Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]

• Название: День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]
• Автор: Джон Уиндэм
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-013065-1

Джон Уиндэм (1903–1969). «Патриарх» английской научной фантастики. Классик — и классицист от фантастики, оригинальный и своеобразный, однако всегда «преданный» последователь Герберта Уэллса. Писатель, стилистически «смотревший назад» — но фактически обогнавший своими холодновато-спокойными «традиционными» романами не только свое, но и — в чем-то! — наше время…

Продолжать говорить о Джоне Уиндэме можно еще очень долго. Однако для каждого истинного поклонника фантастики сами за себя скажут уже НАЗВАНИЯ его книг:

«Кракен пробуждается»,

«Кукушки Мидвича»,

«Куколки» — и, конечно же, «лучшее из лучшего» в наследии Уиндэма — «День триффидов»!

---

Я не выказывал удивления, и он продолжал:

— Как бы там ни было, дебаты носят преимущественно академический характер. Бесспорно, что у Детей действительно существует тесный внутригрупповой контакт. Поэтому отдавать их в обычную школу было бессмысленно — через несколько дней после их появления в Оппли или Стауче повсюду разнеслись бы слухи. Пришлось впутать в дело министерство образования и министерство здравоохранения, в результате чего Грейндж снова открылся, но уже в виде симбиоза школы и Центра социальной защиты и изучения Детей.

Дело пошло лучше, чем можно было ожидать. Даже при вас уже было ясно, что Дети скоро доставят немало хлопот. У них совсем иное чувство общности, их поведение по природным особенностям отличается от нашего. Узы между собой для них намного важнее чувств, которые они испытывали к своим семьям. В некоторых семьях детей и не любили вовсе — они не вписались в семейные отношения, не стали членами семьи, ибо были совсем другими.

В компании с обыкновенными ребятишками из тех же семей они тоже смотрелись плохо. Напряженность явно нарастала. Кто-то из Грейнджа выдвинул идею устроить пансионат для Детей. Не потребовалось ни нажима, ни уговоров — туда могли переселяться те, кто хотел, и очень скоро там оказалось около десятка Детей. Постепенно к ним переехали остальные. Похоже, они сами осознавали, что с жителями деревни у них мало общего, и, естественно, тяготели к своим.

— Очень неординарная ситуация. А что думают по этому поводу мидвичцы?

— Поначалу кое-кто возражал, причем скорее из моральных соображений, чем по делу. Большая часть вздохнула с облегчением, что с них сняли ответственность, которая их в общем-то страшила, хотя они в этом и не признавались. Некоторые же искренне любили своих Детей и сейчас еще любят, а потому огорчились. Но большинство выносили их с трудом. Никто, конечно, и не пытался отговаривать их от переезда в Грейндж — это было безнадежно. Там, где матери любили своих Детей, Дети сохранили с ними хорошие отношения и появляются в прежних семьях, когда захотят. Но в основном Дети окончательно разорвали все былые контакты.

— Ничего более удивительного в жизни своей не слыхал, — сказал я.

Бернард улыбнулся.

— Ну, если ты поднатужишься, то вспомнишь, что начало истории тоже было не из обыкновенных, — напомнил он.

— А чем с ними занимаются в Грейндже? — спросил я.

— Во-первых, это, как написано на вывеске, прежде всего школа. Там большой штат учителей, воспитателей, специалистов по социальной психологии и так далее. Кроме того, к ним приезжают очень известные ученые и читают небольшие курсы по разным предметам. Классы сначала были организованы по типу обычных школ, но потом кто-то сообразил, что в этом нет никакой надобности. Теперь на каждый урок ходит один мальчик и одна девочка, а остальные через них узнают все то, о чем говорится на уроке. Таким образом оказалось возможным одновременно вести не один урок, а несколько. Можно обучать одновременно, скажем, шесть пар шести разным предметам, а остальные будут спокойно отсортировывать и поглощать поступающие знания, так что все получается как надо.

— Господи! Они, должно быть, впитывают в себя знания, как промокашка, при таких темпах обучения!

— Вот именно. Кое у кого из учителей прямо мурашки по спинам бегут.

— И все же вам как-то удается держать это в тайне?

