Наталья Миронова - Синдром Настасьи Филипповны

• Название: Синдром Настасьи Филипповны
• Автор: Наталья Миронова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-85073-0

Он увидел ее и понял, что погиб. Красивая… Для него — самая красивая девушка на свете. Его девушка. Но в ней сидит демон разрушения. Пытаясь отомстить за старые обиды, она готова уничтожить и себя, и весь мир вокруг. Как подобраться к ней, как пробиться сквозь стену ненависти и боли? Как распутать кровавые узлы прошлого и выпустить из клетки ее волшебный дар?

---

Он прочитал и потрясенно вылупился на нее поверх очков, сползших на кончик носа.

— Ты что, девка, совсем с глузду съехала? Что это еще за Элла Абрамовна?

— Это мое имя и отчество, — заявила она, ничуть не смутившись. — По закону имею право выбрать какое захочу.

— Да право-то имеешь, только что ты несешь-то с Дона, с моря? Мало тебе, что ты негритоска, прости господи? Хочешь еще и жидовкой стать? Что это за Элла такая?

— Нормальное имя. Не такое уж редкое. В честь великой певицы Эллы Фицджералд. Она негритянка.

— Пывыця, — ворчал он себе под нос. Его акцент Элле был хорошо знаком: в детдоме одна из нянечек была украинкой. На двери у него висела табличка «Начальник паспортного стола Нечипоренко М. Н.». — Придумають тоже! Ну а Абрамовна на кой хрен тебе сдалась?

— А это я… в честь Авраама Линкольна, — сказала Элла. — Он освободил негров от рабства.

Про Линкольна Нечипоренко М. Н. что-то слышал.

— А что ж, Линкольн был еврей?

— Он был президентом Соединенных Штатов Америки.

— Без тебя знаю, — рассердился начальник паспортного стола. — Что ж у них там, ув президенты евреев беруть?

— У них там все равны, — улыбнулась Элла.

— Ну ладно, девка, тебе жить. — Нечипоренко еще раз заглянул в ее документы. — А фамилию-то что ж детдомовскую оставила?

— А это я в честь Мартина Лютера Кинга, — ответила Элла.

— А при чем тут Кинг, когда ты Королева?

— Кинг по-английски значит «король», — простодушно объяснила Элла.

— Ну, как знаешь.

Ему неохота было заниматься лишней писаниной, но делать было нечего, и он начал выводить в регистрационной карте: «Согласно заявления…» Темнокожая девочка терпеливо ждала. Она получила паспорт на имя Эллы Абрамовны Королевой. До расставания с детским домом оставалось еще два года.

Готовясь к жизни в большом незнакомом мире, Элла попросила добрую Майю Исааковну принести ей карту Москвы. Эту карту она заучивала наизусть, прокладывала по ней маршруты и, закрыв глаза, повторяла, мимо чего ей пришлось бы пройти, куда свернуть, вздумай она отправиться пешком, например, от метро «Сокол» в Сокольники.

— Иди в «Лумумбу», — посоветовала ей Майя Исааковна. — Это для иностранцев, но тебя возьмут. Там общежитие большое, все приезжие. И тебе там будет все-таки полегче. И вступительных экзаменов нет. А не возьмут — поступишь еще куда-нибудь. В библиотечный, например. Самое милое дело.

Глава 3

Она обманула детдом на целый год: ей было всего семнадцать, когда ее взяли в «Лумумбу». Она не чаяла, что возьмут, но ее взяли. Правда, подоплеку своей удачи она поняла несколько позже. А пока у нее приняли документы, дали место в общежитии… Элла выбрала филологический факультет.

Она впервые оказалась не в огромной общей спальне, а в комнате на четырех человек. Иностранных студентов селили так, чтобы они могли общаться друг с другом только по-русски. Поэтому в соседках у Эллы оказались вьетнамка Суан Мин, кубинка Ампаро Муньес и немка из ГДР Карола Зигель. Им повезло: Элла помогала им готовить задания по русскому. Сама она на подготовительном отделении усиленно занималась английским: именно английский, а не французский оказался самым главным языком в мире.

У Эллы обнаружился настоящий талант к языкам. Через полгода она уже свободно болтала по-английски и читала книжки. Французский тоже не забывала: в университете была прекрасная библиотека, не то что у нее в детдоме. Здесь она прочла основные произведения своего любимого Мопассана: «Жизнь», «Милый друг», «Пьер и Жан»… И рассказы, великое множество рассказов. У нее появился еще один любимый писатель — Диккенс, певец заброшенных детей. Она жалела, что не узнала его раньше, но в детдомовской библиотеке почему-то был только один роман Диккенса, поздний и нехарактерный для него: «Большие ожидания». Здесь же она прочла все: «Домби и сын», «Давида Копперфильда», «Крошку Доррит», «Холодный дом» и, уж конечно, «Оливера Твиста». Ей не понравились только «Записки Пиквикского клуба», но тут все дело было в переводе. Много позднее, прочитав роман в подлиннике, Элла поняла, как была не права.

