Федор Сологуб - Творимая легенда

• Название: Творимая легенда
• Автор: Федор Сологуб
• Издательство: Современник
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-270-01026-7

Федор Сологуб не только один из значительнейших русских лириков XX века, но и создатель интересной, прочитываемой ныне по-новому прозы, занимающей свое место в отечественной романистике.

В книгу вошел роман «Творимая легенда», в котором писатель исследует, философские, биологические и даже космические вопросы человеческого бытия.

Вступительная статья и примечания А.И. Михайлова.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Выступая впервые в русской литературе с эмансипацией телесной красоты и «расцветающей Плоти», Сологуб, как художник, оказался на высоте. Безукоризненный эстетический вкус и безошибочное чувство меры позволили ему создать настолько гармонические образы влюбленных, что их живое, естественное начало не выглядит грубым и пошлым, а идеальное, соединяясь с земной материей, уже не кажется отвлеченным.

Отрывает человека от жестокой и пошлой обыденности и возносит его в мир высших состояний прежде всего то, что уже благо само по себе, что, выражаясь словами Сологуба, «прекрасно в самих переживаниях земных»: вода, свет, лето, «веселость в человеке», молодость, телесная красота, любовь… Но это только первая ступень в измерении человеческой сущности по вертикали. Сологуб – идеалист, он верит в существование сокровенного, единственно истинного мира, сигналы из которого доходят в нашу обыденность в виде неясных проблесков. Несчастье человека в его слепоте и глухоте к зовам оттуда. О них он может только гадать…, что в высшей степени свойственно многим героям Сологуба. «Я думаю, – высказывается главная героиня романа „Творимая легенда“ королева Ортруда, – что мы пришли из неведомого мира, чтобы воссоздать его на земле из материалов нашего земного переживания».

В связи со своей концепцией двоемирия Сологуб как бы перестраивает традиционное представление о жизни и смерти. Смерть в произведениях Сологуба весьма положительный персонаж. Одним из критиков она была даже названа его «Прекрасной Дамой». В смерти Сологуб видел выход из ущербной действительности в мир высшей реальности. Не случайно умирают у него чаще всего люди, достойные быть в лучшем мире, преимущественно дети. «Смерть – вот высшая скорбь и высшая сладость», – было сказано В. Розановым. Это мог бы сказать и Сологуб.

Сологубовский высший мир вовсе не следует понимать лишь только как некое мистическое инобытие или предполагаемую на другой планете неведомую отчизну, где свое солнце Маир и своя земля Ойле, воспетые Сологубом в его лирике. Это прежде всего мир, представленный «в видениях искусства», созданный художником, по определению М. Волошина, его духовной вибрацией, озаряющей в виде света «целую систему темной вселенной»[3]. «Я бог таинственного мира», – заявил Сологуб о себе, чем навлек со стороны критики нарекание в солипсизме.

Потребность же в создании своего мира была вызвана, как мы теперь понимаем, необходимостью освободиться от низменной действительности. Сологуб различает два вида искусства: одно слепо копирует жизнь, другое творит из нее «очаровательные легенды для того, чтобы силою вложенных в них чар была преобразована и сама жизнь» («Смутный день», 1912).

Сологуб жил в эпоху глобальных призывов и обращений к народу. Революционеры призывали к политической, классовой борьбе, голгофские христиане пытались пробудить в каждом человеке чувство личной ответственности за царящие в мире зло и несправедливость и «сораспяться» вместе с Христом. Сологуб призывал к пересозданию бездуховной действительности Красотой.

В крупнейшем романе писателя «Творимая легенда» (1907–1913) одинаково представлены оба сологубовские мира – действительность низменная и действительность преображенная. В нем (кстати, его любимом детище) автор задался целью представить и «горизонталь», и «вертикаль» человеческого бытия. Здесь и Россия в «смутную» эпоху первой революции, и Европа в своих основных чертах и приметах начала XX века: в политических волнениях и страстях, в разгоне набирающего скорость и высоту технического прогресса, в клубах дыма и пепле извергающейся Этны (география здесь, впрочем, вымышленная). Но это также и картины совершенно другого порядка. Здесь главные герои в краткое мгновение любовного счастья переносятся из жалкой земной действительности на блаженную Ойле. Главный герой романа Георгий Сергеевич Триродов воскрешает умерших в земной нищете и страданиях детей (заключавших в своих телах «все возможности и ни одного свершения»), переводя их из злого мира не сразу в гармонические сферы бытия, а пока еще только в чистилище, оборудовав под него свою таинственную усадьбу – «навий двор». Здесь сквозь жестокую современность просвечивает пленительная греза или утопия.