— На уровне масс — да. У нас еще до сих пор сохраняется в силе соглашение с прессой, да и сама история, с точки зрения газетчиков, уже не имеет привкуса той сенсационности, которая была в свое время. Что до ближайшего окружения Мидвича, то тут потребовалась некоторая подпольная подготовка. Репутация Мидвича никогда не блистала — мягко говоря, жители соседних селений называли мидвичцев олухами. Ну, пришлось приложить усилия, чтобы репутация стала еще чернее. Сейчас в ближайших деревушках, во всяком случае, так заверяет Зиллейби, на Мидвич смотрят как на нечто вроде сумасшедшего дома, только без решеток. Мидвичцы, как всем известно, пострадали от Потерянного дня, особенно Дети, о которых говорят, что они «днем почти как мешком ударенные», а потому так умственно деградировали, что наше гуманное правительство сочло необходимым организовать для них спецшколу. Да-да, нам удалось создать ей имидж школы для умственно отсталых. К Детям относятся так же, как в обычных семьях относятся к родствен нику-психопату. Время от времени на поверхность всплывает какой-нибудь слушок, но на него смотрят как на нечто постыдное, а не как на событие, которое стоило бы предать широкой огласке. Даже протесты со стороны обозленных мидвичцев всерьез никем не принимаются, ибо поскольку все жители деревушки испытали в свое время одно и то же, то все они считаются «днем ударенными».

— Тот самый Потерянный день, — сказал я, — без сомнения, говорит об очень высокой технической оснащенности тех, кто все это устроил, и предполагает огромную работу по подготовке и обеспечению операции. Чего я никогда не понимал, да и теперь не понимаю, так это почему ты требовал и явно требуешь до сих пор столь жесткого соблюдения секретности. Поведение Службы безопасности в Потерянный день понятно — ведь «нечто» совершило здесь вынужденную посадку. Такое дело действительно входит в круг обязанностей Службы. Но сейчас? Столько ухищрений, и все только для того, чтобы понадежнее упрятать Детей! Ведь такая школа небось обходится побольше пары фунтов в год?

— А ты не думаешь, что государство, имеющее хорошо развитую систему социального обеспечения, может просто-напросто проявить бескорыстный интерес к тому, как эта система функционирует?

— Брось трепаться, Бернард, — остановил я его.

Но он не бросил. Он еще многое рассказал мне о Детях и о положении в Мидвиче, однако от ответа все же уклонился.

Из Трайна мы выехали сразу после ленча и добрались до Мидвича к двум часам дня. Как мне показалось, деревушка ничуть не изменилась, как будто прошла только неделя, а не восемь лет. На площади у муниципалитета, где должно было состояться следствие, уже собрался народ.

— Похоже, — сказал Бернард, останавливая машину, — тебе придется перенести свои визиты на более поздний час. Тут собрался весь Мидвич.

— Думаешь, это надолго? — спросил я.

— Полагаю, чистая формальность. Возможно, все кончится через полчаса.

— Ты будешь свидетелем? — спросил я, удивляясь про себя, зачем ему надо было тащиться из Лондона, если все это пустая формальность.

— Нет. Так, понаблюдаю… — ответил он.

Я решил, что насчет отсрочки визитов он прав, и проследовал за ним.

Зал наполнялся; как много было знакомых лиц! Без сомнения, все жители деревушки, разве что кроме неспособных двигаться, пришли на следствие. Этого я понять никак не мог. Все они, конечно, знали жертву — молодого Джима Паули, но вряд ли этого было достаточно, чтобы собраться здесь всем, и уж совсем мало для объяснения той напряженности, которая пронизывала воздух. После нескольких минут я уже не верил, что все пройдет так гладко и формально, как предрекал Бернард. Я просто кожей ощущал, что взрыв неизбежен, и только оставалось неясным, кто подожжет запал.

И… ровным счетом ничего не произошло. Следствие действительно велось формально и закончилось быстро, через полчаса.

Я заметил, что Зиллейби немедля вышел из зала. Он поджидал нас у входа и поздоровался со мной так, будто мы расстались всего два дня назад.

— А вы-то как тут оказались? Я считал, что вы в Индии.

— В Канаде, — ответил я. — А тут случайно. — И объяснил, что это Бернард захватил меня с собой.

Зиллейби повернулся к Бернарду.

— Удовлетворены? — спросил он.

Бернард еле заметно пожал плечами.

— А как же иначе?

В эту минуту, лавируя между расходящимися зрителями, мимо прошли юноша и девушка. Я успел бросить беглый взгляд на их лица и теперь с удивлением смотрел им вслед.

— Но не может же быть, чтобы?..

— Да, это они, — ответил Зиллейби. — Разве вы не обратили внимание на их глаза?

— Но ведь это невероятно! Им же только девять лет!

— Календарных, — согласился Зиллейби.

Я продолжал смотреть им в спину.

— Это… этого не может быть!

— Невероятное, позволю себе вам напомнить, более склонно случаться в Мидвиче, чем в других местах, — заметил Зиллейби. — Мы его тут как семечки лузгаем. Раз — и готово! На невозможное времени требуется чуть побольше, но мы научились справляться и с этим. Разве полковник вас не предупредил?

— Отчасти, — признал я. — Но эти двое! Они выглядят лет на шестнадцать-семнадцать!

— Физиологически, я уверен, так оно и есть.

Я продолжал глядеть им вслед, не веря своим глазам.

— Если вы не торопитесь, зайдем к нам, выпьем чаю, — предложил Зиллейби.