Рафаэль Ферлосио - Харама

• Название: Харама
• Автор: Рафаэль Ферлосио
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

Остросоциальный роман известного современного испанского писателя, положивший начало новому этапу становления оппозиционной антифранкистской прозы в стране.

---

Итак, роман похож на фильм, отснятый скрытой камерой. Читатель должен выловить и связать все существенное, отбросить случайное и несущественное, прислушаться к отдельным фразам и угадать стоящие за этими фразами мысль и чувство. Именно так мы относимся — незаметно для самих себя — к окружающей нас жизни: просеиваем, осмысливаем, дифференцируем жизненный поток, плещущий вокруг нас.

Вот один из завсегдатаев кафе, некий Лусио, придя рано утром, садится спиной к стене, лицом к двери и сразу же требует, чтобы хозяин отдернул все занавески. Лусио проводит в кафе долгие часы, хозяин привык к его присутствию и занимается своими делами: то обслуживает клиентов, то колет лед. Кусочек льда отскочил на рукав Лусио и растаял, обратившись в капельку воды. И та и другая деталь даны в одном ряду, с казалось бы равной крупностью; но тающий кусочек льда ничем не поможет нам в осознании мира, и он забудется, растворится в рассказе, а привычка Лусио сидеть лицом к двери и видеть входящего предстанет в новом свете, когда из отдельных его реплик мы узнаем, что после войны он несколько лет провел в тюрьме, что был безжалостно ограблен и, бесправный, не мог даже протестовать. Когда он ядовито скажет собеседнику: «Когда-нибудь ты узнаешь, если доведется, что признать или не признать себя побежденным — совсем не так просто…» — когда в ответ на обычную, ничего не значащую шутку о том, что не вернуть уже прожитые годы, он вдруг вскинется с неожиданной яростью: «Не согласен я с этим, ерунда это!.. Пусть мне вернут то, что отняли!» — вот тогда станет ясно, почему он день-деньской просиживает в кафе, где «чисто, светло», почему он боится одиночества и неожиданно распахивающихся дверей.

Или другой пример насыщенной смыслом детали, которую не должен упустить глаз читателя. Уезжает с шумом и суматохой, после напрасных попыток расплатиться с хозяином, семья его приятеля, мадридского таксиста Оканьи. Маурисио, хозяин кафе, и его дочь Хустина провожают гостей и долго стоят вдвоем в снопе света, падающего из открытой двери кафе. Этот сноп света как будто высвечивает внутреннюю близость отца и дочери, их общую доброту, великодушие, их молчаливое взаимопонимание.

В «Хараме» представлены три группы персонажей. Компания молодежи, приезжающая из города на велосипедах, — в основном это рабочая молодежь. Хозяин кафе, его семья и посетители кафе — взрослые, пережившие войну люди, это в самом точном смысле слова испанский народ. Наконец, следователь и его секретарь, служащий муниципалитета, жандармы — власть, воплощение официальной государственной структуры. Под этим проиллюстрированным нами методом весомых, значащих деталей в романе проделан социально-психологический анализ всех трех групп.

Больше всего внимания уделено молодежи. Поначалу впечатление самое безотрадное: какого-то поразительного умственного убожества, душевной примитивности, пошлости. Целый день они проводят, ссорясь по пустякам и мирясь; целый день тянут нить пустейшего разговора: как бы хорошо поехать в Рио-де-Жанейро, где карнавал и у всех много денег, или как было бы хорошо, если бы воскресенье длилось в два раза дольше, чем остальные дни недели. Впрочем, в болтовне улавливаются и немаловажные детали: все они ненавидят свою работу. Парни работают в цехах, гаражах, девчонки — официантками, продавщицами, но все одинаково тоскливо и злобно думают о рабочей неделе, которая начнется завтра. По другим случайным фразам выясняется, что в будничной, не воскресной жизни у этих ребят достаточно проблем. Вот Мигель и его подружка уже несколько лет хотят пожениться, но как сказать об этом дома, как отнять у семьи свой заработок, ведь там рассчитывают только на выросшего сына, кормильца? Понимаешь, что эти ребята как будто зажаты в тиски утомительной и однообразной работой, бедностью, нехватками. Их дремлющий неразвитый ум подсказывает только одно средство освобождения: вырваться в воскресенье куда-нибудь подальше, знатно повеселиться, поднять пыль до небес, забыть обо всем и на все наплевать. Повеселиться, что-нибудь устроить — они все время говорят об этом, взывая друг к другу с той же тягостной нудностью, с какой, наверно, их поучают взрослые. «Никто ничего придумать не может, чем закончить праздник?» — беспомощно спрашивает девушка. В голову приходит только одно: напиться, шуметь, плясать, а потом плакать пьяными слезами. Бедная Лусита и тонет из-за этого жадного стремления сделать воскресенье каким-то особенным, сияющим днем: от вина кружится голова, и можно решиться позволить себя поцеловать, а потом купаться при луне, и зачем думать о том, что ты не умеешь пить и не умеешь плавать?

