Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]

• Название: День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]
• Автор: Джон Уиндэм
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-013065-1

Джон Уиндэм (1903–1969). «Патриарх» английской научной фантастики. Классик — и классицист от фантастики, оригинальный и своеобразный, однако всегда «преданный» последователь Герберта Уэллса. Писатель, стилистически «смотревший назад» — но фактически обогнавший своими холодновато-спокойными «традиционными» романами не только свое, но и — в чем-то! — наше время…

Продолжать говорить о Джоне Уиндэме можно еще очень долго. Однако для каждого истинного поклонника фантастики сами за себя скажут уже НАЗВАНИЯ его книг:

«Кракен пробуждается»,

«Кукушки Мидвича»,

«Куколки» — и, конечно же, «лучшее из лучшего» в наследии Уиндэма — «День триффидов»!

---

Что из этого следует? Если эволюция не могла пройти на Земле — а она все-таки прошла, — естественно предположить, что она прошла на планете с высоким атмосферным давлением.

Вопрос: когда и каким образом эта разумная форма жизни попала на Землю?

Бокер припомнил болиды, вызвавшие много шума несколько лет назад и изредка появляющиеся вплоть до настоящего времени. Ни один болид, подчеркнул он, не опустился ни в каком другом районе Земли, кроме океанических впадин. А если вспомнить, с какой силой взрывались подбитые, можно представить, как велико давление внутри них.

Из всего вышеизложенного Бокер делал вывод, что мы сейчас, ничего не подозревая, подвергаемся инопланетному вторжению. И если бы его спросили об источнике этого вторжения, он указал бы на Юпитер как на ближайшую планету, отвечающую необходимым условиям существования пришельцев.

Меморандум заканчивался рассуждениями о причинах вторжения. По мнению автора, его совсем не обязательно рассматривать как враждебное — существует такая вещь, как бегство от условий, а интересы людей не могут столкнуться с интересами существ, которым необходимо для жизни давление в несколько тонн. Бокер призывал направить все усилия на поиск путей к контакту с целью научного обмена в самом широчайшем смысле слова.

Мнения, высказанные лордами Адмиралтейства по поводу меморандума, опубликованы не были. Но достоверно известно, что буквально через несколько дней Бокер забрал свой меморандум с их недружественных столов и представил его на суд главного редактора «Книжных новостей». Редактор, возвращая ученому меморандум и заботясь исключительно о репутации своего издания, высказался с присущим ему «тактом»: «Наша газета более ста лет существует без комиксов, и я не вижу причин нарушать сложившуюся традицию».

Потом документ оказался на столе у редактора «Сената». Бегло пробежав его, тот вскинул брови и продиктовал вежливый отказ. Меморандум еще долго путешествовал по различным изданиям, пока не затерялся. Его пересказывали из уст в уста, но все равно он был известен только в узких кругах.

— Не понимаю, — удивилась Филлис с таким видом, будто была знакома с ситуацией не первый год, — почему его не напечатали издания типа «Ежедневных заметок» или «Объектива»? Разве это не в их духе? Или американская пресса?

— «Заметки» согласились, — ответил Малларби, — однако Бокер предупредил, что подаст в суд, если они только упомянут его имя. Бокеру нужна была либо публикация в солидном издании, либо вообще никакой. «Заметки» поискали ученого, который согласился бы поставить свою подпись под чужой работой, но никто на это не соблазнился. Тогда Бокер зарегистрировал свое авторское право на меморандум, положил статью в сейф, и на этом все кончилось. «Заметки» отступились — без авторитетного имени это пахло просто очередной сенсацией. С «Объективом» вышло примерно то же самое. Меморандум напечатала одна маленькая американская газетенка, но так как это было уже их третье сообщение об инопланетном вторжении за последние четыре месяца, то никто не обратил на статью никакого внимания. Другие издания посчитали, что их обвинят в стремлении нажить дешевый капитал на гибели экипажа «Кивиноу», и отказались от публикации. Но рано или поздно этот материал все равно окажется в газетах, с ведома Бокера или нет — не важно, но непременно без его призыва к дружескому контакту. А ведь это, как я понимаю, самое главное для ученого. Да, они обязательно напечатают меморандум, оставив исключительно комический и драматический аспект работы — эдакая страшилка. Фу! Мороз по коже…

— А какой еще прок от этой мешанины? — поинтересовался Беннел.

— Все-таки, как я уже говорил, необходимо признать, что Бокер — единственный, кому удалось создать целостную картину событий, связав, казалось бы, совершенно противоречивые данные. Правда, такое изобилие данных ipso facto[26] содержит в себе долю фантазии. Можно отрицать или критиковать его теорию, но это лучшее, что мы имеем на сегодняшний день.

