Сергей Шаталов - Антология странного рассказа

• Название: Антология странного рассказа
• Автор: Сергей Шаталов
• Издательство: Фолио
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: ISBN 978-966-03-6080-8

Эта книга — своеобразный срез (от Чикаго до Ферганы) новаторской, почти невидимой литературы, которую порой называют «странной».

---

— Да это же вовсе не главный ритуал! — пренебрежительно махнула рукой девушка. — Точнее, это главный для непосвящённых, — она кивнула в сторону толпы, окружавшей составленный из свечей лабиринт-спираль.

— А настоящий главный ритуал — завтра, рано утром, когда большинство гостей, наблюдателей вроде вас и рядовых участников разъедутся, и останется только элита.

— И вы, надо полагать, принадлежите к элите?

— Пока нет. С завтрашнего утра буду.

В центре спирали из трепещущих язычков пламени образовался круг, внутри которого оказались загадочное рогатое существо и полуобнажённая белая женщина с чёрной грудью. Все замолчали, и в напряжённой тишине послышалось не то завывание, не то пение дуэтом черногрудой женщины и Рогатого. Это прозвище, как ярлык, приклеилось в уме Адама к носителю мохнатого шлема.

— Жрица Млечного Пути…

Адаму показалось, что Нинлиль в полутьме сверкнула зубами то ли в усмешке, то ли с агрессией.

— Вы о ней? — Адам кивнул в сторону черногрудой жрицы.

Нинлиль не ответила. Её лицо стало непроницаемым.

Тем временем живая змея из людей в спирали-лабиринте стала активно подтягивать диалогу жрицы и рогатого. Слов по-прежнему было не разобрать, но эмоциональность происходящего нарастала на глазах.

— Это, — Нинлиль кивнула в их сторону, — …ну… как бы настройка. Если угодно, репетиция. А вот завтра утром — главная мистерия.

— Вот как? На этом же самом месте?

— Не совсем. Можно сказать, что это будет в концертном зале.

У Адама брови поползли вверх:

— В концертном зале? И что, при публике?

— Возможно. Только вряд ли публика будет подозревать о смысле происходящего.

— Что? Вот эта черногрудая и Рога… — Адам поперхнулся и с трудом припомнил подходящее к случаю слово. — И этот церемониймейстер в рогатом шлеме?

— Ага, — совершенно по-детски отозвалась Нинлиль. — Вечная мистерия о великом шамане и поэте…

«Кто здесь шаман, а кто поэт?» — подумал Адам, наблюдая за страстными движениями черногрудой, которая теперь двигалась, как будто исполняя танец… прикасаясь черной грудью к абсолютно неподвижному рогатому существу.

«Разве тебе не известно, что великий Гомер был женщиной?»— кто-то внутри адамовой головы выдвинул настолько же убедительное, насколько и нелепое возражение.

— …Вечная мистерия о шамане и великом поэте… если для вас так понятнее… — тем же голосом и стой же интонацией, что и внутренний голос в голове Адама, добавила Нинлиль. Казалось, она читает мысли, и пока Адам растерянно смотрел на неё, дополнила свой перифраз:

— …чьё имя неназываемо. Его знают под многими именами, но настоящее не ведомо никому. Он сам себя принёс в жертву и стал…

— Богом?

Адама преследовало чувство, что внутри него кто-то заставляет задавать бессмысленные вопросы.

Он откровенно любовался девушкой, и по странной ассоциации в его сознании всплыл холодный дождливый октябрьский вечер. Он мокрый и грязный, как Паганини, идёт горбатой улицей венгерского поселка. За поворотом открывается поражающее своей аккуратной красотой кладбище. В промозглом воздухе как будто звучит нескончаемое «ля» и мерещится то ли дева в кисейном подвенечном платье, то ли черемуха в противоестественном осеннем цвету. Адам взглянул на выступающий из-за зарослей бузины памятник, и ему показалась, что маска на гробовом камне шевельнулась… всего чуть-чуть… и с ветки бузины упала небольшая зеленая змейка… закатный луч осветил портрет на тёмно-сером граните…

— Маска? Японская маска на венгерском гробовом камне?.. Серпентина?..

Вновь стало холодно и тоскливо.

— Что вы сказали? Серпентина? Какое-то полуварварское, совсем не манихейское имя… надеюсь, это вы не в мой адрес… — Нинлиль, сохраняя неподвижной мимику, казалось, смотрела сквозь него. — Я всего лишь сказала, что он принес себя в жертву…

— …и стал Богом… — механически, как при телевизионном повторе, снова произнес он.

— Нет, — она удивлённо посмотрела на него. — А… видите ли… мы не употребляем это слово… без крайней необходимости.

— Но слово «жертва» вы всё же употребляете?

— Если вы об этом… ну вот вы сами стали бы приносить человеческие жертвы?

