Валерий Пушков - Кто сеет ветер

• Название: Кто сеет ветер
• Автор: Валерий Пушков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1957

Библиотека научной фантастики и приключений, 1957 год Герои романа, действие которого происходит в 30-х гг., — индонезийский юноша-коммунист Наль Сенузи, его сестра Эрна и их друг Ярцев. В романе изображены бегство Наля из тюрьмы на Яве, жизнь друзей в Японии, их участие в борьбе передовых общественных кругов этой страны против фашизма. Автор рисует заговорщическую деятельность фашистов во главе с хитрым и коварным бароном Окурой, направленную на разгром прогрессивных сил Японии и на подготовку агрессии против СССР и стран Азии. Написанная в приключенческой манере, книга в то же время передаёт напряжённую политическую атмосферу тех лет, симпатии трудящихся Востока к СССР.

---

— Где-то я видел этого сухопарого самурая, — проговорил в раздумье Ярцев, оглядываясь через плечо на товарища. — По-моему, он уже раз переходил нам дорогу.

— Не переговариваться! — крикнул сердито Строев, ткнув кулаком ему в спину. Ярцев звякнул наручниками.

— Драться вам, господин бандит, не советую. Могу по своей природной несдержанности разбить вам череп этим железом. Вполне! — предостерег он с мрачной усмешкой.

Белогвардеец выругался, но отступил вбок, за японцев. Хаяси, заметивший эту сценку, молча показал на торчавшие в стене крючья и скобы. Наля и Ярцева подвели к противоположной от ширмы стене и с помощью механических стальных колец пристегнули за цепи к железобетону.

— Обращение тонкое. Последнее слово техники, — пробормотал Ярцев.

— Вы оба хорошо понимаете по-японски? — спросил Хаяси, вставая из-за стола.

— Я — хорошо. Он — меньше, — ответил яванец.

Хаяси торжественно выпрямился.

— Слушайте тогда оба. Если он что-нибудь не поймет, ты ему переведешь. От вашего поведения зависит все, — сказал офицер. — У меня есть приказ начальника политического отдела подвергнуть вас пыткам, если вы будете по-прежнему отрицать свою связь с террористами группы «Тоицу». Спасти вас может лишь полная искренность в показаниях.

Хаяси подошел к ширме и театральным, рассчитанным на эффект жестом отодвинул ее в сторону от Эрны. Свет электрической лампы был ярок. Фигура и лицо привязанной девушки выделялись теперь на темном фоне стены с предельной четкостью. Эрна находилась в том полубесчувственном состоянии, когда нервы и мускулы еще не окончательно омертвели, но сознание и воля уже настолько ослабли, что связь их с остальным телом прервана. Глаза ее были полуоткрыты, но мутны. Она не соображала и не видела ничего. Сердце почти не билось. Пышноволосая- тяжелая голова падала с плеч на грудь.

— Узнаёте? — спросил офицер, оскалив в насмешке зубы.,

— Эрна! — воскликнул Ярцев, рванувшись к девушке. — Дьяволы!.. Что вы с ней сделали?…

Казалось, он порвет сейчас цепи как паутину. Одна из толстых железных скоб, к которой были пристегнуты кольцами кандалы, погнулась, точно бамбуковая. Лицо и мышцы его крепкой шеи налились от натуги кровью… Взгляд сделался страшным.

— Не бойтесь, — сказал быстро Хаяси. — Она не мертвец. Простой обморок… Скоро она очнется. К этой молодой женщине мы пока относимся хорошо. Мы думаем, что из жалости к ней и к себе вы скажете правду и подпишете протокол допроса, который я уже приготовил. -

Он подошел снова к столу и стал перебирать бумаги.

Наль неотрывно и пристально смотрел на сестру. Большое волнение он всегда переживал молча. Но странно: вместе с душевной болью и жалостью он вдруг почувствовал и глубокое облегчение от сознания, что Эрна снова находится с ним и его друзьями.

Хаяси, обманутый внешним спокойствием, приказал отомкнуть его от стены и подвести вплотную к столу.

— Вот, — сказал он, протягивая Налю заранее составленный протокол допроса. — Если вы это подпишете, мы не станем применять ни к вам, ни к вашей сестре чрезвычайных мер.

Наль внимательно прочитал два широких, заполненных мелкими иероглифами листа бумаги. В них он — и сестра признавались во всех злодеяниях, приписанных им полицией. Протокол мнимого допроса подробно перечислял десятки фамилий крупнейших рабочих и профсоюзных деятелей, из которых на первом месте значились имена Онэ, Харады, профессора Таками и Гото. Многих из указанных в списке лиц, якобы возглавлявших террористические ячейки в провинциях, Наль совсем не знал.

— Ну-с, — выжидающе произнес Хаяси. — Согласны вы с этим?… Если согласны, вот перо. Тогда для вас и сестры дело будет считаться законченным. Приняв во внимание ваше раскаяние, мы ограничимся высылкой. О, мы не пошлем вас на родину, — прибавил он с плутоватой улыбкой. — Не бойтесь! Кейсицйо известно, что там с вами могут расправиться хуже, чём здесь. Мы знаем все ваше прошлое.

