Вадим Арбенин - Предсмертные слова

• Название: Предсмертные слова
• Автор: Вадим Арбенин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7784-0427-4

Книга эта — удивительно бережно и тщательно собранная коллекция предсмертных высказываний людей разных стран и эпох. Среди них властительные правители — римские императоры, европейские короли и русские цари; знаменитые священники — римские папы и реформаторы. Конечно, много здесь представителей литературы и искусства — от Овидия до Набокова, от Микеланджело до Пикассо. Не обойдены и философы — от Платона до Ницше. Попали в книгу и знаменитые красавицы, не всегда с самой безупречной репутацией, и преступники, и просто безымянные люди, сказавшие перед смертью что-то особенное.

Чтение этой книги — удивительное путешествие по людским душам во времени и пространстве.

---

И ВУДРО ВИЛЬСОН, 28-й президент США, просто сказал: «Я готов». Обложенный подушками, он умирал от тяжёлого инсульта в семейной постели, большой, мягкой и удобной. Рядом с постелью, на тумбочке, лежали плитка шоколада, сборник детективных рассказов и Библия, которую Вильсону ежедневно читала жена Эдит. Вечером 3 февраля 1924 года она читала мужу рассказ Томпсона «Гончая из рая». Улица S в центре Вашингтона была перекрыта для движения, люди на сильном морозе стояли часами возле дома Вильсонов и молились за здравие «пророка», некоторые, преклонив колена. Президент смеялся шуткам навещавших его гостей и шутил сам: «Вот поправлюсь, поднимусь на ноги, и кое-кто лишится своих скальпов». Но ему становилось всё хуже и хуже. Из отпуска вызвали семейного доктора Грейсона. «Вот перед вами сломавшаяся машина, — запинаясь, сказал ему Вильсон. — Когда машина ломается…» Потом кротко взглянул на жену и дочь Маргарет, которых держал за руки, губы его зашевелились, и он с трудом прошептал: «Я готов…» Вильсон был первым из президентов США, который покидал территорию страны в годы президентства.

И УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ признавался: «Я готов ко встрече с Создателем. Я не боюсь умереть». И после долгой паузы добавил: «По крайней мере, я так думаю». И поминутно обращался к дочерям Саре и Диане: «А который час?» и, получив ответ, тяжело вздыхал: «О господи!..» И опять донимал дочерей вопросами: «А сейчас который час?» И вновь тяжело вздыхал: «О господи!» А еще раньше он написал подробный сценарий своих похорон, которому даже присвоили кодовое название «Безнадёжность»: «Гроб поставить в базилике собора святого Павла и ждать приезда королевы и членов королевской семьи… На орудийном лафете, в сопровождении стольких-то пехотинцев, стольких-то моряков, стольких-то кирасир и уланов, гроб, покрытый британским флагом, провезти по улицам Лондона (маршрут прилагается) к пирсу у Тауэра, где погрузить на борт яхты „Хэйвенгор“… При прохождении её к вокзалу Ватерлоо вверх по Темзе все портовые краны Хэйской верфи должны склонить к воде свои стрелы в мистическом, впечатляющем салюте… На вокзале Ватерлоо погрузить гроб в стоящий под парами траурный поезд, запряжённый в паровоз „Уинстон Черчилль“ времен Битвы за Британию, и под залпы орудийного салюта (19 выстрелов) отправить его в родовое имение Черчиллей в Блейдене, неподалёку от Вудстока, где и придать земле на семейном кладбище при церкви, подле могил родителей и брата Джека. Побольше солдат, побольше музыки». После очередного апоплексического удара Черчилль 14 дней лежал неподвижно, силы медленно покидали его. Ему предложили бокал шампанского, надеясь оживить гаснущее пламя. Черчилль, находившийся в полубессознательном состоянии, пробормотал: «Мне так всё это надоело…» И это были его последние осмысленные слова. В воскресенье, 25 января 1965 года, в 8 часов утра он скончался. За семьдесят лет до этого, день в день, умер его отец лорд Рэндольф Черчилль.

Родоначальник семейства Черчиллей, герцог ДЖОН ЧЕРЧИЛЛЬ МАЛЬБОРО, ранним июньским утром неровными шагами обходил своё шикарное Виндзорское поместье, подаренное королевой Анной его жене Саре. В парадной зале он остановился перед своим поясным портретом. Сэр Годфрей Неллер изобразил его, самого блистательного полководца Англии, в боевых доспехах. Стоял Мальборо перед полотном долго. «Да, это был человек!» — с восхищением произнёс он наконец. «А теперь: „Кругом, марш!“» — поворачиваясь на каблуках, скомандовал он сам себе и, неожиданно потеряв сознание, упал бездыханный на пол. Его перенесли в кабинет и уложили на узкую походную кушетку. Стоя на коленях перед ним, Сара читала молитвы. Когда больной ненадолго пришёл в себя, она спросила: «Слышал ли ты мои молитвы, Джон?» — «О, да, — ответил он. — Слышал и даже повторял их за тобой». — «Может быть, перенести тебя в постель?» — «О, да», — ответил он. Его положили на кровать в спальне, где он впал в кому и умер на рассвете 16 июня 1722 года в возрасте 72-х лет. Половину из них он провёл в походах, не проиграв ни одной битвы в десяти своих кампаниях и военными удачами превзойдя самого Наполеона Бонапарта.

