Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

• Название: Лазарев. И Антарктида, и Наварин
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0690-8

Роман современного российского писателя И. И. Фирсова повествует о знаменитом русском флотоводце Михаиле Петровиче Лазареве, его трех кругосветных путешествиях, принесших России важные открытия, его боевых подвигах.

---

— Не напрасно мы с тобой Григорья Шелихова штудировали. Само провидение тебя на этот вояж подвигает. Побываешь в краях, где покойный Николай Петрович Резанов, царствие ему небесное, обретался.

В передней Державин обнял Лазарева, прослезился. Когда еще и придется ли свидеться…

Наконец все припасы погрузили, офицеры перебрались на корабль.

Из донесения Главного правления Российско-Американской компании Александру I:

«Всепресветлейшему державнейшему великому государю императору самодержцу Всероссийскому Российско-Американской компании Главного правления

всеподданнейшее донесение

По высочайшему Вашего и. в-ва дозволению, объявленному правлению компании через г-на министра внутренних дел в минувшем 1812 году, компания приступила в том же году к снаряжению третьей экспедиции в ея колонии кругом света для отвозу отсель туда разных потребностей, особенно же таковых, коих тяжесть и неловкость в сухопутном по охотской дороге верховом провозе к доставлению туда совсем неудобно, имея притом предметом и торговлю с гишпанскою Калифорниею, в которой бывший там г-н камергер Резанов зделал уже опыт… В нынешнем году сия экспедиция при пособиях начальствующих особ совсем снаряжена и корабль «Суворов» сего месяца восьмого числа по полуночи в 11 часов при ZO ветре отправился из Кронштадта в путь свой под начальством флота лейтенанта Лазарева с помощниками его лейтенантами Унковским и Швейковским, двумя штурманами и штурманским помощником, доктором, суперкаргом и его помощником, с 26-ю из флота и 9-ю вольнонаемными матрозами, а всего экипажу на оном корабле отправилось 44 человека.

О сем событии правление компании долгом поставило Вашему и. в-ву всеподданнейше донести.

Первенствующий директор и кавалер Михаил Булдаков».

В пасмурный полдень «Суворов» снялся с якоря, на траверзе Рифсбанки салютовал российскому флагу и вышел в море.

Из Финского залива «Суворов» направился к берегам Швеции. Дания еще оставалась верной союзной наполеоновской Франции, и проход через проливы «Суворов» совершил в составе большого шведского конвоя из купеческих кораблей. Выйдя в Северное море, «Суворов» прибавил парусов, оторвался от конвоя и 27 ноября бросил якорь на Спидхедском рейде Портсмута. Настроение моряков «Суворова» поднялось. В глубине бухты особняком стояли корабли под Андреевскими флагами.

— Видимо, эскадра вице-адмирала Кроуна, — сказал Унковский. — Помнится, «Три иерарха» и «Чесма» точно плавали под его флагом.

В тот же день Лазарев с Унковским отправились на корабль «Смелый», где служили их товарищи-однокашники по Морскому корпусу.

Расспросам, казалось, не было конца. Друзья, офицеры кораблей, собравшиеся за стаканом пунша в кают-компании «Смелого», узнав, что «Суворов» идет в Америку, наперебой давали советы, вспоминали происшествия из своих плаваний. Каждый старался хоть чем-нибудь помочь товарищам. Старший офицер «Смелого» подсел к Лазареву:

— Михаил, и тебе может улыбнуться фортуна. Ведь наверняка будешь в Штатах, вспомни, как Юрия Федоровича Лисянского жаловал в Филадельфии сам Джордж Вашингтон.

Усмехнулся Лазарев — вот уж чего с самого начала службы он страшился и обходил, как опаснейшие подводные рифы, так это милости монаршие.

Неожиданная пирушка на «Смелом» затянулась за полночь, пришлось заночевать у друзей. Выпив чая, возвращались шлюпкой утром на «Суворов». Неожиданно сквозь пелену сумрачной хмари, задернувшей небо от края до края, пробились лучи яркого солнца. Бухта преобразилась.

Всюду, куда ни кинь взор, красовались величественные многопушечные линейные корабли, фрегаты, корветы… Десятки судов располагались полукружьями. Ближе к берегу стояли на бочках и якорях фрегаты и корветы. Следующую дугу образовали линейные корабли. Почти на всех судах были убраны и сняты паруса. Солнечные блики сверкали на оголенных мачтах и реях, отливающих естественным блеском ошкуренного и отполированного дерева. Не случайно корабельные мачты в местах стоянки судов часто сравнивают с лесом. Освещенные солнцем высоченные борта отражались в зеркальной глади бухты. Справа, ближе к берегу, отдельной группой стояли на якорях купеческие бриги и шхуны. Подобранные к реям паруса сияли белизной и на фоне мрачных туч чем-то напоминали издали оперенья птиц.