Наль в раздумье молчал, как будто подыскивая слова для ясного и простого ответа. Офицер настороженно следил за его лицом.

— Тут есть неточности, — сказал, наконец, ровным голосом Наль, четко выговаривая каждое слово. — Я никогда не был и не могу быть убийцей из-за угла. В японскую политику я не вмешивался. Людей, которых вы называете террористами и перечисляете в списке, я не только не знаю, но даже не слышал о них.

– Ах, молодой человек! Зачем вы вредите вашей сестре и себе? — заерзал Хаяси ладонями по коленям, скрывая свой взгляд под опущенными ресницами. — Вы отрицаете факты, документы!.. Взгляните на это. Кто здесь заснят?… Вы и ваши сообщники!

Он протянул к лицу Наля фотографический снимок сотрудников редакции «Тоицу», где яванец сидел на татами в обществе Онэ, Гото, профессора Таками и еще нескольких лиц, работавших в том же журнале.

— Да, но мы занимались не террористической деятельностью, а легальным литературным трудом. Имена многих из этих людей известны всей Японии.

— Фальшивая вывеска! — крикнул Хаяси в бешенстве. — Все эти лица уже сознались в своих преступлениях. Упрямитесь только вы и ваша сестра. Но мы вас заставим выложить правду. У меня есть приказ. Я вас замучаю до смерти, если вы не подпишете протокола!

Крик его проник отдаленным эхом в затуманенное сознание Эрны. Она с трудом открыла глаза и попыталась приподнять голову. Из сжатого спазмой горла вырвался тихий стон. Хаяси круто к ней повернулся.

— Займитесь ею, доктор. Пора привести ее в чувство!

В то время как врач давал Эрне нюхать смесь нашатырного спирта с каким-то восточным снадобьем, полицейские по знаку Хаяси сняли с яванца обувь и, повесив за кисти рук над полом, стали колоть его голые ступни толстыми иглами.

«Так они пытали Хараду», — подумал Наль, замирая от боли, которая вдруг пронзила все его тело, пройдя через сердце и мозг, как обжигающий выстрел. Боль нарастала. В глазах завертелись мутные круги, заставляя качаться комнату, точно морскую кабину.

Из маленьких, но глубоких районе струйками побежала кровь, окрашивая бетон пола в темно-багровый цвет.

Эрна, придя в себя, с усилием подняла голову и вдруг увидела под электрической лампочкой искаженное страданием лицо брата с устремленным на нее взглядом. От уколов он весь извивался. Челюсти прыгали, выбивая зубами громкую дробь. Эрне казалось, что с ним уже началась агония смерти. В его глазах не было ничего похожего на мольбу или страх, но она знала, что для истощенного тела эта адская пытка была свыше сил.

— Он не выдержит! У него же больное сердце! — закричала она, рванувшись к врачу.

Доктор смущенно и торопливо попятился в сторону. Здесь он себя хозяином не чувствовал, — это была не больница. Колени и пальцы его пугливо тряслись Он присутствовал на такой операции всего третий раз по приказу главного управления. Из перевернутой в поспешном отступлении склянки полилась на пол едко-пахучая жидкость.

— Зачем волноваться, госпожа Сенузи?… Подпишите мой протокол, и никаких пыток не будет! — донесся из-за стола издевательский возглас Хаяси, тотчас же заглушенный яростным выкриком Ярцева:

— Сволочи!.. Лучших людей терзаете!

Строев с размаху ударил его по затылку увесистой черешневой палкой. В наступившей тишине послышался истерический плач окончательно обессиленной девушки и, как бы в ответ ей, откуда-то с потолка, вперемежку со стуком зубов, прозвучал тихий и четкий голос:

— Н-не плачь, Эрна! Д-для человека… — Голос Наля внезапно осекся.

По знаку Хаяси тело замученного яванца отвязали от тросов и перенесли в угол на грязный тюфяк.

Врач долго и тщетно старался прощупать пульс. Тогда он отогнул двумя пальцами веки, посмотрел на зрачки и после длительной паузы сообщил офицеру, что хотя преступник и жив, но продолжать пытку нельзя.

— Займемся следующим! — сказал спокойно Хаяси.

Он подозвал к столу человека в штатском и отдал вполголоса приказание. Полицейские подошли к Ярцеву, оглушенному ударом дубинки. Двое из них наполнили ведра водой, намереваясь привести русского в чувство холодным душем. Но Ярцев уже пришел в себя и стоял теперь у стены во весь рост, бряцая цепью, с расширенными глазами, налитыми кровью и бешенством. По натуре он был истеричен. Эту болезнь, унаследованную от матери, он ненавидел в себе, как что-то постыдное и смешное. Он боролся с ней с детства. Дурная наследственность проявлялась только в моменты крайнего нервного напряжения. До сих пор, за всю жизнь, таких страшных припадков с ним было два. Один — очень давно, в ранней юности, другой — в Приморье, когда он, не слыша боли, в беспамятстве рвал руками и грудью колючую проволоку заграждений, ведя в атаку отряд партизан против засевших в селе японцев, изрубивших в куски его друга.