Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

• Название: Магиум советикум. Магия социализма (сборник)
• Автор: Валерия Калужская
• Издательство: ЛитагентСнежный Ком9ebea33f-2a93-102a-9ac3-800cba805322
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-904919-94-8

Что было бы, если бы Советский Союз возник и развивался в фэнтезийном мире, мы уже видели. А если наоборот? Социалистическая магия вместе с индустриализацией, оттепелью, суровой поступью рабочего класса и прочими прелестями полузабытой Утопии – СССР на вершине могущества, достигнутого не только танковыми армиями и РВСН, но и магической силой?

Интересно?

Авторы сборника попробовали представить, что именно может стать началом расцвета и что – получиться на выходе, под занавес советской эпохи: нечто вроде «Хранителей» с советским вариантом Доктора Манхэттена или все-таки всемирный НИИ Стругацких как вариант. А чтобы не ограничивать творчество, составители решили заранее проработать концепт, поместив еще не написанные рассказы в два взаимоисключающих раздела: Светлая сторона соцреализма и Темная. Разумеется, они враждуют, но не в рамках одного текста, а в границах общей идеи. Каждый из участников показал победу той или иной Силы в максимально реалистичной и правдоподобной манере. Какая стратегия оказалась выигрышнее – позитивная и светлая или мрачная, оккультная, темная? Кто победил?

Решать вам, читатель.

---

И ведь самое нехорошее, что неясно порой – не то человек вредитель, не то просто дурак.

Ворочается на кожаном диване Фирсов, пружины толкаются в ответ. Холодно в городе – в офицерском собрании было центральное отопление, но замерзла вода в трубах, лопнул котел. На заводе сварили буржуйки, вывели трубы в окно, из-за чего в иные дни дом словно был объят каким-то возгоранием. Но, польстившись на призрачное мартовское тепло, Фирсов улегся, не разжигая огонь, – всё равно буржуйка прогорает быстро.

Однако же кожаный диван собирали не для того, чтоб на нем постоянно спали, а шинелька – дурная замена одеялу.

Зазвенел аппарат на столе.

– Фирсов на проводе, – четко ответил владелец кабинета.

– My darling… – глубокий женский голос, кажется, доставал до всех закоулков души.

– Вы ошиблись нумером! – отрезал Фирсов.

Звонили еще, но Фирсов непременно сбрасывал вызов.

Опять телефонная станция пошла вразнос, понял Фирсов. И было бесполезно уже кутаться в шинель – точно так же звонки звучали и в других кабинетах. Сейчас, конечно, в здании пусто, но вряд ли станция к утру утихомирится, и будет только хуже.

Встав с дивана, Фирсов нажал на тревожную кнопку, скрытую под столешницей. Явился дежурный, делая вид, что он вовсе не спал, прежде чем его разбудил звонок в караульном помещении.

– Юрчука ко мне быстро. Что, сам не слышишь, что коммутатор шалит?..

* * *

Автоматический коммутатор для своего заводика некогда купил здешний мироед, дабы сэкономить деньги на барышне-телефонистке. Коммунисты покончили с этой несправедливостью: барышню вернули, а коммутатор установили у себя в обкоме. Не то чтоб они не любили барышень, но те, как известно, любопытны и могут подслушать чужой разговор. За автоматикой такого не наблюдалось.

Не тут-то было.

Телефонная станция отличалась прескверным нравом: порой просто молчала, иногда соединяла людей, которые говорить даже не думали. В таких случаях в кабинетах начинали надрываться телефоны, а ответившие на звонок принимались выяснять, кто же кому позвонил. Иные утверждали, будто удавалось прослушать, разумеется совершенно случайно, обрывки давно оконченных разговоров и даже связаться с умершими. Это противоречило материализму, и, купив себе новый коммутатор, партийцы старый подарили городским чекистам, полагая, что там разберутся. И действительно: коммутатор несколько присмирел, но со старыми привычками не покончил. Мог проработать без сбоев месяц-другой, но когда срывался – дебоширил напропалую, умудрялся связывать даже с Токио и с Нью-Йорком.

И ведь станция даже не имела выхода в город, а коммутировала аппараты внутри серьезного учреждения.

– Словно бес вселился, – шутил один чекист.

Шутку приняли всерьез, вызвали здешнего батюшку, велели совершить обряд. Перепуганный попик окропил коммутатор святой водой, чем вызвал в нем несколько замыканий и полдюжины спонтанных звонков. Но телефонная станция продолжала шалить. Вызывали мастеров со всего города, но те разводили руками и снова в это учреждение не стремились. И тут кто-то вспомнил, что имеется в ОГПУ некий механик Юрчук. Вроде бы служил у Деникина на бронепоездах, а нынче обнаружен в железнодорожном депо, арестован по невнятному подозрению и сидит в подвале.

– Вот мы его сейчас и разоблачим! – всколыхнулся Фирсов. – Подать его сюда! Если не справится – он самозванец, и, стало быть…

Что «стало быть», товарищ Фирсов не договорил, но и без того ясно, что ничего хорошего. Пришедший осмотрел телефонную станцию, попросил штоф спирта или крепкого самогона и стал протирать контакты. Незаметно за делом разговорился, разговорил и Фирсова. Говорили о малопредосудительных вещах – о футболе, о городках.

– Даром, что буржуинка, а спирт любит, – шутил всё тот же чекист, глядя, как убывает спирт. – Вы ей еще кокаина насыпьте: шибчей тараканов бегать будет.

