Рейнальдо Аренас - Щвейцар

• Название: Щвейцар
• Автор: Рейнальдо Аренас
• Издательство: ИД «Флюид»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-130-2

Рейнальдо Аренас (1943–1990) — один из наиболее ярких кубинских писателей второй половины XX в.

Роман «Швейцар» написан в 1984–1986 гг. В центре повествования судьба кубинского эмигранта Хуана, обосновавшегося в США. После долгих мытарств герой романа становится швейцаром в одном из небоскребов Манхэттена. Новая работа коренным образом меняет жизнь Хуана и его представления о «благодатной американской земле». Перед швейцаром проходит целая галерея жителей престижного нью-йоркского района. Все они весьма странные люди, часто связанные между собой запутанными отношениями и стремящиеся втянуть кубинца в свои интриги. Хуан наблюдает за ними с недоумением и часто с ужасом. Мир огромного американского города остается для него чужим.

Роман Рейнальдо Аренаса интересен не только увлекательным сюжетом и блестящими наблюдениями автора. Писатель стремится видеть в обычной жизни неординарные, драматические черты. Он создает художественный мир, основанный на острых переживаниях, активно включает в сферу литературы немыслимые в ней прежде вещи, поэтизирует насилие и страдания. Стиль романа отличают изысканный литературный язык, восходящий к кубинской поэтической традиции, и достаточно злая ирония.

---

Сеньор Фридман вновь обошел гостиную и приблизился к Сторожу, чтобы навязать ему очередную леденцовую кость, и пес, еще больше опечалившись, взял ее в зубы, не сдержав короткого стона.

— Я думаю, — отважившись, выпалил Хуан, — что одного леденца недостаточно. Думаю, надо искать…

— Больше! Конечно, надо искать больше, надо давать больше! Разумеется, одного леденца недостаточно. Это мне прекрасно известно. А ты способный малый. Способнее, чем я думал… Сейчас я открою тебе секрет, как мне удается поладить с человеческим родом. Для начала скажи-ка: видел ли ты хоть раз, чтобы я препирался с кем-нибудь из жильцов? Даже с управляющим, который — только это между нами — еще тот тип, у меня не было никаких столкновений. И с Брендой Хилл, и с госпожой Левинсон я сохраняю самые добрые отношения. Да вообще с любым человеком, с которым мне приходилось иметь дело на протяжении моей долгой жизни. Почему так получается? Секрет прост.

И, взяв швейцара за руку, Рой Фридман повел его в святая святых своего жилища.

Они очутились в комнате, заполненной стеллажами и стеклянными шкафами, доходящими до самого потолка. Все их ячейки, выдвижные ящички, полки и коробки оказались забиты леденцами какого угодно вкуса, цвета и размера. Неожиданно господин Фридман принялся открывать дверцы, вытряхивать ящички и ящики, разбрасывая тысячи конфет. На застеленный ковром пол посыпались леденцы в форме мифических чудовищ, женщин, детей, птиц, рыб, святых, зверей и неопознанных объектов. Наш швейцар попытался остановить господина Фридмана, заверяя его в том, что все это прекрасно и что он совершенно убежден в полезности проделанной им работы. Однако мистер Фридман при виде дела рук своих окончательно вошел в раж и, забыв о швейцаре, вскарабкался по переносной лестнице и начал опорожнять огромные картонные коробки на самых верхних полках, откуда вниз полетели леденцы всевозможных размеров, завернутые в блестящие бумажки. Хуан опять рискнул с ним заговорить, но странный дождь из леденцов привел сеньора Фридмана в такое блаженство, что он только восторженно лепетал что-то невразумительное.

Понимая, что в данный момент с этим человеком разговаривать бесполезно, Хуан вежливо попрощался, но его не услышали. Уже в гостиной он отвесил поклон и направился в прихожую. Перед самым выходом он наткнулся на взгляд гигантского пса. И швейцару показалось, что тот, продолжая мусолить леденец, смотрел на него скорбно и вместе с тем насмешливо.

3

После продолжительного обсуждения мы пришли к выводу, что в данной ситуации Хуану не следовало бросать господина Фридмана и что его долг швейцара и гостя состоял в том, чтобы помочь тому разложить леденцы по своим местам. Хотя, впрочем, верно и то, что долг швейцара обязывал его вернуться на пост у входа в здание. Однако мы описываем здесь, как все случилось на самом деле, а не как нам хотелось бы, чтобы все произошло. К тому же крайне важно, чтобы читатель усвоил то обстоятельство, что нас, то есть, тех, кто подписывается под настоящим повествованием, миллион, и мы сведем наши рассуждения к некоему общему знаменателю, или если воспользоваться выражением, которое так любят в здешних краях, в разумной мере «сбалансируем» факты. Признаемся, что порой многим из нас хотелось бы проявить больше жесткости к одним персонажам, больше уважительности — к другим и даже обойти молчанием неприглядные поступки некоторых действительно безнравственных личностей. Однако с общего согласия подписавших этот документ решено не нарушать объективности данного свидетельства, являющегося, как позже станет ясно, нашим самым мощным оружием. Сделав, таким образом, подобную оговорку, мы считаем своим долгом продолжить повествование.

