Карлис Озолс - Мемуары посланника

• Название: Мемуары посланника
• Автор: Карлис Озолс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05761-7

Карлис Озолс – сын крестьянина, экстерном окончил реальное училище в Санкт-Петербурге и Рижский политехникум, став инженером-механиком. Одновременно с этим работал на заводах в России. В 1915 г. был командирован Главным артиллерийским управлением в США.

После объявления независимости Латвии в 1920 г. стал представителем правительства Латвии в США. Тогда же назначен председателем реэвакуационной комиссии в Москве. В 1923–1929 гг. занимает должности посла, чрезвычайного посланника и полномочного министра Латвии в СССР, заключает договора о ненападении и торговле. В октябре 1934 г. попал в опалу и был уволен со службы в МИДе. После присоединения Латвии к СССР 25 августа 1940 г. арестован. 17 октября того же года переведен в тюрьму в Москве. 23 июня 1941 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к смертной казни.

Книга К. Озолса впервые публикуется в России.

---

– Даю честное слово.

В тот же день она получила транзитную визу с правом остановиться в Риге на три дня. Тем не менее я не поверил честному слову и на всякий случай дал соответствующие распоряжения латвийской полиции. Через несколько дней мне сообщили, что моя «знакомая» в первый же вечер в Риге выступила на митинге и была арестована.

Сколько таких агентов было разослано и разбросано большевиками по Европе и всему миру! Они путешествовали и работали под различными именами и масками, клялись, «честное слово», уверяли и убеждали, меняли паспорт, готовы на все, лишь бы выполнить задания.

Приближалось Рождество. Быстрее начинал бить пульс жизни. Столичный город устремлялся в поля, на праздники, в крестьянские усадьбы. И меня там тоже ждут мои старики, я так долго их не видел. Еду мимо школы в Пебалге, где учился юношей. Во всей Латвии не было более образцовой школы, чем эта, более выдающихся педагогов. Теперь всем им воздвигнут памятник, но школы уже нет, осталась только громадная куча развалин. Кто разрушил этот прекрасный очаг культуры, здорового национализма Латвии?

Для ответа перенесемся в 1905 год, к эпохе карательных отрядов. Тогда левые элементы, наиболее смелые латыши восстали против господства баронской власти. Это движение распространилось по всей Балтике. Восставших стали преследовать и расстреливать. Этой казни подвергались одинаково виновные и невинные люди, как бы по принципу, повелевающему при разгроме дома не считать разбитых стекол. Тогда-то было взорвано и Пебалгское училище. Такая судьба его постигла за то, что незадолго до приезда карательного отряда во главе с полковником Орловым в школу забежали три революционера. В училище усмирители ничего не нашли, но «преступление» школы показалось достаточным, и ее разрушили.

Баронам было важно истребить самую образцовую школу именно за то, что она давала отличное образование латышам. Бароны фактически руководили карательным отрядом уланского полка под командой Орлова. Петербуржец, он, естественно, не знал местных условий, очагов восстаний и действительных виновников и главарей, и должен был в этом отношении всецело полагаться на местных помещиков, тех же немецких баронов. Орлов и другие, не обладавшие знанием края и духа народа, являлись только исполнителями чужой воли, обреченные идти вслепую, рубить с плеча. Им не дано было понять, что, разрушая образцовую, ни в чем не повинную школу, они тем самым подрубают и разваливают основу своей собственной жизни. Да, именно они и привели великую Россию к такому же развалу, какой постиг несчастную Пебалгскую школу. В этом таилась трагедия всех Орловых, усмирителей, горе в том, что это не только их трагедия. Недавно мне удалось узнать из достоверных источников о судьбе блестящего командира уланского полка, усмирителя Орлова.

Печальный рассказ.

После 1905 года вся Россия была взбудоражена, взвихрена, потрясена, власть не могла довериться надежным полкам, в том числе даже Преображенскому. Руководить карательным отрядом поручили любимцу императрицы полковнику Орлову и его уланскому полку. Свою миссию он выполнил, после усмирения Балтийского края императрица стала оказывать ему особое внимание. Это не особенно понравилось другим придворным. Государыня стала встречаться с Орловым секретно на квартире фрейлины Вырубовой, ставшей впоследствии знаменитой сообщницей и подругой Распутина. Свидания государыни с Орловым держали в секрете от лейтенанта Вырубова, и когда он однажды неожиданно вернулся домой и встретил Орлова, потеряв самообладание, поколотил командира уланского полка, заподозрив в интимных отношениях со своей женой. Разумеется, придворный скандал стал достоянием всего Петербурга. Поползли слухи и сплетни,

Орлов был принужден покинуть столицу. Он уехал в Египет, якобы на лечение. Прошло немного времени, и официально было сообщено, что Орлов умер в Египте от скоротечной чахотки. На самом деле он, тоскуя в изгнании и зная, что карьера подорвана навсегда, застрелился. После него остался сын, которого государь милостиво взял под свою опеку и назначил на его воспитание 600 рублей в месяц.

