Гай Стэндинг - Прекариат: новый опасный класс

• Название: Прекариат: новый опасный класс
• Автор: Гай Стэндинг
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91103-209-8

Книга британского социолога Гая Стэндинга исследует один из самых болезненных вопросов современности – повсеместное распространение нового класса, который, с одной стороны, играет исключительно важную роль в производстве как материальных, так и нематериальных ценностей, а с другой – оказывается лишенным большинства социальных и политических прав и гарантий: участия в выборах, стабильной зарплаты и страхового медицинского обслуживания, оплачиваемого отпуска, доступа к образованию и т. п. Прекариат (от англ. precarious – ненадежный) неуклонно растет численно и включает в себя все новые страны и формы социальной жизни; его черты можно увидеть и в российской повседневности (временные рабочие-мигранты, стажеры, фрилансеры, работники креативных индустрий). Осознать заботы и проблемы «нового опасного класса» и понять возможные пути их решения – одна из главных задач нашего времени.

---

И наконец, возникла сфера профессиональной реструктуризации, отражающая «товаризацию» фирм, которая лишь подстегнет тенденцию прекариатизации. Это товаризация менеджмента, иллюстрацией которой служит увеличение числа временных управляющих, нанятых непосредственно или через агентства – для осуществления краткосрочных проектов. Если руководители школ менеджмента настаивают на том, что менеджер не профессия, стоит ли удивляться, если многие временные управляющие из высококлассных специалистов превратятся в прекариат разового использования.

Гибкость системы заработной платы: реструктуризация общественного дохода

Одно из главных требований глобализации – гибкость заработной платы. Под этим понятием подразумевается целый ряд перемен, вызвавших рост прекариата. По сути, не просто произошло снижение уровня дохода для большинства работников, но и сам доход становится все более нестабильным. Это особенно заметно на примере общественного дохода, о чем уже говорилось в первой главе.

Происходит реструктуризация общественного дохода. Во-первых, в промышленно развитых странах наблюдается стагнация заработной платы, во многих странах зарплата «заморозилась» на несколько десятилетий. Небывалых масштабов достигло различие в уровнях заработной платы, в частности штатных работников и тех, кто близок к прекариату. Например, в промышленном секторе Германии зарплата постоянных работников возросла, тогда как зарплата тех, кто заключает «нетипичные» трудовые договоры, резко снизилась. В Японии временным работникам выплачивают зарплату, составляющую 40 процентов от того, что получают штатные сотрудники за аналогичную работу, к тому же им не полагаются ежегодные премии, составляющие примерно 20 процентов от общего заработка. Временные работники даже вынуждены больше платить за еду в столовых на предприятиях или в учреждениях. Когда после рецессии 2008–2010 годов зарплаты «разморозились», уровень зарплат сократившейся группы салариата оказался выше, а у временных рабочих ниже, чем был до этого.

В отличие от остальных групп прекариат в основном рассчитывает на денежное вознаграждение за труд. В двадцатом веке салариат и пролетариат стали больше полагаться на другие виды вознаграждения. Произошло смещение с зарплат на пособия и льготы предприятий и государственные пособия – в основном для работников, занятых полный день. Такое смещение было заметнее всего в Советском Союзе и Китае, где система «данвэй» («железная чашка риса») давала работникам государственных предприятий право на пожизненные льготы и услуги, при условии что они будут послушны. Смещение от денежного вознаграждения к другим видам происходило также и в странах с развитой социальной системой, причем в Западной Европе – больше к государственным пособиям, а в США и Японии – к льготам и пособиям предприятий. То же наблюдалось и в развивающихся странах, где «современный сектор» копировал то, что происходило повсюду.

Некоторые исследователи, например Эспен-Андерсен (Esping-Andersen, 1990), назвали такой отход от зарплат «трудовой детоваризацией», имея в виду, что рабочие в своих доходах становятся менее зависимы от рынка. Но это не совсем верно, поскольку для того, чтобы иметь право на бо́льшую часть таких пособий и льгот, нужно было регулярно участвовать в рынке труда или иметь «кормильца» на стабильной должности. Более точное определение – «мнимая детоваризация». Работники вынуждены подчиняться диктату рынка, чтобы получить эти виды общественного дохода, а это вовсе не значит, что доход становится свободен от рынка.

Так или иначе, но глобализация повернула вспять тенденцию перехода от зарплат к пособиям. Тогда как за салариатом по-прежнему оставалось право на целый ряд пособий и льгот от предприятий (премии, оплаченный бюллетень по болезни, медицинская страховка, оплаченные отпуска, детские сады и ясли, доплата на транспортные расходы, доплаты за жилье и многое другое), сокращающееся «ядро» теряло их одну за другой. Прекариату они и вовсе не полагались. Вот так гибкость заработной платы и сформировала прекариат. Денежные отчисления и предоставление льгот и услуг со стороны работодателя стали включать в себя в основном затраты на оплату труда, особенно в промышленно развитых странах. В условиях конкуренции с Киндией фирмы разгружались от этих затрат, переходя на подряд (аутсоргинг) и офшор и превращая все больше трудовых ресурсов в прекариат, в основном за счет использования временных работников, не имеющих права на льготы и пособия.