Вновь оказавшись на рабочем месте, Хуан распахнул дверь перед сеньором Артуром Макадамом и приветливо с ним поздоровался; несмотря на свои шестьдесят семь лет, тот еще строил из себя донжуана и как раз сейчас явился в компании типичной американской красотки — рослой, плотно сбитой блондинки (впрочем, правды ради следует заметить, не бог весть с какими изящными лодыжками да еще и плоскими бедрами, — не то, что у наших женщин). Господин Макадам широким жестом извлек из своего кожаного бумажника стодолларовую банкноту, потряс ею в воздухе и протянул швейцару, который принял ее с низким поклоном, не питая, однако, на столь щедрый жест никаких иллюзий. Он знал — подобная сцена происходила уже не раз, — что некоторое время спустя, когда гостья уйдет, Артур Макадам потребует вернуть ему купюру, предложив взамен монетку в двадцать пять центов.

Намерения сеньора Макадама были яснее ясного: богатыми чаевыми он старался произвести впечатление на очередную из бесконечной серии своих подружек. Однако как при вручении банкноты, так и при ее изъятии мистер Макадам еще и особым, заговорщическим образом подмигивал швейцару; такие вот в своем роде приятельские проделки как бы приходились по душе Хуану. Этот старик с замашками донжуана, думал наш швейцар, — одинокое создание, а потому нуждается в наставлении, чтобы выйти или войти в другое место, — к таинственной двери, которую, разумеется, именно он, Хуан, обязан ему показать.

Через несколько минут после появления сеньора Макадама Хуан уже открывал дверь перед Брендой Хилл — дамой, как всегда, находящейся в легком подпитии. Она преспокойно вошла, поприветствовав его безликим «Хэй», и затем, неизменно холодная и элегантная, проследовала к лифту. Однако, не успев переступить порог квартиры, она вызвала Хуана по домофону и сдержанно-властным тоном попросила его на минуточку подняться в квартиру, поскольку что-то там стряслось с телефоном, и она не могла им воспользоваться.

Подобные неприятности — то у кого-то из жильцов засорится унитаз, то сломается телефон, то перегорит лампочка или упадут шторы на окнах — происходили практически ежедневно. И хотя в обязанности нашего швейцара не входило заниматься такого рода поломками, — да и знания не позволяли, — Хуан, не иначе как озабоченный выполнением другой своей миссии, являлся по первому же зову.

Бренда Хилл ждала его прихода, завернувшись в длиннополый желтый халат. Судя по всему, телефон починился сам собой, поскольку сеньора Хилл оживленно болтала с трубкой в руках. Не прерывая разговора, она жестом указала Хуану, чтобы он сел на диван; кошка — тоже желтая — злобно посмотрела на него, выгнув спину. Бренда Хилл продолжала свой телефонный разговор, который занял у нее тридцать пять минут. Завершив диалог, миссис Хилл подошла к холодильнику, смешала бутылку водки с апельсиновым соком и, наполнив два стакана, протянула один Хуану, уселась рядом с ним на диван, отодвинув при этом кошку, которая приняла еще более разъяренный вид. Хуан открыл было рот, чтобы поблагодарить Бренду Хилл, и подумал, что вот он, подходящий момент, чтобы завязать серьезный разговор с такой элегантной сеньорой, которая, если и пьет и принимает многочисленные визиты мужчин или вечно висит на телефоне, то все потому, что чего-то ищет, «чего-то» такое, что до сих пор не нашла, знаменитую дверь, которую он ей откроет.

Однако Бренда Хилл, не произнеся ни слова, выпила свою screwdriver,[3] заодно осушив стакан швейцара, и вслед за этим деликатно и с профессиональной ловкостью раздела Хуана.

Она проделала все настолько быстро, что даже мы (не забудьте, что мы за всем наблюдаем) были поражены.

Что в такой момент оставалось делать нашему швейцару? Встать, натянуть брюки, извиниться и уйти? Его должность, его принадлежность к обслуживающему персоналу здания, а, следовательно, положение подчиненного госпожи Бренды Хилл ставили его перед моральным и трудовым выбором. Вместе с тем разве близость с госпожой Хилл не значила проявление неуважения? Но если не пойти на нее и удалиться, не расценит ли госпожа Хилл его отказ как пренебрежительность и даже отсутствие должного почтения к вышестоящему? Не захочет ли тогда она в сердцах написать жалобу в домоуправление по поводу какой-нибудь оплошности, совершенной им?.. Хуан поднял голову, и поймал на себе взгляд желтых злобных глаз кошки (персидской? африканской? индийской? Не наше дело разбираться в кошках), и выражение ненависти, которое таил в себе ее взгляд, казалось, каким-то образом давало ему понять, или предупреждало, чтобы он позволил госпоже Хилл себя ласкать. Хотя сама кошка, со своей выгнутой спиной, похоже, испытывала отвращение к этой сцене. Однако наш юный швейцар, что тут греха таить, испытывал удовольствие от опытных прикосновений рук сеньоры Хилл, которая, высвободившись от домашнего халата, в конце концов, овладела Хуаном с такими истошными криками, что кошка, пронзительно мяукнув, выпрыгнула на балкон.

Завершив спаривание, госпожа Хилл снова облачилась в халат, застегнув пуговицы до самой шеи. Затем протянула Хуану одну из своих ухоженных рук и отпустила восвояси.