Наталья Якобсон - Избранники Тёмных сил

• Название: Избранники Тёмных сил
• Автор: Наталья Якобсон
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Эдвин остался один. Роза убедила его на целый век отдать ей его власть над сверхъестественными существами и исчезла. Зачарованные часы отмеряют срок. Когда время иссякнет, ее сила может стать абсолютной. Разыскивая ее Эдвин встречает удивительных незнакомцев. Все они избраны тьмой, хоть и не принадлежат к его империи. Один из них художник, способный не только видеть существ из другого мира, но и рисовать их. Второй инквизитор, полюбивший демона. Третий — юный аристократ, поклявшийся отомстить дракону за гибель сестры, но сам обнаружившийся в себе способность к колдовству. Все они связаны каким-то грандиозным замыслом высших сил, но для чего? Эдвин пытается выяснить это, а колдовские часы уже отбивают свой срок.

---

Мне удалось пристыдить просителя, но не прогнать его. Он готов был умолять меня хоть всю ночь или даже всю вечность. Дневной свет причинил бы ему боль, но, несмотря на нее, Анри и утром продолжал бы ходить за мной, чтобы добиться своего. Он умел быть настойчивым, и я понимал, что рано или поздно соглашусь, не потому, что не могу урезонить его, а потому, что мне стало его жалко. Я ведь знал, что такое одиночество.

— Я прошу тебя, — повторил Анри. — Я ведь так одинок, а у тебя есть твоя муза.

У меня давно уже ее нет, хотел крикнуть я, но удержался. Анри не за чем знать о моих переживаниях. Любые сведение, которые он от меня получит, он потом попытается использовать против меня же. Он уже забыл о том, что когда-то я пощадил его вместо того, чтобы уничтожить, как он того заслуживал.

— Хорошо, — кивнул я. — Никто не сможет заставить живую девушку полюбить тебя, но я выберу мертвую, как я уже сказал.

— Сабрину? — его глаза радостно вспыхнули. Так вот, кого он умел в виду. Я вспомнил облако голубого платья, выразительные глаза, в которых так быстро потух свет жизни и шрам на горле, уже кишевший червями к тому моменту, как ее достали из колодца.

— Нет, только не Сабрину, — возразил я.

— Почему? — почти выкрикнул Анри. Он явно возмутился. Его так обрадовало неожиданно быстрое согласие, а теперь он почувствовал скрытый подвох и снова был растерян и зол.

— Почему не ее? — уже шепотом повторил он. — Она ведь была так прекрасна.

— Вот именно, была, — повторил я. — Что было, того уже не вернуть. Ее тело давно сгнило. Видел бы ты ее неделю спустя после смерти. Запах разложения, раны, черви. Я не стану всего описывать, только повторю, что Сабрину оживить невозможно. От ее трупа уже почти ничего не осталось. Сосчитай сам, сколько лет прошло. Я выберу для тебя кого-то другого, того, кто умер недавно. Материя не должна быть подпорчена, — я вспомнил тело маркизы, гниющее на дне колодца. Отвратительное зрелище преследовало меня много лет и не отставало сейчас.

— Какой же ты разборчивый, — пробормотал Анри с такой интонацией, что слова можно было принять, как за похвалу, так и за оскорбление.

— Попытайся быть повежливее, а то ведь я могу и передумать.

— Но ведь мы уже заключили сделку, можно сказать, ударили по рукам, — Анри едва заметно оскалился. Он корчился то ли в оскале, то ли в улыбке каждый раз, когда замышлял что-то недоброе.

— Я не братаюсь с падшими, — возразил я.

— А сам ты разве лучше меня? — возмутился Анри. — Разве ты никогда не поступал еще хуже, чем я?

— Ты, кажется, действительно, хочешь, чтобы я передумал? — спросил я серьезным тоном.

— Ты не передумаешь, — Анри тут же заволновался.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я прошу тебя. Ты ведь никогда не отказываешь в просьбах, — убедительного в его речах было мало, сколько просьб о милосердии я пропустил мимо ушей, и Анри знал о том, каким беспощадным я могу становиться.

Он продолжал юлить и лгать, хотя понимал, что уже за одно его прошение я мог бы спалить его на месте, если бы он застал меня в дурном расположении духа. Возможно, он давно уже выжидал выгодный момент, чтобы пристать ко мне. Разговаривать с ним дальше было бессмысленно. Я уже успел дать ему опрометчивое обещание. Не стоило спутываться с Анри и нарушать свои же уставы, но я не смог удержаться. Мне хотелось спасти от отчаяния и одиночества хоть кого-то, но себе самому я вернуть радость уже не мог.

Я отвернулся от Анри и уже зашагал прочь, но внезапно он окликнул меня, очевидно, решив, что я, действительно, передумал, раз так быстро ухожу. Кажется, он просил меня не изменять своего решения. Мне не хотелось больше слушать его обольстительный, коварный голос, но я все же обернулся.

— Сделай это для меня, — повторил свою просьбу Анри и неожиданно добавил. — Только ради любви! Ты ведь знаешь цену любви, Эдвин.

Я едва кивнул в знак согласия и повторил:

— Ради любви!

