Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога

• Название: Жизнь русского обывателя. От дворца до острога
• Автор: Леонид Беловинский
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9950-0342-7

Заключительная часть трилогии «Жизнь русского обывателя» продолжает описание русского города. Как пестр был внешний облик города, так же пестр был и состав городских обывателей. Не говоря о том, что около половины городского населения, а кое-где и более того, составляли пришлые из деревни крестьяне – сезонники, а иной раз и постоянные жители, именно горожанами были члены императорской фамилии, начиная с самого царя, придворные, министры, многочисленное чиновничество, офицеры и солдаты, промышленные рабочие, учащиеся различных учебных заведений и т. д. и т. п., вплоть до специальных «городских сословий» – купечества и мещанства.

Подчиняясь исторически сложившимся, а большей частью и законодательно закрепленным правилам жизни сословного общества, каждая из этих групп жила своей обособленной повседневной жизнью, конечно, перемешиваясь, как масло в воде, но не сливаясь воедино. Разумеется, сословные рамки ломались, но modus vivendi в целом сохранялся до конца Российской империи. Из этого конгломерата образов жизни и складывалась грандиозная картина нашей культуры

---

На униженное положение младших офицеров (у старших-то было иное положение: командир корпуса в те же 80-е гг. получал жалованья, столовых и добавочных 7095 руб., командир дивизии – 5256 руб., а командир полка – 3711 руб.) жаловалась печать, жаловался и военный министр. «Недостаточное содержание, – писал военный министр Ванновский в 1896 г. императору, – ставит офицеров, а особенно семейных, в бедственное положение, не позволяя им жить соответственно потребностям общественного их положения» (Цит. по: 70; 224). Тогда же командующий Киевским военным округом генерал Драгомиров докладывал: «Не смею не доложить о тяжелом положении офицеров… Содержание он получает такое, что живет в нужде и почти в бедности» (там же). В военном журнале «Разведчик» в 1898 г. опубликован был офицерский бюджет в виде анонимного «Письма к приятелю», подписанного «Подпоручик»: «Нужно иметь в виду, что я 4 года офицером, не пью, не курю, ни во что не играю… Жизнь веду вполне нормальную: полк наш расположен в глуши, где нет даже театра, в отпуск езжу один раз в два года. Получаю я всего содержания 39 руб. 75 коп. Квартиру и отопление получаю казенные. На освещение – 30–60 копеек в месяц». Автор делил свои расходы на три группы: обязательные, необходимые и нужные. Первые составляли 7 руб. 70 коп., включая взносы в офицерское собрание, на библиотеку и аптеку, в заемный капитал, уплату долга в него и проценты за ссуду из него, а также починку вещей. Вторая группа расходов составляла 30 руб.: полковому портному, за обеды в собрании, в полковую булочную и лавку, полковому сапожнику, прачке, на непременные товарищеские обеды, на баню, бритье и стрижку, на офицерские эполеты, погоны, шарфы, темляк к шашке. Третью группу расходов, нужных, но не необходимых, составляли ужин (хотя бы через день), закуска во время стрельб и маневров, когда целый день приходилось проводить в поле, на любительский спектакль или концерт (нельзя не дать, да и не будешь же сидеть дома), газеты, журналы, книги. В итоге месячный дефицит составлял 10 руб. 45 коп. и даже по двум только непременным группам – 1 руб. 95 коп. (70; 221–223). Вот вам и шампанское: завтрак – чай с хлебом, а ужин – через день! И это холостяк, которому не нужно содержать семью.

По официальным же данным, составленным в Военном министерстве, минимальный бюджет офицера был в год на 50 рублей выше, нежели описано в журнале: министерские чиновники полагали, что ужинать нужно каждый день. Это – на 35 % более того, что получал несчастный подпоручик.

Ничего экстраординарного в таких расходах офицера не было. Вопреки бытующим легендам, цены на предметы первой необходимости (для офицера, разумеется) были не низкие: мундир обходился в 45 руб. (его рассчитывали на три года, по 15 руб. в год), сюртук – 32 руб., шаровары – 11 руб. 50 коп., китель – 10 руб., фуражка – 7 руб., сапоги высокие обходились по 10 руб. в год, опойковые сапоги – по 5 руб. Даже на погоны требовалось 3 руб., а ведь они носились и на сюртуке, и на тужурке, и на кителе, и на пальто: хочешь – перестегивай каждый раз на иной вид форменной одежды, хочешь – покупай сразу несколько пар.

Офицерам полагались добавочные суммы на наем квартиры, но установлены они были еще в 1859 г., и к концу столетия их обер-офицеру хватало «разве только на дрова»!

Насколько можно верить известным мемуарам А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю», сказать трудно: Игнатьевы в свое время считались любителями приврать, а о воспоминаниях Алексея Алексеевича и его эмигрантская родня отзывалась весьма скептически. Тем не менее приведем его рассказ о сцене, разыгравшейся в расквартированном в Москве Самогитском гренадерском полку примерно в 1899 г.: «Завтра его императорское высочество, великий князь, главнокомандующий, произведет репетицию высочайшего парада. Вам, господа, надлежит быть в мундирах первого срока и уж, разумеется, не в нитяных перчатках, как ваши, – при этом он (командир полка. – Л. Б.) указал на побагровевшего от стыда дежурного капитана, – а в чистейших замшевых.

