Александр Сегень - Державный

• Название: Державный
• Автор: Александр Сегень
• Издательство: Вече
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1676-3

Александр Юрьевич Сегень родился в 1959 году в Москве, автор книг «Похоронный марш», «Страшный пассажир», «Тридцать три удовольствия», «Евпраксия», «Древо Жизора», «Тамерлан», «Абуль-Аббас — любимый слон Карла Великого», «Державный», «Поющий король», «Ожидание Ч», «Русский ураган», «Солнце земли Русской», «Поп». Лауреат многих литературных премий. Доцент Литературного института.

Роман Александра Сегеня «Державный» посвящён четырём периодам жизни государя Московского, создателя нового Русского государства, Ивана Васильевича III. При жизни его величали Державным, потомки назвали Великим. Так, наравне с Петром I и Екатериной II мы до сих пор и чтим его как Ивана Великого. Четыре части романа это детство, юность, зрелость и старость Ивана. Детство, связанное с борьбой против Шемяки. Юность война Москвы и Новгорода. Зрелость — великое и победоносное Стояние на Угре, после которого Русь освободилась от ордынского гнёта. Старость — разгром ереси жидовствующих, завершение всех дел.

Роман получил высокую оценку читателей и был удостоен премии Московского правительства и Большой премии Союза писателей.

---

Вокруг стола рассаживались новые гости, удивлённо взирая на трёх простецких мужичков, сидящих напротив государя. Вдруг вспомнились слова Иосифа Волоцкого про то, что он новый Посад краше прежнего построит, и сделалось ещё веселее. Каков игумен-то! А одет хуже мужичков этих. Не в пример хуже!

— Ну! — государь поднял свою братину. — Выпьем за последний груздь!

Глава восьмая АКСАК-ТЕМИР-НАУ

Сегодня!..

Веки Ахмата дрогнули и распахнулись. Он увидел прямо перед собой тонкое белое плечо Чилик-бека, гладкую спину, заострённую мочку уха, высовывающуюся из кипы чёрных волос. Приблизившись носом к подмышке, Ахмат осторожно принюхался. Радость охватила сорокапятилетнего хана Золотой Орды — запах был тот самый, особенный, который бывает под мышками у женщины утром, если ночью ей было хорошо с мужчиной. А значит, пятнадцатилетняя Чилик-бека наконец-то полюбила его! На второй месяц! От вдохновенья Ахмат укусил юную жену за плечо. Она вскрикнула и проснулась, резким движением откинувшись на спину и вперившись испуганными глазами в своего мужа. Но вот уже улыбка тронула её губы, из-под сонных ресниц сверкнули два изумрудика. Хан словно тёмная туча надвинулся на неё, подмял под себя, раздвинул её тонкие девчачьи ноги и стал впечатывать Чилик-беку в толстый гератский ковёр. Когда всё исполнилось, он счастливо опрокинулся навзничь и громко вздохнул:

— Сегодня!

Не сразу, через минуту она спросила:

— Что сегодня?

Он посмотрел на её красивое лицо с искусанными губами, потрепал Чилик-беку по щеке ладонью:

— Мои тумены перейдут реку и уничтожат врага.

— Да?..

— Именно! — Ахмат ещё раз внимательно взглянул на юную красавицу. Ему показалось, она поймёт всё, что бы он ей ни сказал. — Знаешь ли ты, Чилик-бека, кто я такой?

Она удивлённо вскинула густые чёрные брови:

— Как кто?..

— Ну, я — Ахмат, сын великого и доблестного Кучук-Мухаммеда. А ещё кто?

— Тебя ещё называют Илбугой[133]…

— Да, это хорошее прозвище. Но кроме всего прочего я — новый Султан Джамшид, Аксак-Темир-Нау[134]! — с воодушевлением произнёс хан.

— Аксак-Темир? — вновь удивилась Чилик-бека. — Я знаю. Но ведь он был всего лишь эмиром, а ты — хан.

— Вот именно! — обрадовался ещё больше Ахмат. Она кое-что соображает, и можно говорить с ней дальше. — Он был эмиром, но таким, пред которым трепетали ханы. Если бы я родился на сто лет раньше и оказался современником Аксак-Темира, я бы не оробел перед ним.

— Правда?..

— Без сомнения! И знаешь почему?

— Почему?

— Потому, что я во всём опережаю его.

— Да?..

— Да, мой изумрудик! Смотри, я растолкую тебе.

— Только обними сначала.

— Ах, какая ты неженка! — улыбнулся хан, прижимая к себе Чилик-беку. — Слушай же. Скоро уж двадцать лет минет с тех пор, как умер мой отец и я сделался ханом Золотой Орды. Тогда, двадцатипятилетним юношей, я стал искать для себя образец и нашёл его в личности Аксак-Темира. Я начал накладывать его жизнь на свою, стремясь во что бы то ни стало хотя бы на полноздри опережать его.

— Как это? Ведь он давно умер, кажется?

— Ну и что! Объясняю: великий Аксак-Темир родился в семьсот тридцать пятом году хиджры. Я появился на свет ровно сто лет спустя, в восемьсот тридцать пятом[135]. Меня стали учить намазам и грамоте в восьмилетием возрасте, его — в двенадцатилетнем. Когда мне было семнадцать лет, я впервые стал отцом, а он — только в девятнадцать. В это время он занимался только охотой и разбоем, а меня уже учили управлять государством. Двадцати пяти лет от роду я взошёл на престол и стал великим ханом Золотой Орды, священного улуса Джучи[136], а Аксак-Темир в этом же возрасте всего лишь получил управление Кашка-Дарьинским вилайетом.

— Меня ещё и на свете не было, — хихикнула Чилик-бека.