Правда, ребята среди них разные. Несколько напряженных ситуации, вроде ссоры из-за жребия, кому идти за едой, стычки с жандармским патрулем из-за «неприличного» одеянии Мели или отвратительной травли домашнего кролика, выявляют несходство характеров: прямой, честной, серьезной натуры Мигеля, трусливо-подобострастной осторожности Фернандо, тупой наглости «парня из Аточи».

Другие привычки, другие заботы у взрослых людей, забегающих в кафе пропустить рюмочку-другую, поболтать с хозяином. И здесь целый день ткутся обычные разговоры; о детях, о заработках, о местных происшествиях. И нужно просеять ворох слов, чтобы обнаружить самое важное, существенное в этих людях. Центральная фигура здесь — Маурисио, хозяин кафе. Проведя с ним долгий день, мы открываем удивительно цельный и чистый народный характер. С домашними, с друзьями, со случайными клиентами, с властями — со всеми он остается самим собой, умным и чуть насмешливым, иногда вспыльчивым, но всегда твердым и справедливым. Внутреннее благородство сказывается в его отношении к людям, к деньгам. Вот он с восхищением отзывается о своем друге Оканье, который не копит денег, а все заработанное тут же легко и широко тратит. Напротив, раздражает Маурисио жених дочери, чистенький и аккуратный коммивояжер, который хочет завести в доме более «светские», а на самом деле мещанские порядки. Маурисио предпочел бы настоящего работягу, грубого, невылощенного, без этих замашек сеньора. Гордость бедняка, классовая гордость — самая яркая черта Маурисио. Правда, он хозяин кафе, но чувствует себя заодно со своими клиентами-друзьями. Это симптоматично — на Западе низшие слои средних классов гораздо ближе к трудящимся, чем к буржуазии, их благосостояние так же зыбко и непрочно и держится лишь на личном труде и труде членов семьи. Та же классовая гордость, презрение ко всем, кто мечтает разбогатеть, выслужиться, прыгнуть повыше, звучит и у Оканьи, и у Лусио. Услышав, как один из клиентов размечтался о том, что бы он сделал, если бы ему вдруг «привалило», Лусио со злой иронией говорит: «…первое, что приходит в голову всякому, кто говорит о роскошной жизни, — это чтобы кто-то почистил ему ботинки».

Все друзья Маурисио, с детства живущие своим трудом и презирающие всех, кто живет иначе, образуют замкнутый мир, с недоверием, а иногда и с открытой ненавистью относящийся к «другим» — к богатым и власть имущим. Какой явной неприязнью ответили молодому чиновнику из муниципалитета, бросившему Лусио что-то снисходительно-высокомерное! «Мы» и «они» — это безоговорочное социальное противопоставление не раз повторяется в разговорах Маурисио и его друзой. Вынужденное, холодно-враждебное сосуществование народных масс и тех, кто поддерживает «бремя власти», четче всего обнаруживается, когда происходит несчастный случай и на сцене появляется следователь со своей свитой.

Сейчас Ферлосио, верный принципу обыденности, ненарочитости изображаемого, выбрал совсем не худший образец касты (так же, как и его жандармы при всей их грубости и упоении властью все же не те ищейки на «Социальной бригады», что пытали арестованных во франкистских застенках). Это следователь новой формации, молодой, безукоризненно подготовленный. Он энергичен, исполнителен, корректен, умело ведет допрос, даже проявляет соответствующую случаю взволнованность — но все так заученно-профессионально, не без любовании своим юридическим мастерством. Вызванный звонком патрульного из казино, оставивший роскошный ужин и нарядную спутницу, он вернется, когда закончит нужные формальности, в этот сияющий благополучием мир — и ничто не может нарушить прочно установившийся порядок его жизни. Никакие внутренние перевороты невозможны в этом сытом и самодовольном человеке. Здесь все — чистая форма, застывшая и уже омертвевшая, несмотря на физическую молодость.

Рафаэль Санчес Ферлосио последовательно осуществляет программу испанского объективного романа — свидетельствовать о социальных отношениях. Однако, будь книга написана точно по программным установкам, она, может быть, и выполнила бы свою задачу, заставив читателя вглядеться и вдуматься в окружающую его обыденную жизнь, но, дав пищу разуму, не дала бы ее воображению. К счастью, Санчес Ферлосио оказался не только терпеливым и проницательным наблюдателем, но и поэтом, и он сумел вдохнуть «душу нашу» в косную материю повседневного быта.