил нас Мастер. – Такой район может быть построен в любом из городов Европы, Азии или Америки. Все эти высотные здания по своей архитектуре безадресны.