Геомар Куликов - Тайный гонец

• Название: Тайный гонец
• Автор: Геомар Куликов
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1971

Эта повесть рассказывает про мальчика Иву и Ивана Исаевича Болотникова, который более 350 лет назад, в начале XVII века возглавил Крестьянскую войну, хотел облегчить тяжёлую жизнь простого народа — холопов, крестьян.

Много отваги и мужества потребовалось от Ивы, когда, неожиданно для самого себя, сделался он тайным гонцом воеводы Болотникова.

Немало опасных и коварных врагов встало на его пути. Но ведь на свете живут и хорошие люди. С ними тоже встретился Ива.

И они вместе, Ива и эти люди, помогли великому делу, за которое боролся Иван Исаевич Болотников.

---

— Чего голову морочишь?!

— Больно тороплив. Тебе велено ждать ответа?

— Ну, велено.

— А ты?

Топчется Васька, не знает, что сказать.

— Ладно, говори, с чем пришёл.

Недоволен был Васька началом разговора. Не знает, на кого больше сердиться: на себя или на лохматого мужика.

Пробурчал:

— Приказано передать, чтобы в пятницу ровно в полночь был со своими людьми подле главных монастырских ворот.

Глянул Кузьма шальными глазами и кинулся на Ваську. Тот было прочь, но разве убежишь? Схватил мужик Ваську и подкинул вверх так, что земля с небом пошли кувырком…

Закричал Васька дурным голосом:

— Мамка-а!

Мужик поймал на лету Ваську. Спрашивает:

— Чего орёшь, дурень? Я на радостях…

У Васьки со страха зуб на зуб не попадает.

— Ну тебя к лешему! Домой пойду.

— Экий пугливый. И пошутить нельзя.

— От твоих шуток припадочным сделаешься…

Мужику и самому неловко стало, что напугал мальчишку.

Принялся уговаривать:

— Домой поспеешь. Отдохни в холодке. Я тебе хлеба с квасом принесу. Чай, проголодался?

Васька и впрямь есть захотел: как-никак вёрст десять отшагал.

Васька сел в тени на завалинку. Стал ждать.

Кузьма принёс кусок хлеба и ковш кваса. Квас холодный, крепкий, душистый. А хлеб пополам с мякиной.

— Не обессудь за скудное угощение. Больше дать нечего. Корова была — Амвросий со двора свёл. Курей переловили — вот и живи как хочешь.

Васька освоился. И верно, не злой, видать, этот мужик Кузьма Егоров.

Спросил:

— За что корову-то с курями?

— Известно — долги.

— А ты б не брал, — рассудительно, словно сам Амвросий, сказал Васька.

— Ишь умник! — прищурился Кузьма. — К примеру, ты у меня в долг взял копейку, сколько должен вернуть?

Васька пожал плечами: глупый, мол, вопрос.

— Копейку. Сколько ж ещё?

— А монастырю полторы, а то и две подай.

— Почему?

— Очень просто. У монастыря не сосчитать всяких богатств. Вот и дают монахи деньги в рост. Дадут рубль — берут два.

Хлопает глазами Васька. Разное доводилось слышать про монастырь. Да одна была у Васьки забота — птахи. Остальное — в одно ухо войдёт, в другое выйдет.

— Небось видал, как едят и пьют монахи, особенно кто поглавней? — допытывался между тем Кузьма.

— Видал.

— А откуда всё? С такого монастырского крестьянина, как я иль другой кто.

Не понравилось Ваське, что Кузьма ругает монастырь.

— Придёт Ивашка Болотников, небось другую запоёшь песню.

— Какую? — с любопытством спросил Кузьма.

— Чай, в турецкой неволе не слаще, чем под монастырём.

— Кто тебе про турецкую неволю сказывал?

Спохватился Васька — никак, сболтнул лишнее.

И напопятки:

— Говорят…

— Говорят, в Москве кур доят, а на яйца коров сажают.

Прыснул Васька.

— А ведь говорят… — повторил Кузьма и словно между прочим: — Ты чей будешь?

Заёрзал Васька на завалинке, поднялся:

— Мне пора.

Кузьма положил на плечо руку, словно двухпудовую гирю:

— Погоди, милок.

Засосало у Васьки противно внутри. Сел.

— Так чей будешь?

— Тятька оружейный мастер.

— При монастыре?

— Угу.

— Понятно. Хоть и не на богатых, а живёте на монастырских хлебах. Так?

— Так.

— Понятно теперь, откуда ветер дует. А знаешь ли, что воевода сам в турецкой неволе гнул спину и проливал пот?

— Какой такой воевода?

— Воевода Иван Исаевич Болотников.

Хотел Васька сказать, какой, мол, он воевода, когда его разбойником кличут, да поостерёгся.

А Кузьма продолжал:

— Волю крестьянам даст воевода Иван Исаевич, землю…

Долго говорил Кузьма. Ругал на чём свет стоит бояр и господ всяких. Потом принялся за монастырь и монастырское начальство. И получалось так, что от монастыря нет житья крестьянину вовсе.

И ещё получалось из слов Кузьмы, что никакой не вор и не разбойник Иван Болотников, а враг боярам и монастырскому начальству и первый друг человеку простому и бедному.