Это и называется ретоваризацией труда, поскольку оплата труда происходит в основном за счет денежных вознаграждений. Фоном для нее служит все более случайный, несистемный характер занятости и конкурентная гонка. Можно привести множество примеров, но то, что произошло в США, наиболее показательно. Притом что салариат сохранил за собой право на льготы предприятия, ядро работников выталкивалось в сторону прекариата. Доля американских фирм, предоставляющих пособие на медицинское обслуживание, сократилось с 69 процентов в 2000 году до 60 процентов в 2009-м. В 2001 году работодатели оплачивали медицинскую страховку 74 процентам своих сотрудников, к 2010 году – уже 64 процентам. В 1980-м работодатели в США вносили 89 процентов в фонд пенсионного обеспечения, к 2006 году эти взносы сократились до 52 процентов (Dvorak, Thurm, 2009). К 2009 году лишь 50 процентов американских рабочих имели пенсионные накопления от взносов предприятий.

Главная причина в том, что американские фирмы пытались урезать расходы, приспосабливаясь к кризису глобализации. В 2007 году работодатели в США, все еще предоставлявшие медицинскую страховку, платили в среднем 6700 долларов за человека в год – вдвое больше, чем в 2001 году. Одной из реакций на это была следующая: предложить основному ядру работников «высокофраншизный план медицинского страхования» (то есть с высоким нестрахуемым минимумом), по которому они должны выплачивать первый транш стоимости медицинского обслуживания в пределах определенной суммы. «Форд» в 2008 году предложил собственный «бесфраншизный» план, по которому работники и члены их семей должны были внести первые 400 долларов до начала страхового возмещения и оплачивать 20 процентов большей части счетов за медицинские услуги. Это подрывало их доход.

Тем временем обещанных пенсий предприятий лишались те, кого вытесняли в прекариат. Корпорации кинулись урезать пенсионные и прочие «наследственные издержки» – финансовые обязательства перед бывшими работниками, вышедшими на пенсию по возрасту. Широко распространенные пенсионные планы 401(k),[5] обычно позволяли работодателям варьировать свои взносы. В 2009 году более трети фирм в США урезали соответствующие выплаты по таким планам или вовсе отказались от выплат. Даже Американская ассоциация пенсионеров (ААП) – некоммерческая организация, призванная защищать людей старше пятидесяти, сделала это для собственных сотрудников. Некоторые фирмы, такие как компьютерная компания Unisys, закрыв или заморозив прежние пенсионные схемы, сначала увеличили свои отчисления, чтобы не вызывать возмущения, но впоследствии их приостановили. Пенсии предприятий находятся сейчас в свободном падении.

Это подорвало взаимные обязательства между работодателем и работником. «Форд» (Ford), для нескольких поколений служивший воплощением американского капитализма, часто приостанавливает взносы: с 2001 по 2009 год этот промышленный гигант делал взносы только два с половиной года. Постоянные работники, нанятые после 2013 года, вообще не получат пенсий от компании. «Форд» заявлял, что переходит на самоуправляемые пенсионные счета, чтобы рабочие могли сохранить пенсионную страховку при смене места работы, уверяя, что тогда молодым рабочим «больше не придется думать о карьере лишь в одной компании». На самом деле фирма урезала затраты на оплату труда и переложила риски и затраты на рабочих. Их жизнь стала более нестабильной.

В крупных автомобилестроительных районах штата Мичиган отказ от льгот предприятий замедлился из-за правительственных субсидий и повышения эффективности труда – основы экономичного производства. Но по мере того как у рабочих отбирали льготы, ряды прекариата пополнялись за счет того, что раньше считалось самым маловероятным источником. По мере того как число постоянных работников в машиностроительных фирмах уменьшалось, сократившись за период с 2000 по 2009 год на три четверти, возникла новая группа под названием «цыгане “Дженерал моторс”» – это рабочие, которые переезжали из одного места в другое, по мере того как заводы закрывались один за другим.

Если пенсии компании, на которых строился общественный договор капитализма в двадцатом веке, сводились на нет, то же самое происходило и с государственными пенсиями. Пример подала Великобритания. Британская государственная пенсия в наши дни равняется 15 процентам среднего заработка, и она все уменьшается, а пенсионный возраст собираются отодвинуть с 65 лет до 68. Предполагают, что через какое-то время на пенсию будут выходить лишь после семидесяти, а то и еще позже. Доклад Тернера перед Пенсионной комиссией,[6] одобренный лейбористами и консерваторами, предложил сделку из трех частей: дольше работай, больше копи – и получишь очень скромную государственную пенсию. Идея была в том, чтобы сдержать размах выдачи пособий по бедности. Но если не повышать основную пенсию и не сдерживать выдачу пособий по бедности (с проверкой нуждаемости), повод делать сбережения ослабнет. А для людей с низким доходом и вовсе не будет никакого смысла делать сбережения, поскольку если они станут копить, то потеряют право на пенсию.