Александр Мещеряков - Политическая культура древней Японии

• Название: Политическая культура древней Японии
• Автор: Александр Мещеряков
• Издательство: РГГУ
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-7281-0572-6

Первый в отечественном и западном японоведении сборник, посвященный политической культуре древней Японии. Среди его материалов присутствуют как комментированные переводы памятников, так и исследования. Сборник охватывает самые разнообразные аспекты, связанные с теорией, практикой и культурой управления, что позволяет сформировать многомерное представление о природе японского государства и общества. Центральное место в тематике сборника занимает фигура японского императора.

---

Тэнно в соответствии с мифологической традицией, считавшей, что архипелаг состоит из «восьми больших островов» (Оясима; согласно мифу, именно восемь островов создали боги-демиурги Идзанаги и Идзанами), именовался правителем этих островов, но этот мифологический список был закрыт для пополнения. Предметом гордости идеологов «тэнноизма» (с особой силой этот тезис зазвучал начиная с Китабатакэ Тикафуса, 1293–1354[773]) считалась не обширность подведомственной территории, а непрерывность династии с незапамятных времен, т. е. определение правителя через временной код.

Дипломатическая функция. К военной функции правителя примыкает функция дипломатическая. И в Японии, и в России правитель считался верховным авторитетом, ответственным за проведение внешней политики: прием и отправка посольств, заключение договоров, позиционирование своей страны на международной арене. Однако колоссальная разница в международной обстановке привела к тому, что роль тэнно и царя в дипломатии оказалась совершенно различной.

Дипломатические усилия тэнно были направлены прежде всего не на обеспечение военного превосходства над окружающими странами, но на «правильное» позиционирование своей страны в принятой Японией китайской модели мира. Эта модель предполагала, что культурный и цивилизованный Китай находится в центре мира, а его со всех четырех сторон света окружают «варварские» страны и народы, полномочные представители которых обязаны регулярно являться ко двору и приносить дань.

Япония попыталась скопировать китайскую геополитическую модель и тоже поставить себя в центр окружающего ее не слишком обширного внешнего мира. При этом «южными варварами» считались обитатели мелких островов к югу от Кюсю, западными — Силла, северными — племена эмиси, жившие на территории северного-западного Хонсю, восточными — те же эмиси, обитавшие на северо-востоке Хонсю. Наиболее «безобидным» было южное направление, откуда регулярно являлись посланцы с данью. Вписывание эмиси к эту картину мира происходило с большими издержками: часть племен была замирена, и их предводители приносили дань (за это японский двор жаловал им подарки и ранги), другая же часть не желала признавать суверенитета тэнно и подлежала военному покорению, которое, впрочем, не имело особых успехов, и попытки колонизации были надолго оставлены в начале IX в.

Отношения с Силла имели неровный характер. Япония требовала регулярного принесения дани, но не имела реальных сил для того, чтобы отстоять свои позиции, а потому предпочла, в конце концов, прервать с Силла любые официальные сношения. Следует при этом заметить, что «дань», которую требовала Япония, носила по преимуществу символический характер, была необремительна и в этом смысле не имела ничего общего с «выходом», которые выплачивали русские князья татарам. Для японской политической элиты именование доставленных даров данью, а не подарками («дарами своей земли») имело принципиальный характер. Так, по прибытии в 743 г. в Японию посольства Силла, посланный на Кюсю для его встречи Тадзихи-но Махито Хиницукури докладывал: «Посольство Силла больше не называет [привезенные им дары] данью, именуя их «дарами своей земли». [Сопроводительное письмо отсутствует], есть только список привезенного. Это является нарушением давно заведенного порядка и принятых правил вежливости». Палата Высшего Государственного Совета (Цадзёкан) распорядилась: «Вызвать [соответствующих случаю людей], включая гребцов, и отправить с ними послание [посольству Силла] о нарушении им правил вежливости с приказанием о немедленном возвращении [посольства на родину]»[774].

Отношения с самим Китаем ограничивались посылкой немногочисленных посольств, одной из основных задач которых было приобретение книг, т. е. получение информации культурного характера. В любом случае не будет ошибкой сказать, что дипломатическая практика тэнно не была ни слишком активной, ни чрезмерно настойчивой и предусматривала применение силы лишь в ограниченной степени (здесь, разумеется, следует помнить, что страна и не располагала в этом отношении адекватными возможностями).

