Анатолий Знаменский - Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая

• Название: Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая
• Автор: Анатолий Знаменский
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Роман
• Год: 1991
• ISBN: 5-268-01038-7

---

Что он мог сказать? Конечно, можно и так понять, что его спускали в низы, но ведь наряду с тем и заботились, думали о его здоровье, да так, что никак невозможно возразить. В Девятую так в Девятую... И в самом деле, ближе к дому, к Арчеде и Фроловскому, где его ждет не дождется родная сестра с огородом и коровой (если, разумеется, не пограбили красновцы). Так или иначе, в Донбюро РКП(б) будет Ипполит, он покрепче, всегда можно посоветоваться и помочь взаимно...

— Так оформлять документы? — спросил Легран.

— А кто там в политотделе? — поинтересовался Ковалев.

Легран ответил не сразу (пост этот вначале предполагался для бывшего председателя ЦИК Дона, и лишь в последний момент сам передумал и позвонил лично начальнику политотдела Ходоровскому), теперь следовало смягчить момент... Посмотрел Легран в какой-то заповедный блокнот, выдвинул стол, перелистал бумажки. Удобно ли прозвучит ответ?..

— Пока там Дмитрий Полуян, из Царицына. Но — временно, потом посмотрим... У него вообще-то профессия писучая, возможно, заберем на редакторскую работу. Вы же за это время успеете как следует подлечиться. — Легран понимал, что неудобно старого политкаторжанина, партийца с девятьсот пятого совать на низовку, в батальонные политруки...

— Хорошо, я согласен, — сказал Ковалев, чтобы кончить этот разговор.

Легран был все так же по-товарищески корректен:

— А мы и не сомневались, Виктор Семенович, в вас, — сказал он. — Старый большевик, знаете. Иначе бы и не говорили с вами со всей откровенностью. Желаю вам успеха, сейчас девушка заготовит документы.

Кружка с сахариновым чаем аппетитно дымилась на столе. Но задерживаться здесь не хотелось. Документы к тому же оформили быстро.

В тот же день удалось сесть на балашовский поезд.

Снова мело снегом над путями, бездомно посвистывал ветер в проводах. Пошли соломенные и камышовые крыши, пропали тесовые — значит, ближе к югу... Когда проехали станцию Мучкан и поезд прогрохотал через речку Карай, справа по ходу состава видны стали дальние расплывчатые дымы, а если хорошо прислушаться, то долетала и орудийная канонада — под Борисоглебском шли тяжелые бои.

Приближались родимая Донщина, бедная и горькая от полыни, оплаканная насмерть и вновь возникшая в сердце.

Прифронтовой Балашов щетинился обводами траншей и окопов, стволами пушек, кое-где по-над дорогами вытянулись в полосы, одна к одной, перевернутые вверх зубьями, железные бороны. На случай прорыва белой конницы но бездорожью...

Дмитрий Полуян, красивый кубанец, тоже в меру поговорил о здоровье Ковалева, повздыхал, открылся, что сам он здесь, по-видимому, временный человек, тянет его на газетную работу... Советовали сверху направить опытного политработника Ковалева комиссаром в 23-ю стрелковую дивизию — дивизия более чем на две трети казачья, много конницы. Воюет отлично, а политработа запущена, партийцев можно по пальцам пересчитать...

— Двадцать третья? — спросил Ковалев устало. — А кто там командир?

— Командир там Миронов, Филипп Кузьмич, а по кавалерии заместитель у него Блинов. Хорошо воюют, недавно сам был у них. По общему мнению, у Миронова в частях исключительно высокий моральный дух, благодаря чему красновцы даже опасаются в этом районе наступать: дивизия снова стоит в полуокружении, но ничего, держится. Единственная просьба: искоренять понемногу партизанский душок среди командного состава, староказачьи увлечения самого начдива...

— Я знаю эти части, — сказал Ковалев. — Сам принимал участие в формировании усть-медведицкой конницы... Назначением доволен. Передайте это, пожалуйста, в Реввоенсовет фронта. И прошу размножить вот эту листовку: обращение Казачьего отдела ВЦИК к генералу Краснову. Мне выделили в Москве, но очень мало, а в работе, думаю, пригодится по всей армии...

А что, он и в самом деле был доволен таким назначением!

ДОКУМЕНТЫ

От Казачьего отдела ВЦИК

Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов

Донскому белой гвардии атаману Краснову!

Берегись и знай, что час твой пробил!

Сегодня часть обманутых тобой казаков поняла, куда ведет их дружба с тобою, а завтра поймут это все казаки-фронтовики и будут с нами. У нас могучая Красная Армия.

Да здравствует Ленин!

Члены Казачьего отдела ВЦИК:

Донские казаки Мошкаров, Данилов, Макаров,

Чеку нов, Попов, Стариков, Долгачев.

Кубанские Шевченко, Лобан.