«Я жалею только о том, что должен уйти с полным багажом», — пожаловался врачу венгерский композитор и музыкант БЕЛА БАРТОК, прославивший свою родину тем, что вместе с Игорем Стравинским «основательно обновил „скелет“ современной „варварской“ музыки». «Я хотел бы вернуться на родину, но навсегда…» Его концом было молчание. Барток умер далеко от любимой им Венгрии, в Вест-Сайдском госпитале на углу 6-й авеню и 57-й улицы Нью-Йорка. В полдень 26 сентября 1945 года лейкемия и неврические лихорадки отправили его на тот свет. Родной Будапешт композитора был уже освобождён Красной Армией от нацистов и венгерских фашистов, из-за чьих преследований он и вынужден был бежать в Америку.

«Отсрочьте мою казнь хотя бы на несколько дней, — попросил судей Национального Конвента основатель современной химии АНТУАН-ЛОРАН ЛАВУАЗЬЕ. — Дайте же закончить мне важные опыты. Они ведь нужны Франции». — «Республика не нуждается в учёных», — ответил ему Председатель Революционного трибунала Рене-Франсуа Дюма. Хотя личная вина Лавуазье в заговоре против Республики не была доказана, он получил решительный отказ в своей просьбе и погиб на гильотине на площади Революции 8 мая 1794 года. Народ ведь не забыл, что во времена Империи великий химик был королевским генеральным откупщиком № 5, «управителем порохов и селитр, советником короля, дома, финансов и короны Франции». И ненавидел его лютой ненавистью за то, что он «вымогал деньги и примешивал в табак воду и другие вредные для здоровья граждан примеси». Но запомним: именно Лавуазье ввёл в обиход новые меры веса — грамм и килограмм.

Фельдъегерь военного министра, прибывший в поместье Верхняя Маза, застал её хозяина, отставного генерал-лейтенанта ДЕНИСА ВАСИЛЬЕВИЧА ДАВЫДОВА, уже на смертном одре. «Государь поручает Вам перевезти тело князя Багратиона на Бородинское поле…» — читал повеление императора Николая Первого лежавший в креслах поэт-партизан. Прочитав рескрипт, участник пятнадцати военных кампаний («Это вам не пятнадцать вальсов или котильонов!») расплакался «от удовольствия сердца» и умер с прижатой к груди бумагой, пробормотав: «Какая смерть!» Да нет, говорят другие, Давыдов, который долгое время занимался самолечением, в конце концов «оставил употреблять свои пособия». «Это уж не поможет; надо бы мне лекаря, он хоть что-нибудь бы да сделал», — сказал он и отправил слугу с запиской к ближайшему доктору за много вёрст от своего имения (какие там врачи в Сызранском уезде Симбирской губернии в 1839 году!). «Отвези, впрочем, не торопись», — напутствовал он посыльного слугу и прилёг в кабинете перед жарко натопленным камином с неизменной своей трубочкой в зубах. Через полчаса камердинер отворил дверь — барин лежал в креслах с опущенной головой. Его сразила апоплексия.

Последними словами имперского протектора Богемии и Моравии РЕЙНХАРДА ГЕЙДРИХА, назначенного на этот пост восемью месяцами ранее, был приказ. Конечно же, приказ. Приказ жене: «Лина, убирайся немедленно на свой остров!» (Фрау Лина фон Остен была родом с острова Фемарн в Балтийском море, у побережья земли Шлезвиг-Гольштейн, где учительствовал её отец). Смертельно раненный чешскими парашютистами, заброшенными из Лондона в Прагу, обергруппенфюрер СС Гейдрих умирал на больничной койке в пригороде Жижкове. Ранним утром 27 мая 1942 года он ехал в аэропорт без охраны (столь пренебрежительно относился он к пражанам!) на переднем сидении открытого «Мерседеса», когда наперерез ему вышли народные мстители. У сержанта Йозефа Габчика, слесаря из Словакии, неожиданно заклинило затвор автомата «стен», и тогда сержант Ян Кубиш, крестьянин из Моравии, бросил в машину ручную гранату. Раненный её осколками, Гейдрих, однако, нашёл ещё в себе силы подняться во весь рост, выбраться из машины и разрядить в нападавших всю обойму своего автоматического пистолета «вальтер» калибра 7,65. «Держи этих мерзавцев!» — закричал «мясник Праги» своему шофёру Клейну и упал на капот автомобиля. «Идеального нациста», у которого в жизни было два главных удовольствия — убивать людей и исполнять на пианино произведения камерной музыки, — бросили в кузов подвернувшегося фургона, перевозившего бытовую химию, и отвезли в ближайшую клинику имени Бюлова, где он и умер несколькими днями позже. Своему шефу Гиммлеру, который прилетел из Берлина навестить его, он сказал: «Всем нам приходится плясать под их дудку». За смерть Гейдриха, любимого приспешника Гитлера, фюрер приказал сровнять с землей шахтёрский посёлок Лидице, стереть его название с карт и расстрелять всех его мужчин старше 15 лет — всего 173 человека. Женщины и дети были брошены в концлагерь.