После минуты смущенного молчания один из командиров батальонов… попросил разрешения быть в мундирах второго срока, так как все офицеры сделали себе новые мундиры для высочайшего парада и светложелтые воротники могут за один раз выцвести на солнце.

– Тогда надо иметь не один, а два новых мундира, – ответил тоном, не допускающим возражения, командир полка. О перчатках уже никто не смел заикаться, хотя я чувствовал, что их у офицеров, конечно, не было ‹…›.

Компания рассказывала мне до рассвета про житье-бытье московского гарнизона, о том, как было трудно, особенно женатым, прожить на офицерское жалованье, в девяносто рублей в месяц подпоручику и в сто двадцать – капитану. Да к тому же из этих денег шли вычеты на букеты великой княгине и обязательные обеды, а мундир с дорогим гренадерским шитьем обходился не менее ста рублей.

Комнату дешевле, чем за двадцать рублей в месяц, в Москве найти трудно.

Вот холостые и спят в собрании, на письменных столах, там, в глубине: диванов-то, кроме одного для дежурного, у нас и нет» (80; 79–80).

К этому тексту добавим, что белые нитяные перчатки носили только лакеи и официанты: это был их родовой признак.

В 1899 г. были повышены оклады офицеров, и подпоручик теперь получал 660 руб. в год (то есть все же не 90 в месяц, как у Игнатьева, а лишь 55), а капитан – командир роты – 1260 руб. (70; 226). Что касается «дорогого гренадерского шитья», то гренадерам полагались «катушки», петлицы на воротники и обшлага, правда, шитые золотой канителью. Так что все-таки приврал Игнатьев, но только в деталях. В сущности же все это – правда. А. Ф. Редигер, по немецкой скрупулезности учитывавший каждую копейку, писал: «Жить приходилось очень скромно, избегая по возможности езды на извозчиках (читатель, познающий историю по кинофильмам, вдумайтесь: гвардейский офицер ходит пешком, экономя полтинник на извозчике! – Л. Б.). Семеновский полк был в то время небогатый. Большинство офицеров имели скромные средства, вроде наших, и жили перебиваясь; лишь немногие были сравнительными богачами, но эта разница вообще чувствовалась мало, так как никакой общей полковой жизни не было, за исключением лишь лагеря, который зато и обходился дорого. Затем большие обязательные расходы были на экипировку и на проводы уходящих товарищей. В течение зимы каждое воскресенье надо было бывать в приличном мундире на разводе с церемонией в Михайловском манеже, когда же самому приходилось участвовать в разводе (раза два-четыре в зиму), то весь туалет должен был быть безукоризненным; наконец, к полковому празднику все должно быть совсем новым. Добавлю, что в то время всякие перемены в форме были часты. За два года моей бытности в полку нам дали: 1) вместо черных султанов на кепи – белые, буйвольего волоса; 2) серебряную звезду на герб кепи, причем султаны были переделаны так, чтобы звезда была видна; 3) каски с серебряными звездами и белыми султанами буйвольего волоса; 4) полусабли для ношения вне службы. Все эти затеи были, очевидно, весьма накладны для тощего бюджета.

Конка ходила сначала только по Невскому, да на ней офицерство, кажется, не ездило. Дома мы пили утренний чай и, в виде исключения, вечерний. Вместо завтрака закусывали какую-то дрянь в полку; по субботам обедали у дяди, а по воскресеньям у тетки… и оставались там на вечер. В остальные же дни ходили (редко ездили) обедать в кухмистерские… где абонемент на пять обедов стоил 2 рубля 25 копеек, то есть по 45 копеек за обед; за комнату мы (вдвоем) платили 25 рублей в месяц» (149; I, 62).

Необеспеченность офицеров вызвала к жизни такое явление, как реверс: с 1881 г. для получения разрешения на брак до 28 лет офицер должен был представить полковому командиру сумму, которая обеспечивала годовой доход в 250 руб.; с 1901 г. требовалось иметь недвижимость, приносящую не менее 300 руб., или представить единовременный вклад в 5000 руб. деньгами или ценными бумагами. До 23 лет офицер вообще не мог жениться. Ведь офицерская жена не могла сама стирать или готовить, и на супруга ложились дополнительные расходы на наем прислуги. Неимущие офицеры, чтобы получить разрешение на брак, шли на жульничество: занимали требуемую сумму под большие проценты на короткий срок, а затем долго погашали эти проценты.

Прапорщик запаса перед отправкой на фронт. 1914 г.

Так что недаром главный священник армии и флота Г. Щавельский писал в своих воспоминаниях: «Офицер был изгоем царской казны ‹…›. Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов. И если у него не было собственных средств, то он – в особенности если был семейным – влачил нищенское существование, недоедая, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом» (Цит. по: 72, 227).

Если чиновники снизу доверху могли иметь «приватные» доходы, то в армии воровство было прерогативой высокооплачиваемых начальников, а отнюдь не младших офицеров. В итоге они должны были экономить на питании, а дефицит бюджета покрывать приватными заработками: репетиторством, счетоводством в лавочках и даже изготовлением бонбоньерок для кондитерских.