Чекиста потом вычистили – учреждение тут серьезное, не до хохмочек. А вот Юрчук уцелел, поскольку станция подношение приняла и работала как положено несколько месяцев. Эти несколько месяцев подозреваемый провел в камере – к нему носили починить всякую рухлядь.

В это время Фирсов лениво наводил справки о Юрчуке – никто о нем ничего определенно не знал. По всему получалось, что он человек из ниоткуда. Но что в этом такого? У многих до революции и документов-то не было, у иных сгорели. И дом сгорел, и знакомых разбросало по временам и весям. Юрчук говорил, что работал он до революции в Лодзи на швейной мануфактуре. А в Польше сейчас паны, вот и попробуй узнать.

По прошествии месяцев, когда станция опять забарахлила, Фирсов достал бутылку со спиртом, вызвал мастера с металлического завода и велел проделать то же, что проделывал и Юрчук, надеясь, что хитрости в том нет никакой. Спирт он и есть спирт. Однако из рук неизвестного мастерового коммутатор подношение хоть и принял, но мерзопакостить не перестал. Но стоило позвать Юрчука, и непотребства временно прекращались. Так продолжалось и после – с чьих попало рук коммутатор не кормился.

* * *

– А утра подождать нельзя было? – спросил Юрчук, входя в коммутаторную.

– А в баню хочешь на этой неделе?..

Юрчук замолчал: он любил тепло и чистоту.

Из-под полы Фирсов достал штоф самогона, два стакана. В стаканы плеснул по четверти, остаток молча передал Юрчуку. Выпили. Юрчук свою прикончил залпом, занюхал рукавом, а Фирсов цедил сквозь расколовшийся зуб, полоскал рану. И надо бы сходить к зубодеру, да здесь, в районе разве остались хорошие?.. Это в Москву надо ехать.

Революция – есть борьба за блага, но в ходе революции некоторые блага так и вовсе отчего-то исчезают.

Вот исчезнет Юрчук – с ним исчезнет его невнятное происхождение и подозрительная позиция, но и часть нейтрального мира исчезнет с ним. Исчезнет телефонная станция, превратившись в ворох проводов и реле. Но разве была контрреволюция в телефонной станции? От силы только хулиганство.

Из кармана кожанки Фирсов извлек яблочко всё в морщинах, словно старушечье лицо, и принялся, морщась, его жевать.

– Информаторы говорят, что в городе появился Абсолютно Черный Кот, – заговорил Фирсов. – Когда он выходит из подворотни, даже в солнечный день меркнет свет, сгущаются сумерки. Говорят, что дела в городе идут неважно именно потому, что он перешел все дороги на много верст в окрест. Говорят, при этом он имеет просто огромный вес, который притягивает все неприятности даже из-за границы.

– Неприятности у вас в городе из-за того, что люди у вас мельчают, – ответил Юрчук, набирая на чистую ветошь самогон. – А вы еще их вычерпываете. Остаются люди-песок, они меж пальцев проваливаются.

– Это ты, что ли, крупный? – полуулыбнулся Фирсов. – Мы нового человека растим. Может, и мелкого, но крепкого. «Гвозди бы делать из этих людей». Может, слышал?

Юрчук поморщился и кивнул – слышал.

– Да что толку было от всяких там попов, медиумов? Шарлатаны и всё тут.

– Ну, не скажите, любезнейший. Что-то было в этом…

– Ничего в этом нет, и точка!

Раздосадованный беседой, Фирсов скрылся в кабинете и вернулся с уже покрывшимися пылью книгами.

– На, держи! Почитай на досуге! Говорят, про волшебство. Выберешься из подвала с их помощью – и скатертью дорога.

На том и расстались.

* * *

В шкафу у Фирсова стоял примус, а рядом в стеклянной бутылке – керосин. Пробка будто была тщательно притерта, и всё равно в шкафу отчетливо пахло керосином. А ведь готовил на примусе товарищ Фирсов давненько и держал этот осколок мещанства не то опасаясь новых тревожных времен, не то жаль было выбросить.

За три квартала в общежитии ОГПУ Фирсову полагалась койка, и там была общая кухня и душ, в котором иногда встречалась горячая вода. Однако же Фирсов там не появлялся с полгода. Жил на работе, обливался в бытовке холодной или чуть разогретой водой, завтракал в буфете, обедал в столовой, ужинал всё больше чаем или бутербродом, из-за чего порой страдал животом.

Но на майские в городе открывалась фабрика-кухня, первая в городе. В новом модерновом здании всё было сделано по новой коммунистической науке: в подвале склады, на первом этаже – кухня с мясорубками, котлами и еще черт знает с чем, на третьем – обеденный зал, на четвертом – зал банкетный, на крыше – летняя веранда.

На открытие народу стеклось уймища. Секретарь райкома прочел речь, что в этом открытии он видит зримые черты нового быта, который освободит женщину от кухонного рабства.

Фирсов хоть и присутствовал на трибуне, речь не читал. А о новом быте рассуждал про себя и вполне отчетливо: можно будет приятно поужинать теплым и вкусным, и до работы всего ничего – буквально через дорогу.

И вот оркестр грянул туш, огромными портняжными ножницами перерезали ленту. Народ через открытые двери засочился вовнутрь. В глубине обеденного зала у граммофона накрыли стол и для делегации. Граммофон завели, и он грянул: «Нас побить, побить хотели».