Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах

• Название: История Петербурга в преданиях и легендах
• Автор: Наум Синдаловский
• Жанр: Культурология
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06444-8

Перед вами история Санкт-Петербурга в том виде, как её отразил городской фольклор. История в каком-то смысле «параллельная» официальной. Конечно же в ней по-другому расставлены акценты. Иногда на первый план выдвинуты события не столь уж важные для судьбы города, но ярко запечатлевшиеся в сознании и памяти его жителей…

Изложенные в книге легенды, предания и исторические анекдоты – неотъемлемая часть истории города на Неве. Истории собраны не только действительные, но и вымышленные. Более того, иногда из-за прихотливости повествования трудно даже понять, где проходит граница между исторической реальностью, легендой и авторской версией событий.

Количество легенд и преданий, сохранённых в памяти петербуржцев, уже сегодня поражает воображение. Кажется, нет такого факта в истории города, который не нашёл бы отражения в фольклоре. А если учесть, что плотность событий, приходящихся на каждую календарную дату, в Петербурге продолжает оставаться невероятно высокой, то можно с уверенностью сказать, что параллельная история, которую пишет петербургский городской фольклор, будет продолжаться столь долго, сколь долго стоять на земле граду Петрову. Нам остаётся только внимательно вслушиваться в его голос, пристально всматриваться в его тексты и сосредоточенно вчитываться в его оценки и комментарии.

---

Легенда известна в нескольких вариантах. Согласно одному из них, этим чудаком был английский писатель шотландец Р.Л. Стивенсон, который всё-таки сошел на берег и встретился у решётки Летнего сада с русским писателем И.А. Гончаровым. Нам же остается добавить, что ни тот, ни другой в описываемое нами время, когда легенда о чудаке-англичанине, кажется, уже бытовала, ещё не родился.

Наряду с поэтическими разновидностями легенды об очарованном англичанине существовал ещё один, прагматический её вариант. Будто бы английские знатоки литейного дела съезжались на невские берега специально посмотреть на решётку, поражавшую «своей колоссальностью и отчетливой работой».

К сожалению, не осталось письменных свидетельств о том, кто был автором знаменитой ограды. В разное время её сооружение приписывали и Антонио Ринальди, и Василию Баженову, и Жану-Батисту Валлен-Деламоту. Большинство современных исследователей считают творцом ограды Юрия Фельтена в соавторстве с Петром Егоровым.

Восторженное отношение к ограде Летнего сада у петербуржцев сложилось сразу и навсегда. Уже современники, по выражению В.Я. Курбатова, смотрели на неё как на очередное чудо света. И действительно, ритм чередующихся чугунных копий с изящным радиусным завершением вызывает смутное, словно во сне, необъяснимое ощущение чуда, ради которого стоит хоть раз побывать в Петербурге.

Причастность Юрия Матвеевича Фельтена к рождению ограды появилась не на пустом месте. С его именем прочно связано создание прославленных невских набережных. Ему принадлежат идея и практическое исполнение целого ряда звеньев гранитной оправы Невы, в которую входят мосты, пристани, спуски, съезды, сходы, причальные стенки, художественные ограды, предмостные площади и многое другое. В конечном счете, обретя свой законченный вид к середине 1790-х годов, всё это приводило в неподдельное восхищение как петербуржцев, так и гостей города.

Особой красотой отличался левый берег Невы, застроенный роскошными зданиями, в том числе комплексом Зимнего дворца. На фоне торжественного великолепия левого берега резким диссонансом выглядели непритязательные кирпичные стены Петропавловской крепости на противоположном берегу. По преданию, Екатерина II однажды выглянула в окно и «возмутилась их простецким видом». Она тут же распорядилась об облицовке крепостных стен гранитом. Будто бы именно поэтому со стороны, обращённой к Зимнему дворцу, крепость выложена гранитными плитами, а всё, что не видно из дворцовых покоев просвещённой императрицы, так и осталось красно-малиновым, кирпичным.

Впрочем, побудить императрицу придать русской Бастилии, как называли Петропавловскую крепость иностранцы, более импозантный и презентабельный вид могли и другие причины. Ходили слухи, что в крепости, чуть ли не под Невой, были устроены секретные казематы. Всякий намек на их существование был глубоко оскорбителен для просвёщенной императрицы. Ничто не должно было вызывать подозрений о подлинной сущности крепости.

Такой же капризный взгляд из Зимнего дворца, говорят, принудил императрицу спешно окончить строительство Князь-Владимирского собора на Петербургской стороне. Храм начали строить ещё при Анне Иоанновне по проекту Антонио Ринальди, причём, согласно преданию, императрица собиралась посвятить её святому Иоанну Предтече – в память своего отца, царя Иоанна, и в честь своего наследника, Иоанна Антоновича. Смерть императрицы приостановила строительство собора, а случившийся через некоторое время пожар не оставил будто бы и надежды на продолжение работ. И только в конце 1770-х годов, увидев «раскрытые стены соборного здания» и возмутившись их видом, уже другая императрица, Екатерина II, говорят, приказала собор достроить и освятить. Но поскольку теперь уже не могло быть даже намёка на Иоанна Антоновича, собор посвятили святому равноапостольному князю Владимиру.