Беннел покачал головой:

— Мы опять вернулись к началу. Ну предположим, что в Глубинах существует некий Разум… У нас нет доказательств, что он не может эволюционировать при давлении несколько тонн с такой же легкостью, как и при пятнадцати фунтах. Вам нечего мне противопоставить. Нельзя довольствоваться утверждением типа «аппарат тяжелее воздуха летать не может». Докажите мне…

— Вы заблуждаетесь. Бокер говорит о том, что Разум развился в условиях высокого давления, но он не мог этого сделать под влиянием остальных факторов наших Глубин. Что бы власти ни думали о Бокере, с некоторых пор они и сами считают, что там внизу — нечто разумное. Ведь они не в пять минут сконструировали глубинную атомную бомбу. Но в любом случае, прав Бокер или нет, главное его предложение не выполнено. Сегодняшнюю бомбу трудно назвать дружественным шагом, к которому он призывал. — Малларби на минуту задумался. — Я несколько раз встречался с Бокером. Это культурный, либерально настроенный человек, со свойственным всем людям этого типа заблуждением — они думают, что и другие тоже либералы. До него не доходит, что обыватель при виде всего нового и необычного пугается и говорит: «Уничтожить и побыстрее!» Нам с вами уже доводилось наблюдать подобное.

— Но если, — возразил Беннел, — как вы говорите, власти верят в Разум на глубине, то тут, мне кажется, есть чего испугаться. Тогда все, что произошло сегодня, — не более чем возмездие. Вы не можете этого не признать.

Малларби скептически покачал головой.

— Мой дорогой Беннел, я не только могу признать, я это уже признал. Представьте себе, как нечто, подвешенное на веревке, опускается к нам из космоса; оно испускает всевозможные волны, вызывающие у нас чувство дискомфорта и даже страдание. Что бы вы сделали? Наверняка обрезали бы веревку и попытались обезвредить это нечто. А теперь представьте, что вслед за первым появляется второй, затем — третий… «Это похоже на вторжение», — говорите вы и принимаете соответствующие меры. С какой целью вы их уничтожите — с целью избавиться от состояния дискомфорта, из мести или любого другого чувства, — не важно. Итак, кого винить — себя или объект из космоса? В нашем случае — вопрос чисто риторический. Трудно предположить форму разума, которая не возмутилась бы тем, что мы сегодня совершили. Конечно, если бы это была единственная Глубина, причем необходимая нам как воздух, — другое дело. Но вы сами знаете, что это не так. Ну а во что это выльется, я думаю, мы скоро увидим.

— Вы и в самом деле ожидаете ответной реакции? — удивилась Филлис.

— Давайте снова прибегнем к моей аналогии и попытаемся представить себя на их месте. Нечто огромной и разрушительной силы опускается на ваш город. Ваши действия?

— Но что мы можем сделать?

— Ну, хотя бы натравить на это мальчиков из секретных лабораторий. Если это повторится еще раз…

— Вы слишком далеко заходите, Малларби, — прервал его Беннел. — Вы предполагаете почти параллельную степень развития.

— Да, — согласился Малларби, — но не забывайте о том, как были уничтожены наши корабли. Я предполагаю высокоразвитую технологию…

— Неужели поздно вернуться к предложению Бокера? — вставила Филлис. — Ведь пока сброшена всего одна бомба. И если не будет другой, то у нас есть надежда, что они сочтут первую просто природным катаклизмом.

— Увы, — Малларби снова покачал головой, — первая, но не последняя. Слишком поздно, дорогая миссис Ватсон. Две совершенно различные цивилизации на нашей маленькой Земле? Человечество этого не потерпит. Мы внутри себя не можем разобраться, а вы хотите… Боюсь, призыв Бокера вообще не имел шансов на успех.

Все произошло примерно так, как и говорил Малларби. К нашему возвращению с испытаний был упущен последний шанс. Каким-то образом «проницательная» общественность связала все события воедино, и ханжеская попытка выдать бомбардировку Глубин за обычные испытания провалилась. Чувство скорби по поводу гибели «Кивиноу» сменилось пламенным чувством мести.

Атмосфера была, как при объявлении войны. Вчерашние флегматики и скептики превратились в ярых поборников крестового похода против… как бы это выразиться… того, кто имеет наглость нарушать свободу навигации. Единодушие, с которым мир подхватил эту идею, поражало воображение. Все загадочные явления, произошедшие в последние годы, связывали теперь исключительно с тайнами Глубин.

Волна всемирного ажиотажа застигла нас во время однодневной остановки в Карачи. Город кишел историями о морских чудовищах и пришельцах из космоса. Независимо от Бокера несколько миллионов человек самостоятельно пришли к аналогичному выводу. Это навело меня на мысль — не согласится ли Бокер в создавшихся условиях на интервью. Я связался с И-би-си с просьбой выяснить, насколько это реально.