— Хм… нет. Если, конечно, не считать жертвой самоубийство. Вы об этом? Или вы намекаете на жертву Авраама? Или имеете в виду жертву Первочеловека?

— Ни на что я не намекаю, я говорю о реальной жертве. Вот я — биофизик, работаю с живыми организмами. Можно сказать, что я приношу их в жертву. Но человек…

— А есть разница? Разве не язычники непрерывно приносили в жертву бога? Меня интересует, как вы к этому относитесь.

— Я думаю, что идея жертвы, быть может, витает в воздухе, — она сделала неопределённый жест в сторону толпы.

Адам растерянно оглянулся.

— Есть разные точки зрения… Вы читали «Евангелие Иуды»?.. Как вы думаете, для него имеет значения наша метафизическая дискуссия?

И Нинлиль указала на мальчика лет десяти, стоявшего в стороне и одетого примерно так же, как она, с непонятным предметом в руках и в красно-чёрной маске, сдвинутой на лоб… Правую руку мальчик медленно поднял над головой. В руке сверкнул золотом серповидный нож. Адаму показалось, что рука у мальчика каменная.

В этот момент толпа, как по команде, раздалась в стороны, образуя узкий, освещённый прожектором коридор, и четыре жрицы в коротких хитонах: зелёном, лиловом, оранжевом и чёрном — торжественно вынесли кипенно-белое подвенечное платье и остановились в нескольких шагах от Черногрудой и Рогатого…

Рогатый нагнул голову черногрудой Жрицы Млечного пути к земле, согнутую, перехватил её за талию и поставил на голову. Стало видно голые, также выкрашенные чёрной краской ягодицы жрицы. Девы в хитонах возложили подвенечное платье, закрыв им чёрные ягодицы, и Рогатый голосом, напоминающим густое чёрное пламя, произнес:

— Requiem aeternam dona ei, Domine.

— Вы же сказали, что не употребляете…

Адам в растерянности оглянулся на девушку, но её уже рядом с ним не было. Он поискал глазами и увидел её рядом с мальчиком. Она повернулась к Адаму и бросила в его сторону какой-то предмет:

— Ловите!..

Адам едва успел подхватить. В руках у него оказалась грубо сделанная кукла…

Анна Мазурова /Трентон/

Родео

В 1990 году меня выгнали из инфоцентра. Вызвал к себе завотделом и говорит: «Пришло распоряжение сократить одну ставку. Думаю, что уйти должны вы. Надеюсь на вашу порядочность». Я еще взялся спорить: «Почему именно я?», а он мне: «Имейте совесть, вы-то же где-нибудь пристроитесь, и даже еще и лучше. А если я выгоню кого-нибудь из них?» Он отделялся от зала, где все сидели, матовой стеклянной перегородкой. У него у одного было окно, которое открывалось. Когда засиживались допоздна и его уже не было, курили в окно у него в этом аквариуме, а окурки закапывали ему в пальму. Я что-то пробормотал про гуманизм увольнения по принципу выживаемости, и он взорвался: «Послушайте, откровенно говоря, даже и помимо сокращений, разве вам здесь место?»

Потом я целыми днями валялся на диване. Сначала сходил несколько раз с кем-то о чем-то договариваться, а потом покрылся экземой с головы до ног. Малиновой такой экземой с чешуей. И уже больше никуда не ходил и к телефону не подходил. Трагедией было не то, что меня выкинули из инфоцентра. Как раз на это мне было совершенно наплевать. Я даже удивлялся, как я раньше не ушел. Хуже было то, что мне не только никуда не хотелось — я просто представить себе не мог, как это я сейчас пойду и сдамся, как какой-нибудь швед, который ходит отбывать срок по выходным. И это тогда казалось мне трагедией. До того, как меня уволили, я все бесился, что лето проходит, а я сижу там, как собака, и выхожу только покурить. Такое гулять, чтоб в квартире не нагадила.

Кто-то ко мне тогда зашел и, видимо, решил, что я сдвигаюсь. Он был тренер по игре в го. Когда я первый раз об этом услышал, я думал, он издевается, что сейчас я попрошу показать го и он сделает мне сливу. Потом он мне приносил, показывал фишки-то эти, но я все равно ни шиша не понял. Так вот этот тренер стал посылать меня к одной бабе, которая мозги вправляет. Я говорю: «Экстрасенс, что ли?» «Нет, она с тобой просто поговорит». И так прицепился, что мне уже проще было сходить.

Она сказала мне, что это такой особый кайф — снимать сливки с того, что ты не такой, как все. То есть, специально влезать в тусовки, где ты не в своей тарелке, и от этого тащиться. Что я, типа, сам виноват, зачем я от этого тащусь, тащился бы от чего-нибудь другого. В общем, чушь всякую. «Ну правильно, — говорит этот тренер по игре в го, — Весь секрет в том, чтобы найти себе свою экологическую нишу». И я понял, что я хочу видеть только одного человека.