Работы по восстановлению храма производил архитектор Иван Егорович Старов, который жил, как гласит молва, в собственном доме по Симеоновской улице (современный адрес – улица Белинского, 9). Легенда эта считается малодостоверной на том основании, что в кованой решётке этого дома имелись инициалы, принадлежавшие некоему немцу-портному.

Князь-Владимирский собор

В 1785 году в загородном имении князя А.А. Вяземского по проекту архитектора Николая Александровича Львова началось строительство Троицкой церкви, которую по схожести её с куличом, а пирамидальной колокольни – с пасхой в народе прозвали «Кулич и Пасха». По одной из легенд, идея таких необычных архитектурных форм принадлежала владельцу усадьбы. В то же время в семье архитектора сохранилось предание, будто бы, путешествуя по Италии, Николай Львов пленился совершенством форм и пропорций двух античных памятников – круглого храма Весты и пирамиды Цестия и часто говаривал, «что, пока жив будет, исполнит мечту свою сочетать оба поразивших его архитектурных образа в одной композиции». Может быть, это и так, хотя на самом деле оригинальные формы цилиндрической ротонды и античной пирамиды не однажды уже использовались зодчим при возведении построек самого различного и неожиданного назначения: от погребов с пирамидальным завершением до церквей, более похожих на парковые затеи, правда, это были отдельно стоящие самостоятельные сооружения. В Троицкой церкви воплотилась, наконец, мечта зодчего объединить их в единой композиции.

В Петербурге в своё время было сооружено два, если можно так выразиться, памятника «радостной вести», то есть сообщению государственной важности, заставшего императрицу Екатерину Великую не в официальной обстановке Зимнего дворца, а в пути. Одним из них, по старинному преданию, является Чесменский дворец. Гонец от графа Алексея Орлова с известием о великой победе русского флота над турецким под Чесмой, не застав государыню в Зимнем дворце, нагнал её по дороге в Царское Село, в районе так называемого Лягушачьего болота. Едва выслушав донесение, императрица приказала в честь этого исторического события, на том месте, где её настиг посланец, заложить дворец. Дворец задумывался как путевой, для отдыха при поездках в Царское Село. Проектировал и строил его Ю.М. Фельтен. В качестве образца он использовал средневековый английский замок Лонгфорд. Дворец вполне соответствовал господствовавшей в то время в архитектуре моде на английскую готику. Он был замком в полном смысле слова. По углам располагались башни с бойницами. Перед воротами находились заполненные водой рвы с нависшими над ними подъёмными мостами. Невдалеке Фельтен выстроил церковь, выдержанную в том же стиле старинной английской готики.

Второй памятник «радостной вести» был установлен владельцами Новознаменской дачи на Петергофской дороге. В то время она принадлежала обершталмейстеру А.Л. Нарышкину. Екатерина II неоднократно останавливалась здесь для кратковременного отдыха на пути в Петергоф. И здесь же, согласно преданию, «она получила известие о Фридландском мире со шведами». Будто бы в память об этом событии в главном зале господского дома хозяева установили статую императрицы.

Большая Петергофская дорога, овеянная славными воспоминаниями 1762 года, когда Екатерина в сопровождении верных друзей и гвардейских офицеров во главе с братьями Орловыми, направлялась в Петербург, чтобы занять престол, вела в Петергоф и Ораниенбаум. Эти пригороды напоминали императрице годы унижений и одиночества, когда ей приходилось терпеть пьянство и откровенный разврат Петра Фёдоровича и его собутыльников. Екатерина не любила вспоминать о том времени. И в фольклоре почти не встречается упоминаний о её жизни в этих пригородах. Два предания относятся к той поре, когда она ещё не стала императрицей. В Ораниенбауме сохранилось предание, что Екатерина, будучи женой Петра Фёдоровича, очень скучала и, чтобы как-нибудь убить время, решила построить себе отдельно небольшой домик и при нём разбить сад. Она купила клочок земли у князя Голицына и устроила здесь дачу Сан-Суси, что в переводе с французского означает «без скуки». Кстати, садовником у неё был некий Ланберти, хиромант и прорицатель, предсказавший Екатерине задолго до 1762 года восшествие на престол.

О Екатерине в Ораниенбауме напоминает и Китайский дворец. Местные жители уверяют, что с тенью императрицы до сих пор можно столкнуться в Стеклярусном кабинете дворца. Украшением Кабинета служат стеклярусные панно, которые, по легенде, вышивала сама Екатерина.

Еще одну легенду, относящуюся к 1756 году, записывает Штелин. Якобы итальянский художник П. Ротари, одно время работавший в Петергофе, завещал Екатерине все свои 360 картин, для которых великая княгиня распорядилась создать специальную галерею. На самом деле, по утверждению историка К.В. Малиновского, Екатерина приобрела картины у художника за деньги, заплатив за них 14 тысяч рублей.