«Творимую легенду» следует рассматривать как антипод «Мелкому бесу». Герои этих двух крупнейших романов Сологуба принципиально полярны. Если Передонов имеет дрянную душу, нищ духом и безнадежно придавлен тусклой обыденностью, то Триродов – весь одухотворенность, свобода, могущество. Он – демиург, распоряжающийся миром по своему усмотрению. Среди разного рода занятий (он изобретатель, «воспитатель», социалист, политик, мистик, «химик-колдун» – как подытожил его профессиональное реноме К. Чуковский) Триродов пишет еще и стихи, весьма в сологубовском духе. Словом, «скорбь и томление» передоновского бытия преодолеваются в романе Сологуба, по определению того же Чуковского, «радостной и пышной триродовщиной»[4].

Оправдывая название романа, Сологуб как бы выправляет в нем «крен» «Мелкого беса» с его кошмарной обыденностью в противоположную, «романтическую» сторону. «Творимая легенда» действительно получилась более оптимистической, чем другие романы писателя. Но за счет лишь творческого «преображения». Городок, в котором происходят основные события, расположен на реке Скородень (скоро – день). Куда более обещающее название по сравнению с Мглой-рекой первого сологубовского романа. Стихия «красоты» наводняет «Творимую легенду», начинающуюся с описания прекрасного летнего дня. Писатель предельно обнажает тенденцию быть певцом Человека в его природной, внеисторической сущности. По городу среди возбужденных толп народа проезжает отряд казаков, только что недавно жестоко расправившихся с участниками митинга: «Всадники были красивые, загорелые… Черные глаза, черные брови. Женщины втайне засматривались на них с невольным любованием!» Собирающиеся на демонстрацию «пролетарки» вымышленного государства «Соединенных островов» тщательно готовят для себя наряд «горной феи». Наконец дает себе здесь художник полную волю живописать грезу всех подростков – прекрасный романтический мир прошлого, вычитанный ими из книг. Ему посвящена вся вторая часть трилогии «Королева Ортруда». Это мир средневековых замков и рыцарей, Прекрасных Дам и пажей, любовных интриг и настоящей счастливой любви «под лазурным небом, среди лазурных вод».

Возвращаясь к Триродову, справедливости ради стоит отметить, что, несмотря на сверхзначительную фамилию, его постигла судьба многих положительных героев русской литературы: он не прижился. Не то что его предшественник – «любимец» читателя Ардальон Борисович Передонов, появляющийся, кстати, эпизодически и в «Творимой легенде» – в повышенной должности и, как и следовало ожидать, в роли законченного реакционера (на что, впрочем, обращает внимание читателя в своем предисловии к седьмому изданию «Мелкого беса» и сам Сологуб). Главный герой «Творимой легенды» – представитель тех гениальных утопистов-одиночек, как правило, отщепенцев общества, которые на свой страх и риск дерзают перестроить существующий порядок вещей, создать собственную (будь то в масштабах макрокосма или микрокосма) модель мира. Подобно жюльверновскому капитану Немо, предпочевшему материку планеты с господствующим на нем общественным злом безлюдные просторы и глубины океана, Триродов покидает на своей искусственной минипланете охваченную смутой неразрешимых социальных, политических, психологических и прочих противоречий Россию начала XX века, избрав местом своего обитания луну, замененную затем фантастическим (хотя и вполне европейским) королевством Соединенных Островов. Думается, не без оглядки на Триродова с его феноменальным индивидуализмом и гениальной изобретательской способностью создавал впоследствии героев своих фантастических романов «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина» Алексей Толстой.

Оптимистична «Творимая легенда» в основном все-таки только за счет главного героя. Что же касается общего взгляда писателя на противостояние сил добра и зла в современном ему мире, то он по-прежнему остается глубоко пессимистичным. Именно в этом романе, более чем в других произведениях Сологуба, силы зла представлены не в своей мистической или романтической, а вполне конкретной социально-исторической сущности. Панорамой вымышленного города Скородожа охватывается здесь довольно полная картина России периода первой революции. Это основательно изжившая себя форма старой авторитарной власти, представленная в виде сохранившегося еще с екатерининских времен маркиза Телятникова. Это могущественная чиновничье-полицейская машина, действующая при помощи солдат и казаков. Это поступившееся своими духовными интересами ради материальных духовенство. Но и в том, что ниже этого, в самих народных массах писатель не находит ничего такого, что можно было бы представить как силы света, добра, справедливости. Тут темные, совершенно не способные отличать добро от зла и ориентироваться в сложной исторической обстановке крестьяне. Тут и духовно мертвое мещанство, в своей обыденной жизни не отличаемое от подлинных мертвецов и активное только в черносотенной организации, направляемой сверху матерыми реакционерами. Здесь же и предельно распоясавшаяся, воспользовавшаяся трудностями «смутного времени» уголовщина.