Между берегом и судами, от одного корабля к другому сновали десятки гребных и парусных вельботов и шлюпок. Вслед за ними тянулись и пересекались пенистые шлейфы на поверхности потревоженной воды. Довершало живописную картину бесчисленное множество белоснежных чаек, паривших и перекликавшихся над бухтой или кормившихся на воде тут и там.

— Красотища какая, — проговорил, поеживаясь от утренней прохлады, Лазарев. — Один раз такую прелесть обозреть — на всю жизнь запомнится.

— Все так, — зевая, сказал Унковский, — однако средь красот этого стройного леса мачт добрая половина сотворена из нашенской, архангельской сосны.

— Ты, пожалуй, прав, — ответил Лазарев, — да и борта сих красавцев проконопачены пенькой вологодской.

Стоянка в Лондоне началась с неотложных забот. Прежде всего Лазарев отвез в Лондон на проверку компасы, хронометры и секстаны.

Парусный корабль в океане подобен щепке в море. Стихия ветра и волн, штормы и ураганы носят его и мотают иногда неделями. Имея даже доброе парусное оснащение, судно бессильно бороться с противным ветром, то есть воздушным вихрем, противным конечной цели плавания. «Мордавиндом» называют в шутку моряки ветер, дующий в направлении, противоположном генеральному курсу корабля, или попросту «мордотыком». Для достижения цели всякий уважающий себя капитан всегда обязан знать достоверно свое место в океане. Особенно важно это для безопасности плавания. И не только вблизи берегов. В неизведанных местах посреди океана часто скрываются под тонкой пеленой пенистых волн коварные коралловые рифы.

Правильное направление движения на судне показывает хорошо выверенный компас, а достоверность места судна обеспечивается точностью хронометров и секстанов.

Еще с гардемаринской поры Лазарев приучил себя проверять исправность мореходных инструментов, чтобы, будучи в море, быть уверенным в них.

Унковский же распоряжался загрузкой товаров Российско-Американской компании, приводил корабль в порядок. За две недели в Кронштадте многое не успели сделать, да и увидели далеко не все изъяны.

На переходе выяснилось, что добрая половина вант и бегучего такелажа оказалась подгнившей и требовала замены. Спустившись через три дня после выхода в море в носовой трюм, командир почувствовал резкий запах плесени. На дне трюма поверх бочек с пресной водой покоился многомесячный запас сухарей, позеленевших от плесени, их пришлось выкинуть. В корпусе кое-где показалась небольшая течь, в палубе местами зияли щели, часть шпангоутов в местах соединения с бимсами расшаталась.

Вернувшись, Лазарев вечером в кают-компании сказал Унковскому:

— Завтра же, Семен Яковлевич, опять отбуду в Лондон, надобно многое успеть, раздобыть материал для работ. — Лазарев озабоченно нахмурился. — Комиссионера Молво как ветром сдунуло, придется заняться и продовольствием. Ты, пожалуй, продолжай ремонтирование и вводи сам корабль в гавань.

Через неделю Лазарев возвратился, заручившись в адмиралтействе разрешением на покупку леса, пеньки, смолы.

— Погляди, Семен, книги знатные раздобыл по Голландии, Тасмании, а это, — он протянул книгу в тисненом переплете, — особливо любопытна — записки знаменитого капитана Кука о втором его плавании к Южному полюсу, то-то будем время коротать с пользой.

Лазарев открыл плетеную корзину, доверху наполненную книгами.

— Решил обзавестись библиотекой на «Суворове», надобно господам офицерам и штурманам объявить о добровольных вложениях в нее, да и компанейским служителям она не без пользы будет.

В каюту зашел Швейковский. Лазарев посмотрел на него, прищурился, что-то вспоминая.

— Совсем забыл. Завтра после обеда, Сеня, бери Павла и айда с ним в Лондон на недельку. Он ведь в этих местах не бывал. Покажи ему все диковинки, не забудь про театр.

Утром после подъема флага Лазарев обратился к матросам и офицерам:

— Нерадивость прежняя немало выявила упущений на корабле. Сие исправить надлежит добротно и споро. Море спуску не дает, расплата быть может суровой, — командир улыбнулся краешками губ, — и грехи замаливать некому будет на том свете. Потому, — он глянул на боцмана, — каждый сплесень, дюйм конопатки проверять самолично, а после мне доложить на поверку. Авось в третий раз ошибки не будет.

Матросы трудились на совесть, с огоньком. Многие усердствовали и потому, что нет-нет да и подумывали о заветной чарке перед обедом, которую получали только в море.