В институте Элла продолжала учиться как в школе: она все еще рыла свой подкоп. Но перед ней встала проблема дополнительного заработка. Прожить на стипендию было физически невозможно, а кругом столько соблазнов! Иностранные студенты привозили на продажу одежду, обувь, книги, магнитофонные кассеты и даже сами магнитофоны — не такие, как древняя «Яуза» у нее в детдоме, а небольшие, компактные, со встроенным радиоприемником. И приемники эти были с не зажатыми частотами, по ним можно было ловить Би-би-си, «Голос Америки», «Немецкую волну»… Можно было слушать «Битлз», которых она не знала в детдоме.

Но все это стоило безумно дорого. За магнитофон с приемником просили четыреста рублей — месячную зарплату профессора. Элла таких денег никогда и в руках не держала, даже не знала, как они выглядят. Она вообще многого не знала. Человек из детского дома выходит полным неумехой, неприспособленным к жизни. Нет, он умеет, например, по-солдатски заправить койку за три минуты, но понятия не имеет, как заваривать чай. Элле предстояло учиться жить. Но прежде всего ей надо было найти себе заработок, или, как тогда говорили, «халтуру».

Оглядевшись по сторонам, она решила заняться машинописью. Пошла в машбюро и уговорила начальницу отдать ей списанную пишущую машинку «Москва». Это был сомнительный клад. Черный, мрачный, тяжелый, как жернов, агрегат напоминал пыточное устройство и был как будто специально создан во вред человеку. Пальцы застревали в клавишах, половина литер осыпалась, каретку то и дело заедало. Элла нашла в библиотеке телефонный справочник и выискала в нем мастерскую по ремонту пишущих машинок. Оказалось, что это в самом центре, на Пушкинской улице. Она отволокла туда свою «Москву» на себе, хотя у нее буквально руки обрывались. Помощи ждать было неоткуда.

Мастер осмотрел «Москву» и объявил, что это металлолом. Элла принялась его упрашивать хоть что-нибудь сделать. Наварить новые литеры и починить каретку. Он назвал ей такую сумму, что у нее потемнело в глазах.

— Давайте так, — мужественно предложила она, — я дам вам задаток, а когда заработаю, выплачу остальное.

Он ее высмеял, но она проявила упорство. Терять ей было нечего. Она долго уговаривала его, и он наконец сдался. Только сумму увеличил, раз уж она могла заплатить только в рассрочку. Элла радостно согласилась: главное, он ей поверил.

Ремонт занял две недели, потом она так же, надрываясь, притащила проклятую машинку обратно в общежитие. Работа нашлась мгновенно. К ней стали обращаться аспиранты и даже преподаватели университета с просьбой перепечатать реферат, статью, главу монографии. Элла научилась печатать десятью пальцами вслепую. Теперь ей не хватало только времени. Надо было ходить на лекции, делать задания, читать, да и не могла она тарахтеть на машинке за полночь: надо было если не себе, так хоть соседкам дать немного поспать. Она приноровилась ходить к комендантше, та отпирала ей пустующую подсобку, где Элла могла печатать хоть до утра, никому не мешая. Но каждый раз комендантша требовала с нее за это рубль. Элла попыталась договориться за десятку в месяц, но не тут-то было: комендантша свою выгоду хорошо знала. Каждый вечер три напечатанные страницы уходили на оплату ее «услуг».

Даже при таких поборах Элла быстро скопила нужную сумму и отвезла долг мастеру на Пушкинскую.

— Купите себе лучше «Эрику», — посоветовал он. — Этот гроб все равно скоро опять сломается.

— Где же мне взять «Эрику»? — вздохнула Элла. — Их в магазинах не продают.

— А вы, я извиняюсь, где учитесь? — спросил мастер. — В «Лумумбе»? Там у вас не то что «Эрику», звезду с неба достать можно!

Он был прав. Стены общежития пестрели объявлениями «Куплю — продам — меняю». Приходили какие-то молодые люди, не имеющие отношения к УДН, и скупали у студентов «фирму», как тогда говорили, с ударением на последней букве. Элла уже знала, что их называют фарцовщиками и что эти вещи они потом перепродают втридорога.

Первым делом Элла, конечно, обратилась к Кароле Зигель, своей соседке по комнате, но у Каролы машинки не было, а достать ее — да и то вряд ли! — она смогла бы, разве что вернувшись в ГДР. Карола собиралась домой в ГДР только на летние каникулы. Делать было нечего, Элла повесила объявление «Куплю пишущую машинку «Эрика». Это означало, что она опять должна копить деньги.

На объявление откликнулся польский студент Марек Пясецкий, неприятный, наглый парень, имевший репутацию первого фарцовщика УДН. Он окинул Эллу оценивающим взглядом и запросил полторы тысячи рублей.

— Могу скинуть немного, если породнимся, — добавил он, ухмыляясь. — Но только с резинкой.