Артем Полярин - В зоне листопада

• Название: В зоне листопада
• Автор: Артем Полярин
• Жанр: Киберпанк

После информационной войны, в Городе и окрестностях разразилась психиатрическая эпидемия. Люди утратили способность контролировать себя. Неврозы, психозы, падение рождаемости, рост преступности. Надломился стержень. Международное сообщество, в лице гуманитарных организаций, спешит на помощь. Импланты позволяют регулировать уровень гормонов и нейромедиаторов. Заменяют препараты. Современные системы психосканирования производят подробную диагностику за считанные часы. Все автоматизировано, «протез» души установлен. Город, под контролем Мнемонета, превратился в огромный психдиспансер и влачит свое грустное существование. Но, не все гладко – происходят события, заставляющие усомниться в надежности и стабильности новой системы.

---

Погружение в память опять прерывается. Подробности, начавшие было проявляться из аморфной пучины образов, снова тонут в ней. На берег сознания удается вытащить лишь протухшую рыбину воспоминания о том, что в и былые времена мадам обвиняла в негибкости, сама при этом, будучи инертной и ригидной до невозможности. Анализируя ситуацию тогда, понял – это, говоря языком психоанализа – защитный механизм перенос. Существоет такой, очень неприятный для окружающих, способ бороться с дефектами собственного характера. Наделяешь своими неприятными чертами доступного человека, а потом доблестно с оными в нем борешься. Бывает, даже, помогает. В случае Мадам, не смотря на все жертвы, прогресс нулевой. Черта-то какая – инертность, ригидность, неспособность к изменениям. У нее-то иммунитет, с ней бороться – все равно, что макушку сквозь стальную каску чесать.

– Вы опять где-то витаете, Никон? Я чувствую, что Вы где-то не здесь. В этом Вы нисколько не изменились. Тогда я много думала о причинах. Пришла к выводу – это свойство вашей личности. Вы склонны к абстрактному мышлению. Я снова хочу, чтобы Вы поняли: главное в нашей работе – следовать конкретным правилам и предписаниям. Здесь мало места для творчества. Нам нельзя допускать ошибки. Надо собраться и работать. Ваш народ гибнет. Статистика усугубляется с каждым годом. И именно вы несете на себе долю ответственности.

Наигранно приветливый, участливый тон сквозь натянутую улыбку напрягает. Может, от подобных противоречий все и посходили с ума? Никон тяжело вздыхает. Борется с желанием молча развернуться и уйти. Ну, вот как так-то? Почему начальником опять стала женщина, умеющая лишь ограничивать себя и других согласно предписаниям? Женщина, которая не утруждая себя подвигом заглянуть поглубже, судит по каким-то примитивным, поверхностным критериям. И, ведь правила она усугубляет. Сама ищет возможности затянуть гайки посильнее без объективных причин. Никон опять, от наблюдательной скуки и немого протеста, начинает погружаться в анализ. Размышляет о детстве, родителях, воспитании своей новой начальницы. О причинах неудач в личной жизни и отсутствия детей. Неосознанно пытается оправдать. Строгое религиозное воспитание. Фанатичные родители, заставляющие по расписанию молиться и читать библию. А может быть учителя в школе, возведшие скрупулезность и педантичность девочки зубрилы и отличницы в ранг высшей добродетели. Что-то же сформировало такой характер из унаследованных задатков? Где-то же он такой полезен в нашем разнообразном мире! Да, конечно, очень даже, полезен на множестве должностей. Даже на этой! Только не надо все доводить до крайности!

Никон не успевает ответить вовремя. Между собеседниками виснет тонкая тюль тишины, которую так не хочется рвать словами. Мадам, наклонив прическу в греческом стиле вниз и вправо, выжидающе смотрит из-под наигранно удивленно поднятых бровей. По привычке пытается улыбнуться, но напряжение деформирует улыбку в гримасу отвращения. Никон выдавливает из себя полагающиеся в такой ситуации стандартные фразы с ключевыми словами:

– Я Вас понял, мадам. К абонентам Мартина буду внимателен. Постараюсь следовать инструкциям и собрать конкретные факты. Отчеты буду писать вовремя. Разрешите идти?

Мадам качает головой. Никон кивает в ответ. Разворачивается и, ловя момент, пробирается к выходу.

– Да, еще хотела сказать, – подрезает в полуметре от двери, – что обнаружила небольшие злоупотребления вашего прежнего супервайзера. Она корректировала Ваш баланс вопреки анамнезу и рекомендациям экспертной системы. Я, конечно, так поступать не буду.

Никон держится за дверь, как за спасательный круг. Кивает еще раз в пол оборота. Дослушивает приговор до конца. Падает в спасительное пространство коридора. Мир снова обретает красочность и объем. Живет.

Как же давно это было!