— Тобой ещё тогда и не пахло, — улыбнулся Ахмат, с наслаждением принюхиваясь к милому запаху своей самой юной жены. — К тридцати трём годам, когда мужчина окончательно созревает, я закончил усмирение всех междоусобиц в Орде и на самом живописном берегу Итиля[137] выросла моя собственная столица, мой Ак-Сарай-Ахмат. Аксак-Темир в свои тридцать три всё ещё барахтался в толстенной паутине мятежей и раздоров, опутавшей Чагатайский улус, и лишь к сорока расправился со всеми своими соперниками — Хуссейном, Кай-Хосровом, Кабул-шахом, своевольными самаркандскими эмирами, после чего только принялся возводить новые стены и цитадель в Самарканде. В сорок пять лет Аксак-Темир начал свой первый великий поход на Хорасан, имея в своей власти не очень большое государство Мавераннахр, славу подлеца и разбойника, десяток жён, четырёх сыновей, один из которых к тому времени уже умер, кучу дочерей и всюду, куда ни глянь, одних врагов, никаких союзников. Мне сейчас сорок пять. У меня двенадцать жён… Прости, с тобой — тринадцать. Семеро сыновей, дочек без счету, огромная страна с гордым названием Золотая Орда, я — хан, я подчинил себе весь Северный Кавказ, Астраханское ханство, Дикую степь, я — полководец, разгромивший крымского хана Менгли-Гирея, узбекского хана Хайдера, у меня кругом полно друзей и союзников, среди которых итальянские дожи и герцоги, а главное — король одной из самых могущественных держав, Казимир Польский и Литовский. У меня всё впереди, моя слава полностью затмит славу Аксак-Темира.

— Как хорошо, что я твоя жена! — снова хихикнула Чилик-бека.

— Когда умер отец, — разгорячившись, продолжал Ахмат, — он сказал мне: «Будь новым Батыем, воскреси Джучиев улус!» В то время дела в Золотой Орде становились всё хуже и хуже, и люди мечтали о новом Батые. После Тохтамыша не было великих, да и его нельзя назвать человеком длинной воли. Аксак-Темир побеждал и громил Тохтамыша, а в конце жизни тот был у Султана Джамшида в приживалах. После Тохтамыша наша великая держава стала разваливаться на куски. Откололись астраханцы, калмыки, кимаки, шибиры, ногайцы, казанцы. Потомки людей длинной воли становились безвольными. Наглые урусы перестали признавать свои земли частью Золотой Орды. Пришла пора наказать их. Иван вот уже восемь лет не платит мне дани! А все кругом только и гундосят: «Не нужно соваться, не надо идти на Русь, пускай урусы сами перегрызут друг другу глотки, а когда им станет невмоготу, Иван на брюхе приползёт искать защиты от собственных же братьев». Хорошо-то хорошо, и мои люди немало постарались, чтобы натравить Ивановых братьев на своего старшего после того, как он обидел их с вымороченным уделом Юрия. Однако не учли одного — Иван слишком силён как государь, как мужчина, как полководец. Он подобен своему прадеду, великому князю Димитрию. Слыхала о таком?

— Ди-ми? Как?

— Димитрий. Он был тоже московским князем, верно служил Тохтамышу. Эмир Мамай хотел быть таким же, как Аксак-Темир. Он замыслил свергнуть Тохтамыша и стать ханом. Для начала он хотел завоевать русские земли. Тогда урусы не так зазнавались, исправно платили дань, приезжали на поклон, не то что теперь. Князь Димитрий сказал: «Не знаю иного хана!» — и сразился с Мамаем. Полностью разгромил его и прогнал. Это было ровно сто лет тому назад, в семьсот восемьдесят первом году.

— А теперь какой?

— Год? Восемьсот восемьдесят первый. И ровно через сто лет после Димитрия я собираюсь наказать его правнука за непокорность. Быть может, моя звезда не такая яркая, как у Чингисхана, но она ярче, чем у Аксак-Темира, вот увидишь, Чилик-бека!

— Я люблю тебя, господин мой! Не хочешь ли ты…

— Нет, мизинчик мой! — вдруг рыкнул Ахмат, приподнимаясь. — Я понял, что сегодня меня ждёт победа над урусами.

— Но почему именно сегодня, когда мне стало так хорошо с тобою? — закапризничала Чилик-бека.

— Нет! — решительно отрезал Ахмат, вставая. — Я чувствую запах возмездия, которое несёт Аллах урусам. Смотри, сегодня вновь солнечный день. Пять дней не было ни капли дождя, сухо, солнечно, холодно, уровень воды в реке хоть чуть-чуть, но понизился. И эти известия о том, что Иван сжёг Посад в своей столице… И может быть, ещё и потому, что тебе впервые стало хорошо со мною. Я завоевал тебя, а воинский успех мужчины должен начинаться с победы над женщиной. Понятно?

— Понятно, — всхлипнула Чилик-бека, и Ахмату вдруг показалось, что всхлипнула притворно. Но не теряя более ни минуты, ибо и так уж давно было утро, хан отправился совершать омовение и молитву. Всё в нём звенело и пружинило, будто не он вчера так мучился от похмелья.

Четыре дня назад пришло известие о том, что Иван сжёг московский Посад, означающее, что подлые урусы дрогнули. По сему поводу позавчера здесь, в деревне с хорошим для татарского слуха названием Якшуново, где расположилась ставка Ахмата, был большой достархан, на который свезли много добычи с ограбленных окрестных сел, весьма богатых. Вчера Ахмат ужасно мучился — мутило, трясло… Но ни с того ни с сего откуда-то появилось ощущение близости чего-то значительного — то ли великой победы, то ли сокрушительной гибели.