Рафаэль Ферлосио - Харама

• Название: Харама
• Автор: Рафаэль Ферлосио
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

Остросоциальный роман известного современного испанского писателя, положивший начало новому этапу становления оппозиционной антифранкистской прозы в стране.

---

— Как видишь, я сдержала слово, — объявила она Паулине, поравнявшись с ней.

Паулина посмотрела на брюки.

— Слушай, как здорово! Они так тебе идут, прелесть! Я в своих рядом с тобой — пугало огородное! У кого ты взяла?

— У моего брата Луиса.

— Они тебе в самый раз. Ну-ка, повернись.

Та заученным движением крутнула бедрами, не выпуская руля велосипеда.

— Да из тебя выйдет натурщица! Какие формы!

— Комплименты потом, не то нас поезд переедет. — И девушка свела велосипед с рельсов.

— Что, кто-нибудь шину проколол? — спросил Себас товарищей.

— Слава богу, нет. Из-за Мели[5] задержались — она каждые двадцать метров останавливалась и заявляла, что таким аллюром не может и никто не заставит ее лезть из кожи.

— А каким же аллюром она может?

— Да ну ее…

— И что тут такого? Никто вас не просил меня дожидаться. Я и одна спокойненько приехала бы сюда.

— В этих штанах ты одна далеко бы не уехала, это я тебе говорю.

— Ну да! Это почему же?

— А потому, что многим захотелось бы тебя проводить.

— И на здоровье, мне даже было бы приятно, лишь бы попался не такой, как ты…

— Ладно. Что мы торчим тут на солнце? Поехали.

— Мы выясняем будущее Мели.

— Ну, это ты оставь на потом, когда попадем в тень.

Многие уже ушли.

— Ты похуже велосипеда не мог мне подобрать?

— Милый мой, да я схватил первый, какой мне дали. А ты что, хотел топать на своих двоих?

— Давайте поедем, какой смысл идти пешком.

— Это худшая из развалин, на которые я когда-либо садился, клянусь, не хватает только для маскировки выкрасить ее в хаки, как в армии делают.

— Как доехала наша еда?

— Не знаем, — ответил Себастьян. — Еда все еще лежит в коляске. Придем — посмотрим, не растряслось ли что-нибудь. Думаю, что нет.

Мигель и его девушка пошли пешком, ведя велосипеды за руль, чтобы составить компанию встречавшим, остальные сели на велосипеды и уехали. Паулина сказала:

— Вообще-то трясло здорово, судки черт знает как грохотали.

— Лишь бы не открылись…

— А знаешь, хозяин кафе нас помнит, он меня сразу узнал.

— Ну да?

— Но тебе вспомнил и спросил, верно, Паулина? Он сказал: «Тот, который пел».

Остальные уже подъезжали к кафе. Парень в полосатой майке, ехавший впереди, свернул направо. Одна из девушек пропустила поворот.

— Сюда, Луси! — крикнул он ей. — Поезжай за мной! Гляди, вон уже и кафе!

Девушка повернула и поехала с остальными.

— А где же тут сад?

— Вон за той стеной, не видишь, что ли, из-за нее торчат верхушки деревьев?

Собрались все, остановились у дверей.

— О, здесь неплохо!

— Заметь, Мели всегда последняя.

Один из прибывших поглядел на вывеску и прочел:

— «Разрешается приносить с собой закуску»!

— Я первым делом выпью такую кружищу воды, такую кружищу, с церковь величиной!

— А я — вина.

— Это с утра пораньше?!

Вошли.

— Осторожно, милая, тут ступенька.

— Спасибо, я вижу.

— А где мы оставим велосипеды?

— Пока что у входа. А потом нам скажут, куда поставить.

— Я тут ни разу не была.

— А я был, и не раз.

— Добрый день.

— Оле! Добрый день.

— Фернандо, помоги, пожалуйста, моя юбка за что-то зацепилась.

— Здесь уже попрохладнее.

— Да, тут хотя бы дышать можно.

— Вот ваше лицо я помню.

— Как поживаете? Как дела?

— Как видите, поджидаю вас. Я уж тут удивлялся, что это вы нынче летом глаз не кажете.

— Если можно, будьте добры стакан воды.

— Почему же нет. Ну, а тот, высокий, который пел? Мне, кажется, сказали, что он с вами.

— Да, он приехал, сейчас придет со своей невестой и с теми, что приехали на мотоцикле. Им, видно, нравится солнышко.

— Сегодня, пожалуй, оно никому не нравится. Да, конечно, эти бутылки вина для вас.

На стойке, сияя, стояли в ряд четыре одинаковых литровых бутылки с красным вином.

— Их заказали те двое, как только приехали.

— Что ж, давайте почнем одну. Кто хочет выпить, ребята?

— Хочу безумно.

— Что ты, зачем?

— Оставь бутылки, возьмем на реку. А сейчас, если надо, отдельно по стаканчику.

— Ладно, пусть так. Ты, Сантос, хочешь вина?

