Гарт Каллахан - Записки на салфетках

• Название: Записки на салфетках
• Автор: Гарт Каллахан
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-80641-6

У Гарта Каллахана почти нет шансов увидеть, как его дочь Эмма взрослеет, заводит друзей, впервые влюбляется, танцует на выпускном балу. Он не знает, сколько еще дней проведет вместе с ней и любимой женой. Но он нашел способ оставаться на связи с близкими каждый день, даже если не сможет быть рядом. До окончания школы осталось 826 дней, и каждый день Эмма будет получать записку на салфетке, что бы ни случилось.

---

Мужчина подошел прямо к нашему кофейному автомату и принялся наливать себе чашку, замедляя струйку лившихся в нее сливок, а потом стал сосредоточенно размешивать их. Он оторвал взгляд от своего занятия, оглянулся и заметил меня.

– Как дела? – пробормотал он, вероятно, не ожидая ответа.

Я треснул кулаком по конторке и заявил:

– У меня – превосходно!

Мужчина оставил в покое свою чашку и вновь с усилием воззрился на меня, наконец сумев встретиться со мной взглядом.

– Интересный подход для столь раннего утра, – заметил он с намеком на улыбку.

– Чем чаще я это говорю, тем больше в это верю, так что со временем так и будет, – честно пояснил я.

Не успел я понять, что происходит, как этот мужчина подошел к конторке, поставил на нее свой кофе и сунул мне ладонь для рукопожатия.

– Тебе не нужна работа? – поинтересовался он.

Как оказалось, этот человек работал в подразделении «Импульс» компании «Серкит Сити», а под работой имел в виду должность помощника менеджера в тренинговой программе. Ему понравился мой подход. И для него этого было достаточно, чтобы решить: «Вот такого рода служащий мне и нужен».

Если бы у меня были другие взгляды, вероятно, я не получил бы эту работу, благодаря которой в результате познакомился со своей женой, в результате чего появилась на свет Эмма. Если бы у меня не было того подхода, кто знает, куда завела бы меня жизнь?

Но найти хороший подход к раку?! Это было испытание. Кто захочет, чтобы в 42 года ему в лицо швыряли это слово? Не говоря уже о том, чтобы рассказывать о нем своей 12-летней дочери.

Через несколько дней после постановки диагноза я понял, что пора сказать Эмме, что происходит. Я не знал, насколько много она знает о раке и следует ли мне вообще использовать это слово. Я хотел окрасить все это позитивом и позаботиться о том, чтобы мое отношение к происходящему было правильным, чтобы не дать ей слишком уж перепугаться. Я то и дело напоминал себе, что мы на самом деле еще не знаем, с чем имеем дело. Подпусти туману – и она ни за что не узнает, насколько сильно тебя пугает эта история.

Мы с Лиссой часами обсуждали, как нам лучше всего провести этот разговор. Следует ли нам быть вместе – или лучше мне одному поговорить с дочерью? Но я знал, что Эмма чувствует: что-то происходит. Под конец я решил, что было бы лучше все объяснить – в меру наших способностей, – чем заставлять ее чувствовать себя отстраненной и растерянной.

Я не мог не возвращаться мыслями к тому моменту, когда я рассказал Эмме о Люси. Как я и думал еще тогда, когда Эмма была малышкой, Люси умерла, когда моей дочери было девять лет. Хотя это определенно был не тот разговор, которого я ждал с нетерпением, раньше, размышляя о нем, я не принимал в расчет, насколько я сам буду раздавлен горем. Я думал только об Эмме. Но когда Люси умерла… Я чувствовал себя полным инвалидом.

Люси стала первой собакой в моей жизни. В детстве у меня не было собак, поэтому, когда Лисса загорелась идеей взять собаку, я согласился без особой охоты. Я на самом деле не знал, что повлекут за собой эти отношения.

Мы побывали в нескольких местных организациях по спасению домашних животных – безуспешно. Я знал, чего я не хочу в собаке, но не вполне понимал, чего хочу. А потом однажды мы приехали в приют, и я увидел Люси. Даже не знаю, как это описать, если не считать, что я с первого же взгляда понял, что эта собака – для меня. Она была помесью немецкой овчарки и ротвейлера. Полный энтузиазма щенок. Каждый раз, когда мы водили ее к ветеринару, он смотрел на ее лапы и говорил: «О, она вырастет в большую собаку – пожалуй, фунтов на сорок». И при каждом последующем визите он набавлял еще десять фунтов. Так что в итоге, когда Люси достигла своего «потолка», она весила 100 фунтов.

После периода взросления, последовавшего за щенячеством, Люси стала идеальной собакой. Она была благонравна и даже не нуждалась в поводке, когда я ее выгуливал. Если я останавливался, а она в этот момент меня опережала, она разворачивалась, подбегала и усаживалась рядом со мной. Она терпеть не могла незнакомых людей и разражалась в их адрес злобным лаем, но стоило человеку переступить порог нашего дома, как она становилась его лучшим другом.