Что касается русского царя, то его функция «министра иностранных дел» мало отделима от его деятельности в качестве верховного главнокомандующего. Сообщения летописей о приеме и посылке посольств являются, наряду с чисто военными, наиболее частотными. При этом, естественно, наибольшее внимание уделялось вопросам, связанным с войной и заключением мира (перемирия). Кроме этого, могли обсуждаться и торговые проблемы.

Для того, чтобы показать, какое огромное значение имела дипломатическая деятельность царя, посмотрим, какие сообщения содержатся в записях «Никоновской летописи» за ничем особенно не примечательный и благополучный (никаких военных действий не велось) 7051 год (1542–1543): дипломатическая деятельность — 8, религиозная — 4, природные бедствия — 1. Этим списком и ограничивается круг тем, которые составитель летописи счел достойными для передачи потомкам.

Правитель и земля. Наряду с людьми, основным ресурсом доиндустриального государства является земля. Задачей власти является соединение этих двух ресурсов — каждый из них, взятый сам по себе, обладает ограниченной ценностью.

В Японии рассматриваемого периода господствует китайская по своему происхождению надельная система землепользования, когда корпоративным собственником земли выступает государство (двор). Каждый свободный подданный (чиновник или крестьянин) обладает правом/обязанностью на получение в пользование надела земли (в случае с высокоранговым чиновничеством — вместе с крестьянами) того размера, который соответствует его месту в социальной, половозрастной и служебной иерархии. Эта система являлась в реальности недостижимым идеалом, происходило отчуждение земли в частную собственность (оно могло быть самовольным, а могло быть и санкционировано государством — таковы были законы о получении в частную собственность освоенных своими силами целинных земель), однако верховный правитель не мог выступать в качестве бесконтрольного распорядителя земли, ибо он сам не считался ее владельцем. Тэнно мог пожаловать должность и ранг (с соответствующим земельным обеспечением), однако стандартным подарком (наградой) отличившемуся подданному обычно выступали ткани (одежда), а не земля, что имело, разумеется, не столько практический, сколько символический смысл. Тэнно не обладал сколько-нибудь значимой личной запашкой, а потому этот ресурс не играл никакой роли в перераспределении земли. Кроме того, земля как самого тэнно, так и других землевладельцев, также находилась в корпоративной собственности рода (семьи), что в значительной степени сужало возможности по ее отчуждению (дроблению) в любой мыслимой форме. В японской управленческой системе рассматриваемого времени доступ к земле обеспечивался прежде всего служебной карьерой (рангом), т. е. был опосредован определенными законом формальными основаниями (происхождением, сроком службы, регулярными аттестациями и т. п.). Кроме земли, должность и ранг давали доступ к жалованию, которое могло выплачиваться как деньгами (не получило широкого распространения в силу неразвитости товарно-денежных отношений), так и продуктами ремесла (ткани, мотыги).

Задача по прикреплению крестьян к земле решалась в Японии на нескольких стратегических направлениях: силовое ограничение бродяжничества— поимка беглых; фактическое закрепление наделов в наследственное пользование; поощрение заливного рисосеяния, которое, как известно, в силу необходимости создания ирригационных систем, способствует прикреплению крестьян к земле «естественным» образом.

В России царь выступал в качестве верховного собственника земли. Обладал царь и крупнейшей личной запашкой. В России земля выступает до определенной степени всеобщим эквивалентом (в Японии эту роль играла ткань). Царь жалует землю либо в качестве аванса за будущую службу (главным образом, военную), либо в качестве вознаграждения за заслуги (тоже, в основном, военные) в форме вотчин (частная собственность) или в форме поместий (условное владение). При этом размер пожалований никакими законодательными нормами не оговаривается. Право пожалования и дара соседствует с правом царя на экспроприацию даже вотчин (в случае невыполнения воинских обязанностей или опалы), что было одним из источников воспроизводства фонда подлежащих перераспределению государственных земель. Таким образом, царь осуществляет распределение первичного земельного ресурса, обеспечивая подданных не столько антропогенными ценностями, сколько правом на их получение (извлечение из земельного ресурса натуральной ренты и прибавочной стоимости). На права царя по распоряжению церковными землями налагались серьезные ограничения. Борьба за секуляризацию церковных земель, выведенных за пределы государственного оборота (такая ситуация была создана еще монголами), составляет одну из главных составляющих российской истории (как социальной, так и аграрной) царского периода.