Диляра Тасбулатова - У кого в России больше?

• Название: У кого в России больше?
• Автор: Диляра Тасбулатова
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87131-5

Весь безумный замес, который сейчас булькает и пузырится в головах 99 % россиян, показан в этой книге с убийственной точностью, но при этом без малейшей примеси холодного анализа, интеллигентского высокомерия и тем более осуждения. Герои книги – люди простые, не особо образованные, не шибко умные, но, безусловно, живые и настоящие. Не стесняющиеся в мыслях и выражениях. Автор живет среди них и спорит с ними на их языке. Диляра Тасбулатова – известный кинокритик, в Каннах, Венеции и Берлине она брала интервью у столпов современного кино, она разбирается и в «мейнстриме», и в «артхаузе», но в этой книге ее эрудиция и интеллектуальный лоск не торчат наружу, они составляют ту самую подошву айсберга, которая скрыта глубоко под водой. Кстати говоря, именно поэтому айсберг так убедителен.

---

– А у вас есть рассказы про Путина? – спросил Василий.

– Есть. Но такие… критические как бы… Типа иронические. Как, помните, у Зощенко Ленин ел чернильницы…

Василий рассердился:

– Как это можно есть чернильницы? Чушь какая-то! Не смешно. Человек государством руководит, а вы смеетесь. Нехорошо.

Тут пришла медсестра и говорит:

– Ложитесь. Штаны снимайте. Уколы делать будем. А вы, женщина, рассказывайте в другом месте о том, кто ест чернильницы, а кто – нет (она слышала конец разговора). Больница – дело серьезное. Шутить будете дома.

Депардье против тунеядцев

«Белорусские тунеядцы» (вон почему-то Депардье на них ополчился, поддержав закон об их штрафовании) звучит так же абсурдно, как, например, «туркменские водолазы».

– «Казахские графоманы» звучит более органично (сказала мама и посмотрела на меня выразительно).

Приключения красного чемоданчика

Ехала в маршрутке – с красным чемоданом.

Чемодан я поставила впереди, около шофера, – так он и стоял, одинокий бесхозный красный чемодан.

Тут зашла активная тетка и говорит:

– Чей чемодан?

– Мой, – сказала я.

– А в нем что?

– Книги.

– Какие еще книги? – спросила тетка подозрительно.

– Одинаковые.

– Одинаковые книги в одном чемодане?

– Ну да, – сказала я. – Хотите покажу?

– Давайте, – сказала тетка.

Я открыла чемодан, и тетка увидела три мои одинаковые книги.

– А зачем одинаковые? – спросила она в недоумении.

– А вдруг у них есть какое-то отличие? Вот я их и сверяю.

Тетка как бы незаметно покрутила пальцем у виска.

Потом спросила:

– А про что книги-то?

– Про разное.

– Одинаковые книги про разное? – спросила тетка, явно довольная тем, что поставила меня в тупик.

– Но это же лучше, чем разные – про одинаковое, – произнесла я раздумчиво-философски.

– Не спорю, – вдруг согласилась тетка. – А кто такая эта Диляра Тасбулатова?

– Черт ее знает. Наверно, тетка – судя по имени.

– А может, дядька? – вдруг сказал парень рядом со мной. – А косит под тетку. У меня приятель пишет женские романы и посылает их в разные редакции под именем Шэрон Джонс. Но до Диляры Тасбулатовой фиг додумаешься: наверно, это все-таки настоящее имя.

Тетка говорит:

– Для настоящего это имя тоже какое-то дикое, особенно фамилия. А вот имя я такое даже слышала – у нас в парикмахерской была уборщица Диляра.

– Не Тасбулатова? – спросила я.

– Не-а. Алиева, кажется.

– Может, это ваша уборщица и написала эти книги? – спросил парень.

– Не исключено. Она вообще была какая-то странная. Потом уволилась.

– Точно она, – сказала я. – Она для того и уволилась, чтобы писать. Там, кстати, много про уборщиц всяких и консьержек. Про алкашей тоже есть.

– Фи! – сказала тетка. – И зачем такое читать?

– А вы про что любите читать? – спросила я.

– Про любовь, – убежденно сказала тетка.

– А я – фэнтези, – сказал парень. – А вы – про алкашей и уборщиц? – обратился он ко мне.

– Исключительно. Про любовь мне неинтересно.

Тут тетка завопила, что проехала свою остановку, и вышла.

Парень покосился на меня и сказал:

– Я вот тоже про любовь не люблю. Скучно.

И тоже вышел.

Колян и Анджелина Джоли

Продавщицы в магазине попросили мою книжку.

Я говорю:

– Боюсь вам давать. Зайдет Бабыра или Люба, вы им покажете, и они обидятся.

Продавщица Нэля говорит:

– А они тут при чем?

– Так книжка-то про них!

Нэля (разочарованно):

– А я думала, про знаменитостей – вы же вращаетесь.

– Из знаменитостей там только Колян, – сказала я.

Нэля сказала мягко:

– Ну он же только у нас тут знаменит, на раёне? Пару домов его знают?

– Нэль, ну не пьет так Анджелина Джоли, что я могу поделать?

Нэля (с загоревшимися глазами):

– Вы и с ней знакомы?

– Она мне кивнула как-то, идя по Красной лестнице в Каннах. Но мама говорит, что это она не мне кивнула, а всем.