Несомненно, его ждала прекрасная карьера, безбедное беззаботное существование, царская протекция, словом, все, о чем только мог мечтать сын заслуженного продвинувшегося гвардейца. Но не все кончается так хорошо, как предполагается и начинается. Теперь юноша Орлов уже совсем пожилой человек, испытавший гонения большевиков, перенесший много жизненных невзгод и лишений, служит швейцаром в парижском отеле Ritz. Судьба бывает безжалостна. Отец был любимцем последней русской государыни, сын стал слугой в гостинице.

Государыня Александра Федоровна имела на императора Николая II огромное влияние, отдавала предпочтение прибалтийским немцам, а те, конечно, ради собственных выгод, неверно, односторонне и просто лживо информировали ее через своих представителей при русском дворе. Однобокость в том, что информаторы царицы, тоже балтийские бароны, рисовали латышей как недовольную нацию, готовую всячески защищать и отвоевывать свои права на землю.

Конечно, латыши были «недовольной» нацией, но как же она, культура которой была выше всех народов, населявших огромную Россию, могла быть счастливой и довольной тем, что больше половины земли всего края находилось в руках сотни немецких баронов? Кроме того, они имели особые завидные привилегии, никогда и нигде не существовавшие в Европе, а они, в свою очередь, шли в ущерб не только латышскому народу, но и всему русскому государству.

Только впоследствии у Николая II открылись глаза. Хотя и с опозданием, но свою ошибку он понял. Это случилось, когда на рижском фронте латыши остановили немецкое продвижение и геройски участвовали в боях. Николай стал искренно сожалеть о действиях его карательных отрядов. Посетив во время войны наш фронт, он сказал легендарному герою боев за самостоятельность латышу полковнику Бредису, впоследствии убитому большевиками, буквально следующие слова: «Я жалею, что в 1905 году имел неправильное представление о латышах». Запоздалое признание, ничего поправить уже было нельзя, и не все ошибки искупаются раскаянием.

Грустно проходило Рождество. И меня, и родителей чрезвычайно угнетала мысль о моей семье, жене и трех маленьких детях. Мы о них ничего не знали. Нет ничего выше долга и любви, связывающих меня с ними, никто и ничто не могли заменить их в родном доме, где столько радости и счастья. Я поспешил в Ригу, там легче. Почему-то мне особенно приятно было слушать тогда меланхолический вальс известного латышского композитора Дарзиня, трагически погибшего под колесами паровоза. Из-за этого вальса я стал бывать в ресторане «Отто Шварц».

Неожиданно я получил предложение от министра иностранных дел Мейеровица отправиться с делегацией в Москву для мирных переговоров с большевиками.

Январь и февраль 1920 года в Советской России

По дороге в Москву

2 января 1920 года латвийская делегация выехала в Москву для ведения мирных переговоров с большевиками, с ней отправился и я. Главной целью было найти семью. Это мое личное дело, делегация же, ехавшая под флагом Красного Креста, должна была заключить перемирие с большевиками. Они уже изъявили готовность признать независимость Латвии, а значит, война с ними закончена. Надо было проехать почти тысячу километров, в ту пору это длинное путешествие, ибо обслуживание полуразрушенных дорог было ужасным.

Подъехали к полосе военных действий, где, с обоюдного согласия, стрельба была прекращена для проезда делегации мира. Садимся на приготовленные крестьянские подводы и в сопровождении красноармейцев переезжаем военную полосу, но с принятыми большевиками предосторожностями, чтобы никто из нас ничего не мог увидеть. Невольно охватывает какой-то непонятный страх, а что, если в этой стране вдруг, по чьей-то капризной, неведомой воле придется остаться нам? Одна мысль об этом кажется страшнее страшного.

Нас приветствует красноармеец-комиссар в черной кожаной куртке. Нашим пристанищем теперь служит товарный вагон-теплушка, украшенный всевозможными красными надписями, общеизвестными революционными лозунгами. Здесь мы должны будем ехать довольно долго, пока нас не пересадят в пассажирский вагон 2-го класса. Но до самой Москвы мы путешествуем уже без пересадки.

День пасмурный. Вся земля покрыта глубоким слоем снега. Все: кровли домов, крыши железнодорожных станций – стало белым. Но люди, их внешность, шапки, одежды грязны, черны, оборваны, полное несоответствие с божественной обстановкой природы, ее девственной белизной. А мысли этих людей еще чернее, у многих красные, о крови, смерти, уничтожении. Повсюду красные, тоже грязные, слинявшие тряпки. Красные знамена повсюду, словно символ союза грязи и крови, которой тогда была залита обширная Россия. «Да здравствует мировая революция», «Смерть буржуям», «Смерть врагам рабочих» и т. д. Подобные лозунги дополняли скорбную картину и подчеркивали бесконечную унылую пустоту, бедность и нищету. Сразу чувствовалось, что мы приехали не в обновленную страну, не к возрожденному народу, а попали в стадо голодных, страшных, зверски настроенных людей и они вот-вот набросятся на нас и растерзают.