Эхо слов растворилось в шелесте моего плаща. Я уже не шел, а почти летел, несся прочь. На какой-то миг Анри удалось обмануть бесчувственного повелителя эльфов, перехитрить даже дремлющего дракона и достучаться до того юного, еще незлобного Эдвина, который к каждому горю испытывал сострадание.

Мне хотелось улететь из города, пронестись над лесом и торфяными болотами, взглянуть свысока на горные кряжи, подлететь к холодному побережью океана и бродить там до зари, но вместо этого я преодолел все наиболее благополучные районы Рошена и направился в те убогие кварталы, куда по доброй воле не зашел бы ни один вельможа.

Здесь редко встречались фонари. Тусклые пятна света ложились то в ту, то в другую часть квартала, но большая часть дороги утопала во мгле. Покров темноты хоть немного смягчал приметы нищеты и запустения. Где-то на фасадах еще сохранились элементы лепнины, искусной резьбы или кованых оконных переплетов. То были жалкие остатки былой роскоши. В основном, бывшие богатые дома выглядели необитаемыми и разоренными. Когда-то эти кварталы процветали, а болезнь и бедность ютились только на самых окраинах города, но пришла чума, скосила большую часть населения, выжгла жизнь из роскошных особняков, и на некогда фешенебельных улицах теперь отваживалась селиться только чернь, которой больше было некуда податься. Более состоятельные граждане предпочитали новостройки и обновленные центральные районы, никто, из имевших в жизни выбор, не решался зайти на те улицы, где, по слухам, еще недавно плясала смерть. Говорили, что по этим дорогам прошелся дьявол, принявший восхитительный облик юного аристократа. Он появлялся то здесь, то там, как златокудрый эльф и одним своим видом обольщал смертных, а за ним тянулся отвратительный шлейф моровых язв, чумы и холеры. Некоторые думали, что и сейчас, если прийти на эти улицы ночью и заглянуть хотя бы в осколок стекла, то оттуда тебе улыбнется отражение красивого демона, а, увидев его однажды, человек обречен заболеть или сойти с ума. Вот почему на этих улицах не держали зеркал, а все осколки были тщательно выметены. Мятежный дух не должен ни на кого глядеть через стекло. Глупое поверье. На самом деле не было никакого демона, а вот пляска смерти была. Зловещие духи, прилетевшие в город, чтобы охранять спрятанные здесь магические свитки принесли за собой чуму. Они целым хороводом носились над городом, не щадя никого, а я бегал за ними и тщетно пытался убедить их в том, что такое плохое поведение предосудительно. Прежде, чем мне удалось выдворить их из Рошена, меня заметили и сочинили целый ряд небылиц.

Я смело шел по тем местам, где наиболее сильно свирепствовала чума. Можно было не опасаться, что я заражусь. Ни одна болезнь никогда не смела меня коснуться, даже в те далекие времена, когда я считал себя простым человеком. А вот людям в этих районах находиться было опасно. В воздухе витали неприятные миазмы разгорающихся болезней. Черные пары сгущались над узкой полоской неба между покосившимися крышами домов. Заколоченные или разбитые окна производили удручающее впечатление, но еще хуже был запах смерти, которым пропиталось все вокруг. Чума не сгорела дотла, пожрав город, она всего лишь ненадолго утихла и затаилась в подвалах и даже комнатах этих домов. Я не позволю заразе распространиться по всему городу, но и с этих улиц ее прогнать не смогу. Нужно же оставить хоть немного места хотя бы для тех же теней, которым суждено вечно прятаться, и для других мерзких существ, лишившихся моего покровительства. Пусть прячутся здесь, среди гнили, рухляди и запустения.

Глянув в разбитое окно, я заметил, как мелкие осколки, торчащие из подоконника, ловят отражение моего лица. Такое гладкое, юное и красивое, оно напомнило мне о прежних временах, о золоченой раме зеркала в замке моего смертного отца, о прозрачных лесных озерах, о море, отражающем меня и пламя, о крошечном треснувшем зеркальце, найденном на полу темницы. Столько времени прошло, а это лицо осталось прежним, те же длинные, как солнечные нити ресницы, тонкие скулы, голубые глаза, чувственные очертания губ. Теперь вместо великолепных зеркал я видел перед собой только темноту и криво торчащие из оконной рамы осколки стекла, но светлый лик, отражавшийся в них, остался последним напоминанием о прошлом. Когда-то девушка, которой не было равных, называла это лицо ангельским. Она смотрела на него, как на икону. Она искала во мне что-то святое, а нашла только черное зло. Я получше присмотрелся к собственному отражению. Божественный лик демона. Если бы кто-то смог заглянуть мне в душу, он бы уже не назвал меня ангелом. Даже стекло незаметно выдало подсказку. В одном из осколков вместо печального юноши так неестественно и некстати отразилась оскалившаяся острая морда золотого дракона. Два фиолетовых глаза блеснули, как аквамарины. Дракон, явно, был здесь не на месте, по крайней мере, для постороннего наблюдателя. Кто-то несведущий мог бы испугаться, решив, что дракон стоит позади меня или прячется внутри дома, но на самом деле чудовище было гораздо ближе. Оно спало внутри меня.