Она была моей собакой. Она всегда хотела быть рядом со мной. Я и не представлял, как много может дать человеку собака. И, что еще важнее, не представлял, как счастлива бывает собака, когда ты входишь в двери, неважно, сколько времени тебя не было – пять минут или пять дней. Собаки определенно знают, как заставить человека почувствовать себя важным и любимым.

А Люси и Эмма? Они воистину были сестрами. Люси была безмерно терпелива с Эммой, когда та росла, становилась больше. В одно рождественское утро, когда Эмма получила в подарок игрушечный набор для ухода за волосами, я вошел в гостиную с чашкой кофе в руке и увидел, как моя огромная 100-фунтовая псина смиренно позволяет сушить себе шерсть детским феном и завивать игрушечными парикмахерскими инструментами.

Когда пришло лето 2010 года и Люси исполнилось 13 лет, в ее жизни начался закат. Она стала больше спать, меньше есть, у нее случались «маленькие неприятности» в доме. Мы знали, что ее время подходит к концу.

В тот август я поехал на съезд поклонников «Звездных войн» вместе со своим 15-летним племянником из Флориды. Нас не было пять дней. Когда я вернулся домой, Лисса подошла ко мне, пока я распаковывал вещи, все еще в приподнятом настроении после наших приключений. Она села на кровать.

– Я не хотела портить тебе праздник, но у Люси дела не очень хороши.

Я тут же бросил сумки, сел на кровать рядом с Лиссой и стал слушать ее рассказ о визите ветеринара. У Люси отказывала печень.

– Что конкретно он сказал? – спросил я. – Мы можем что-то сделать?

Лисса покачала головой, глаза ее наполнились слезами.

– Мы могли бы потратить тысячи долларов на операцию, но купили бы ей в лучшем случае пару месяцев.

Я сидел, уставившись на свои руки. Мне ненавистна была мысль, что до этого дошло. Но я знал, что просто хочу помочь Люси. Если ей так плохо, нам нужно сделать это сейчас.

Я в тот же день пошел к ветеринару и попрощался с Люси.

Эмма была у подруги, и хотя я знал, что мне будет трудно объяснять ей, что Люси больше нет, я не хотел, чтобы и ей пришлось прощаться. Я считал, что во многих отношениях это сделает ситуацию еще тяжелее.

А потом настал момент, о котором я со страхом думал все восемь лет. Мне пришлось усадить дочь рядом с собой и объяснить, что Люси здесь больше нет. Мне пришлось разбить сердце своей дочери, когда мое собственное уже было разбито на миллион осколков.

Это всегда кажется невозможным, пока не будет сделано. –

Нельсон Мандела

Теперь Эмме было 12 лет, и она росла, превращаясь в настоящую маленькую женщину. Она подвергалась психологическим ударам жизни чаще, чем мне бы того хотелось. Всего за несколько месяцев до моего пугающего диагноза скоропостижно скончался мой отец. Он прошел биопсию, чтобы убедиться в том, что у него нет рака легких, – а пару дней спустя у него отказали легкие; он впал в кому и больше из нее не вышел. Печальная ирония: биопсия показала, что в легких все чисто. Но было слишком поздно. Он уже ушел.

Нелегко было сообщить эту новость Эмме. Но ее дед был стар. У нее были друзья, у которых не осталось живых бабушек и дедушек, и она знала, что такое случается. Но тяжкая болезнь родителя? Знакомо ли ей слово «рак»? Я опасался, что она может понять больше, чем я рассчитывал. Мне просто нужно было сосредоточиться на фактах.

Я усадил рядом с собой Эмму. Медленно подобрался к разговору о своей болезни. Вероятно, у меня рак. Мне придется делать операцию. Если все пройдет хорошо, его вырежут, и на этом все кончится.

Я старался минимизировать свои страхи. Она расплакалась. Я крепко обнял ее. Я говорил ей, что все будет в порядке, зная, что это может оказаться неправдой.

В последующие дни я едва мог поднять глаза на Эмму, страшась, что ей, возможно, придется понести еще и эту утрату. Да, меня пугал мой диагноз, и я ждал возможности узнать, каким будет план лечения. Но главным образом я просто неотступно думал об Эмме. О том, как она юна. О том, как трудно ей будет расти без отца. О том, сколь многого я не увижу, если не смогу победить болезнь.

Я считаю себя довольно уравновешенным человеком. Чтобы мои эмоции проявились зримо, требуется сильный повод. Но я обнаружил, что стою в душе и рыдании сотрясают мое тело. Мы все еще ждали результатов, чтобы точно узнать, с чем имеем дело. Диагноз был туманным, и позитивных вариантов было не так уж много. Единственное, о чем я мог думать, – это что я могу умереть, не прожив и года. У меня пока не было шанса серьезно что-то изменить в этом мире, если не считать собственной семьи. Достаточно ли этого? Я не знал.