Нэля вдруг (как-то даже с вызовом и с обидой за меня):

– Конечно, вам кивнула! Вы же, наверно, известный журналист плюс писатель. Почему бы ей вам не кивнуть?

На книжной ярмарке

I. Добрый дяденька

Пошла намедни на Non-fiction, ежегодную книжную ярмарку. Но платить-то неохота за вход: я туда часто наведывалась, чуть ли не каждый день.

Ну, я тогда писклявым голосом говорю охраннику:

– Я писатель, дяденька, я писатель, дяденька. Дяденька, пропустите писателя.

А дяденька, не будь дурак, говорит:

– А чем докажешь?

Я вынимаю свою книжку и продолжаю пищать:

– Вот книжка моя, вот книжка моя, я писатель, дяденька, пропустите, дяденька…

А он мне:

– А почем я знаю, что это твоя?

Тогда я прикладываю фото на книжке к своей физиономии (сильно помятой после вечеринки накануне):

– Вот она я!

– Эт не ты! – говорит охранник. – Тут симпатичная, а ты не… (он запнулся) не такая!

– Я с похмелья, дяденька, я с похмелья, дяденька, – опять запричитала я.

Тут он говорит:

– А книга про че? Кулинарная?

– Про напитки книга.

– Как водку, штоле, трескать? Так это и без тебя известно!

– Не, я по науке трескаю.

– Поэтому на свою же фотку до полдня непохожа?

Однако пропустил – добрый оказался дяденька.

II. Букер и Нобель

На этой же книжной ярмарке встретила знакомого кинопродюсера.

Он мне и говорит:

– Покажи, че купила.

Я открываю сумку, а там моя книжка.

– Вот бы не подумал, – говорит он.

– Что я алфавит знаю? Выучила, пока мы не виделись: мы же лет пять не виделись? Достаточно, чтобы алфавит выучить. Хотя, конечно, сложно было – пять лет не срок. Теперь вот учусь им пользоваться.

Он мне в тон:

– Через пять лет Букера получишь: к тому времени будут давать за знание алфавита.

– К тому времени будут Нобелевскую за это давать. Ты, главное, не забудь алфавит-то.

– Мне-то он зачем? – говорит продюсер. – Я же деньги достаю, мне алфавит необязательно. А ты книжку написала про то, как алфавит не забыть?

– Типа того.

– Ну, давай я у тебя ее даже куплю.

– Сможешь деньги пересчитать? Не забыл, как это делается?

– Ты мне поможешь: потом вместе Нобелевскую получим. То есть ты Нобелевскую, а я Перельмановскую.

Вот так и поговорили.

Два рассказа об одном кафе

I. Романсы и финансы

Зашла в одно кафе: думаю, договорюсь наконец о своем «концерте» (я ведь иногда читаю свои скетчи в кафе).

За полгода до этого я тут была и подарила директрисе свою первую книжку.

Но директрисы на месте не оказалось, зато со мной поговорил гардеробщик: он сидел и читал книгу, а в кафе было всего трое посетителей – какие-то мужчины, которые громко говорили об НДС, и я.

Гардеробщик сказал мне:

– Вы романсы, штоле, поете?

Грузчик, который сидел рядом, мрачно сказал:

– Романсы поют финансы.

– Я иногда тоже пою романсы, – сказала я. – Если, к примеру, выпимши.

– Выпимши нельзя, – сказал грузчик. – У нас директриса строгая.

– Я пою дома в одиночестве. Мама меня за это ругает: говорит, при мне – ладно, пой, черт с тобой, но гостей своих не мучай. Разбегутся.

Гардеробщик, который все время читал толстенную книгу, обернутую в газету, внимательно посмотрел на меня:

– У нас и так мало посетителей, а вы еще хотите, чтобы последние разбежались?

– Ладно, петь не буду, так и быть.

– А что будете делать?

– Читать свои рассказы (я скромно потупилась).

– РАССКАЗЫ? (гардеробщик посмотрел на меня как на сумасшедшую) Да если бы сам Михал Афанасьич ожил, никто бы и его не слушал!

Я сразу догадалась, что именно читал гардеробщик, и спросила его:

– Булгакова читаете?

– О нем, – сухо сказал гардеробщик. – Мариэтты Чудаковой исследование: интересно написано.

– А кто такой Михал Афанасьич? – спросил грузчик.

– Писатель, – хором сказали мы с гардеробщиком.

– Писателя точно слушать не будут, – убежденно сказал грузчик.

Гардеробщик тяжко вздохнул и сказал:

– Культура вапще упала ниже плинтуса. Все пялятся в свои телефоны.

– У меня рассказы о некультурных людях: про таких Чудакова не пишет.

Гардеробщик опять посмотрел на меня с недоумением:

– Вы что, думаете, некультурные люди будут слушать рассказы о себе самих?

– Случается.

Вдруг грузчик говорит:

– Как раз некультурные, типа меня, и будут. А культурные вапще слушать не умеют – только себя и слышат.

Гардеробщик окинул нас обоих высокомерным взглядом.

II. Ленин в октябре

На следующий день я опять пошла в это кафе и уже застала директрису. В прошлый раз она подумала, что я собираюсь с эстрады читать свои женские излияния или, того хлеще, чужие рассказы, типа Задорнова, и испугалась.

На сей раз директриса была гораздо дружелюбнее:

– Почитала. Смеялась. Делайте здесь свои концерты.