Глава 20. Грамота воеводы

Остановился Васька у калитки, что в заборе перед родным домом, — дальше ноги не идут. Отчего — понять не может.

Над головой ясное голубое небо. Солнышко светит. А в глазах у Васьки темно, будто висят над ним чёрные-пречёрные тучи.

Страшная мысль не умещается в Васькиной голове: неужто прав Кузьма? Неужто предал он своего друга Иву, который его спас от богомазовых учеников и доверил великую тайну?

Вошёл в избу. Хорошо, никого нет. Прямо на печку, где не впервой отсиживался от всяких невзгод. Только на себя потянул занавеску — во дворе разговор.

Стукнула дверь — отец на пороге, за ним четверо мужиков. Ваське всё видно через дырочку в занавеске.

Неохота показываться людям на глаза. Подумал: «В сад надо было али ещё куда подальше. Теперь вот сиди дожидайся, пока все разойдутся».

— Одни ли будем, Терентий? — спросил Григорий, прозванный за драчливый нрав Петухом. — Разговор не для чужих ушей…

От таких слов у Васьки враз ушки на макушке.

Васькин отец успокоил:

— Жена ушла к сестре. Не вернётся до вечера. А Ваську, поди, с собаками не найдёшь. Птах ловит.

Нетерпеливый Григорий-Петух спросил:

— Скоро ли придёт воевода Болотников? Мочи нет терпеть притеснения монастырской братии.

— Верно, — согласно кивнул головой сосед Микита Григорьев, помощник на монастырской конюшне.

— Точно никому не ведомо. Однако, сами знаете, готовятся в монастыре к осаде. Должно, не зря.

Замер Васька на печке. Кажись, сердце остановилось.

Выходит, и тятька за воеводу Болотникова стоит?

Спросил белобрысый рябой Филипп, бондарь:

— Уж больно разное толкуют про того воеводу. Келаря Савву послушать, так, коли Болотников придёт, в живых никого не оставит.

Засмеялись другие мужики:

— Нашёл кого слушать!

Васькин отец объяснил:

— Простому человеку воевода Иван Исаевич — первый друг. — Потому что сам вышел из холопов и долю нашу вынес на своём горбу. Да что там, — закончил отец. — Вот человек, который более моего сведущ. Пусть расскажет.

Прильнул Васька к дырке в занавеске. Сидит в углу мужик небогато одетый, а как-то ладно. Коли и заплата на рубахе, так аккуратная. Волосы, видать, постным маслом помазаны — лежат гладко. Борода небольшая, ровно подстрижена. Глаз только не видать. Темно в углу.

Кашлянул мужик. Руку за пазуху. Достал лист бумаги. Негромким голосом:

— Грамота воеводы Ивана Исаевича.

Зашевелились мужики.

— Читай! — сказал нетерпеливо Григорий-Петух.

Принялся незнакомец читать грамоту воеводы. Тихо стало: мухи об оконце бьются — слышно.

Выходило из той грамоты: и вправду холопам, крестьянам и иному простому люду — лучшая жизнь.

Кончилась грамота.

Заспорили мужики. Как что понимать и что теперь делать надобно.

Григорий-Петух поскрёб бороду:

— А ведь, поди, есть и в монастыре на этот счёт знающие люди. Недаром толкуют, будто Макарий от воеводы за оружием шёл.

— Похоже на то, — подхватил Терентий, оружейных дел мастер. И себя вдруг по лбу хлопнул. — Эва, мужики, а ведь, может, приёмыш его, Ива, неспроста ходил ровно привязанный за мной в оружейные погреба?

Тут Григорий-Петух и скажи такое, отчего Ваську в душной избе разом холодным потом обдало:

— Твой-то малый, кажись, с Ивой дружен? Может, чего знает?

— Навряд, — усомнился Филипп.

— Отчего? — возразил Трофим. — Вполне возможно. С другом и поделиться мог. Особенно если нужда.

Тут пришла пора скрести бороду оружейному мастеру. Не верилось, что его несмышлёныш Васька посвящён в тайное и опасное дело.

Мается Васька на печке. Тоскливо на душе. Хоть волком вой или бейся головой об стенку. Не осталось у него сомнений: предал он Иву, старика Макария. Да не их одних. Многих тех, кто в монастыре стоит за Болотникова. Родного отца предал. Ненароком, да велико ли в том утешение?

Стукнула в сенях дверь. Притихли мужички. Вошёл монах, подозрительно на собравшихся поглядел, сказал Терентию:

— Келарь тебя кличет.

Разошлись мужики, не закончив разговор. Терентий негромко на ходу обронил:

— Сегодня, как стемнеет, опять у меня встретимся…

Не помнил Васька, как из горницы вышел, как очутился на улице.

Случается такое: бредёт иной человек в кромешной тьме, дальше своего носа ничего не видит. Ан надвинется гроза, сверкнёт белым огнём молния и осветит разом всё кругом. И увидит человек — сбился он с пути и идёт в сторону совсем другую, чем идти ему надобно, идёт прямёхонько к своей погибели.

И хоть бы один заплутался Васька, кабы один попал в беду… А то потянул за собой людей хороших, доверившихся ему.

Вспомнил отца — ведь и ему всё станет известно, — аж заскулил, словно побитый щенок.