Внедорожник с белым флагом стоит в очереди на первом блокпосту. Всего на пути их будет четыре. Едкий моросящий дождик впивается в раскрасневшиеся лица солдат, в их замызганные перчатки, бушлаты и штаны. Стекает по потертым берцам в грязные глинистые лужи. Все вокруг глинисто-серо: железобетонные блоки, уложенные поперек дороги так, чтобы создать лабиринт, сама дорога, неуклюжие норы-землянки, вырытые на обочине, обвисшие палатки, из которых валит дым, поле. Лишь полосы национального флага немного разгоняют серость. Но блеклые, покрытые все той же серой пылью цвета, не радуют. За время, пока машина стоит в очереди, бессмысленная суровая атмосфера блокпоста проникает в комфортный салон.

Паспорта приготовлены заранее. Пассажиры ждут своей очереди. Смотрят в окна. Водитель Саша не отрывает стекленеющих глаз от солдата, неспешно слоняющегося за знаком «STOP». Ловит приглашающий жест, трогается. По пути опускает стекло. Заискивающе здоровается. Хмурый солдат кивает, задает уже привычный вопрос:

– Куда едете?

– В Ротамарк.

– Цель поездки?

Водитель отчеканивает стандартную фразу:

– Международная благотворительная организация. Едем оказывать переселенцам из зоны боевых действий медицинскую и психологическую помощь.

Солдат вяло кивает и бросает:

– Паспорта.

Саша протягивает стопку. Мокрая, засаленная вязаная перчатка хватает ее, открывает верхнюю книжицу. Листает. Всматривается то в фотографию, то в лицо владельца. Владелец, в свою очередь, наблюдает, как мелкие капли орошают желтые, затасканные страницы. Открывает второй. Третий. Четвертый.

– Бельгийка? – спрашивает, тыча в Катрин.

– Ага.

– Понятно, проезжайте.

– Oh, look! What is this!? – кричит, вдруг Катрин.

– Самолет? – делает предположение Настя.

– О, это, мадам, ракеты полетели, – авторитетно комментирует Андрей. – Две штуки. Одна, видите, уже отработала и пошла по баллистической траектории. А вторая взлетает.

Зрелище страшное и захватывающее одновременно. Сама ракета видна плохо, хоть и погода ясная. Огненный столб на фоне голубого неба восходит стремительно. Оставляет жирный белый след. Создается впечатление – рука невидимого художника малюет на стеклянном холсте небесной лазури огненной кисточкой.

– Откуда это они летят? Из Ценода?

– Это ваши из Ротамарка стреляют по мирным жителям, – назидательно замечает Андрей. – По деткам и их мамам. А мы потом ездим их лечить.

– Почему это «наши»?! – оскорбляется Настя. – Вы тоже гражданин!

– Это, наверное, «Точка», – замечает Никон. – Такая может и за Ценод улететь.

– Потому, что я не поддерживаю людей, которые запускает тактические ракеты по мирным городам, – выразительно, в пол оборота цедит Андрей.

– По схизматам! – настаивает Настя. – На дорогу смотри, политик недоделанный!

– Ну да, а гибнут почему-то бабушки и мамы с детьми. Сейчас послушаем!

Андрей заводится или пытается завести, вернее, довести. Настраивает приемник на волну «Казачьего радио». Вслушивается в новости о наступлении на Лабед. Сухая статистика потерь боевой техники и личного состава.

– Пропаганда. Выключите этот зомбоящик! – переживает Настя.

– А давай послушаем, куда ракеты твои полетели.

– Да почему мои-то?

– На буйной площади была? За резидента голосовала?

– Я за свободу голосовала!

– Вот теперь смотри, что из этого вышло.

– Срочные новости. С аэродрома города Ротамарк десять минут назад был осуществлен запуск двух тактических ракет «Точка». Ожидаем информацию о месте попадания.

Страшные новости сменяются музыкой. Из динамиков мощной волной накатывают напряженные слова:

«…дальше действовать будем мы!»

– Да выключите вы эту херню! – возмущается Настя.

Андрей не реагирует. Настя достает айфон, надевает наушники. Никон, сидящий совсем рядом, разбирает слова песни: «…воины света, воины добра…».

Долгожданная заправка показывается из-за поворота. Она привлекательна для пассажиров не столько возможностью заправить автомобиль или заправиться самим, сколько наличием обычно небольшого, обособленного строения с одной, а если и повезет – с двумя дверями. Первым к желанному укрытию спешит прыткий водитель. Вслед за ним бредут женщины. Когда подтягивается Никон, неподалеку от однодверной будки уже собирается небольшая компания. Вдруг, только что зашедшая мадам, выскакивает из-за двери с одновременно удивленными и восторженными воплями:

– Le trou est la! Le trou est la!

Язык Сартра и Лакана, естественно, никто не понимает. Андрей моментально реагирует пошлой шуткой, рассчитанной на русскоязычную аудиторию:

– Что, радость моя, паучок за жопку ухватил?

Все по привычке смеются. Озадаченная переводчица просит говорить на английском. Все так же удивленно, Катрин восклицает:

– There is hole there!

– Там дырка, – следует равнодушный перевод.

Андрей заглядывает за дверь, вероятно, ожидая увидеть дырку в стене. Пытается успокоить.