— Если дадут.

— Я выпью воды.

— Много не пей, ты запарился.

— Эти голубки не удосужились вынуть из коляски еду. Интересно, что они делали столько времени?

— Тито[6], выпьешь стаканчик?

— Пока предпочитаю воду. А там видно будет.

— А чего вам, девушки: воды, вина, газировки, оранжада, кока-колы, ананасного сока?

— Ну прямо будто это ты всем торгуешь! Из тебя бы, приятель, классный бармен вышел.

— Если девушки не хотят вина, единственно, что могу предложить, — это газированной воды.

— А я, мальчики, сейчас сяду, понятно? И не буду пить ничего, пока чуточку не остыну.

— Это мудро. Лусита, хочешь газировки?

— Хочу.

— Газировка, конечно, лучше, чем простая вода, — сказал Маурисио, наклоняясь к ящику со льдом. — Я ее охлаждаю, а вода уже успела согреться.

— Тогда это, наверно, бульон.

— Все равно хороша, — возразил Тито. — Она утоляет жажду.

— Раз вы так распарились, — добавила Мели, блаженствуя на стуле, — нельзя пить ничего очень холодного.

У нее был крепкий торс, широкие бедра, под брюками угадывалось упругое тело. Голые руки она положила на прохладный мрамор столика.

Сантос обратился к хозяину:

— Вы не возражаете, если мы оставим велосипеды у вас в саду, как прошлый год?

— Ради бога, сделайте одолжение.

— Тогда пошли, ребята. Пусть каждый возьмет свой.

— Вы помните, как пройти? Вот по этому коридору.

— Спасибо, я помню.

Пошли за велосипедами, а тут подошли и остальные четверо. Сантос сказал:

— Себас, пока мы убираем велосипеды, ты мог бы вытащить свертки из коляски мотоцикла.

Войдя, Мигель приветствовал хозяина:

— Здравствуйте. Как поживаете? Мне сказали, вы обо мне спрашивали.

— Спасибо, хорошо. Очень рад вас видеть. Я уж тут говорил вашим друзьям, что все удивлялся, почему этим летом вас не видать.

— Ну вот мы и прикатили.

Они проходили с велосипедами мимо стойки в конец коридора и через дверь в задней стене дома — в сад. Три старые кирпичные стены огораживали его; по горизонтально натянутой проволоке зеленым навесом вились жимолость и виноград. Росли здесь и три маленьких деревца — акации.

— Гляди-ка, а тут недурненько, — заметила Мели.

Среди зелени стояли столики на козлах и два больших стола из сосновых досок. Вокруг — складные стулья, а у стен — деревенские скамьи из распиленного вдоль ствола на вкопанных в землю чурках. В открытом окне, выходившем в сад, видна была женщина, возившаяся на кухне, а в окне слева от двери — сверкавшая никелем спинка кровати и желтое покрывало.

— Ставьте сюда.

Велосипеды составили возле ящика — это была игра под названием «Лягушка». Сантос сунул два пальца в рот бронзовой лягушке.

— Осторожней, укусит.

— Потом сыграем, а?

— Вечером. Такую устроим игру!

— Вот как?

— Ну ясно.

— А нам в это время скучать, что ли?

— Вот я и говорю: если только они свяжутся с «лягушкой», нам, считай, выпал пустой номер.

Пошли по коридору обратно, парень в тельняшке задержался и крикнул:

— Эй, постой минутку! Гляди!

Сантос повернул голову и из темного коридора через открытую дверь увидел, как его товарищ в залитом солнцем саду, ухватившись обеими руками за тонкий ствол дерева, оторвал тело от земли и сделал «флаг».

— Брось, Даниэль, не валяй дурака, я и так знаю, что ты спортивный мужик.

Тот пошел за ним.

— Тебе так не сделать.

Они вошли в зал. Принесенные тем временем судки Маурисио сунул куда-то под стойку.

— Можем идти к реке, — сказал Мигель. — Сколько на ваших?

— Около десяти, — ответил Сантос. — Пошли, если хотите. — И выпил стакан вина.

— Ну так и пойдемте. Пусть кто-нибудь прихватив бутылки.

— А едой займемся в полдень. Я не знаю, поесть нам у реки или здесь, наверху, здесь-то лучше. Как вы на это смотрите?

— Решайте сами. А так, вы же знаете, здесь все будет в сохранности.

— Тогда до обеда.

— Счастливо. Отдыхайте, веселитесь.

— Спасибо. Всего хорошего.

Лусио смотрел на них против света, когда они один за другим выходили за порог и поворачивали налево, к дороге. Потом дверной проем снова опустел — слепящий глаза желтый четырехугольник. Голоса удалялись, смолкли.

— Молодежи — развлекаться, — сказал Лусио. — В такой они поре. Но какова та, вторая в брюках, вот уж действительно с изюминкой и подать себя умеет.

Обеими руками он обрисовал ее фигуру на фоне освещенного дверного проема.