Оренбургские Кайгородов, Скворцов.

Уральские Ружейников.

Астраханские Изюмский.

Сибирские Степанов[46]

7

В середине ноября снегу в верхнедонских степях еще было внатруску, но заморозки уже побили последние свежие тона в поле, травы поседели, ощетинились. Лесочки в балках и роек полились видимостью, по ветру летели последние крылышки ясеня и клена, рдяно и пронзительно горели осинники...

В такую пору от станицы к станице, вверх по Медведице, брели две молоденькие монашки — в черных накидках, с аккуратно нашитыми крестиками на косынках. Несли медную кружку-копилку с узкой горловиной-прорезью для монет, с надписью «На храмъ божий». Надпись старинная, чеканная, с твердым знаком внушала доверие.

Шли они больше по обозам, по лазаретам, где легче получить пожертвования на монастырь и ремонт божьего храма, а строевые части обходили. Да надо сказать, в эту осень строевым казакам и не до молодых девок было, тут рядом проходил фронт Миронова, так что приходилось постоянно держаться настороже.

Один раз пришлось им ночевать и в конной части, под хутором Плотниковой, в крайних дворах. Слышали: пьяненький приказный с одной желтой лычкой на погоне так-то жалобно напевал скороспелую песнь-частушечку, сочиненную, видно, во время рытья окопов и траншей где-нибудь на речном рубеже. «Тихо, братцы, закрепляйтесь, чтоб Миронов не слыхал...» — тянул гнусаво приказный. Монашки прыснули от удивления и неожиданно охватившего их озорного смеха и убежали в хату. В хате нашлась хозяйка, которая посокрушалась их молодой смелости («Рази ж можно среди такого народу ходить-бродить, девоньки?..»), накормила да еще и серебряный гривенник подала на храм.

Когда они ушли, пьяненький вчерашний казачок зашел к пожилой хозяйке опохмелиться и между прочим спросил, таинственно покашливая и без причины оглядываясь:

— Ты, Никитишна, хоть сообразила, что тут за монашки проходили, кого это черти носят в ненастную погоду?

— Да ты чего ж это плетешь-то да черта поминаешь, дурная образина? — разгневалась хозяйка. Она хорошо помнила медную копилку и старую, черную от времени цепку, а самих монашек как-то не разглядела. А дед оказался более наблюдательным.

— А я ить ее узнал, старшую-то: самого Миронова дочка! — прошептал он.

Между тем монахини бесстрашно прошли даже по окопам передовой, набожно крестясь и вымогая у офицеров пожертвования. А чуть оглядевшись, кинулись по балочке, по кустикам, в сторону красных. Никто не остановил, не выстрелил вслед. И когда пробежали с полверсты и стало ясно, что скоро их заметят уже с противной стороны, одна из них вынула из-за пазухи белый платок в крапинку и пошла вперед, подняв руку с этим привычным знаком примирения.

Надо сказать, девушкам сильно повезло: не было никакой перестрелки, никакой горячки, а в секрете — за кустом боярышника, осыпанного сплошь красными, спелыми ягодами, — притулились пожилой дядя Ефрем с хутора Остроуховского на Хопре и молоденький парень, почти подросток Степочка Лисанов из самой Усть-Медведицы. Степочка как раз играл затвором, туда-сюда дергал его, изучая устройство казенной части, повторяя: «Стебель, гребень, рукоятка...», а Ефрем первым заметил бегущих вдоль низины женщин с белым платочком и насторожился.

— Глянь-ка, Степ, никак опять к нам перебещики... — сказал он и строго поглядел на младшего напарника. — Брось баловать-то, война кругом! Говорю: то ли перебещики, то ли шпиёны к нам.

Степочка глянул и сразу поднялся в окопе, обнаружив свой секретный пост. Не обращая даже внимания, что старший постовой дергает его за полу ватника и ругается.

— Это не шпиёны, дядя Ефрем, — сказал Степочка. — Это моя сестра родная Татьяна метется из станицы, а с нею невеста моя Валя!.. — И покраснел за привычную глуповатую шутку: Валентина Миронова была лет на семь старше.

— А чего они в чернецком одеянии? Для маскировки, что ль? — недоверчиво спросил старший.

Девушки испуганно взвизгнули, когда Ефрем неожиданно для них встал из-за кустика и наставил на них карабин; насторожила его монашеская одежда, а еще больше медная прямоугольная кружка с надписью: «На храмъ божий».

— Погодите-ка! — строго сказал он. — А какой у нас пароль?

— «Советская власть»! — сказала Валентина громко и не раздумывая.

— Пароль на этот день длиньше, но придется все же пропустить, — сказал Степочка из-за куста с густыми красными ягодами. И Таня кинулась на шею к брату, а старшая из монашек — Валентина сняла наконец со своей груди кружку с целью и кинула на землю.