Наталья Якобсон - Живая статуя

• Название: Живая статуя
• Автор: Наталья Якобсон
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Все они невольно и неожиданно стали либо избранниками сверхъестественных сил, либо их живыми игрушками. Их несколько и все они незнакомы между собой. Батист — юный аристократ, чьи предки занимались запретными магическими искусствами. Марсель — живописец, обладающий редкой способностью видеть в толпе волшебных существ и даже рисовать их. Ноэль — юноша, вынужденный посвятить себя служению богу, но случайно встретивший и полюбивший неземное существо. Орисса — красавица, силой колдовства воскрешенная из могилы, чтобы послужить целям пробудившего ее чародея. Всех их объединяет одно — встреча с удивительным молодым человеком, способным превращаться в золотого дракона. По очереди он являлся им всем, чтобы запутывать или соблазнять. Их злоключения начались с его появления и продолжились, потому что все они решили последовать за ним туда, где он обитает. В волшебную империю. Там он является повелителем таких же сверхъестественных созданий, как он сам. Но чтобы пойти туда за ним придется попробовать обойти стороной оживающую заколдованную статую той, которая была его супругой. Мраморная императрица, бросившая своего императора, все еще бдительно охраняет границы волшебной империи и жестоко играет с теми, кто хочет их пересечь. А вместе с ней просыпаются ото сна целые армии нечисти.

---

Поместье осталось позади, я не летел, а шел быстрым шагом по мостовой. Ночной мороз охлаждал разгоряченные чувства и даже задерживал лавину огня, готовую вот — вот вырваться извне. Я был уверен, что Анри все еще торчит под окном или летает вокруг поместья и ищет другую лазейку, если, конечно, у него не хватило наглости просто разбить стекло и ворваться внутрь. Орисса, должно быть, до сих пор дуется и устроит гостю жестокий прием.

Лента темного пути неслась вперед. Я не разбирал дороги. Для меня достаточно было уже осознавать то, что я иду по Рошену, мимо его мрачноватых величественных зданий и остаюсь один на один с ночной мглой. Нет рядом ни капризной подопечной, ни Анри с его претензиями и вообще никого. Все сверхъестественные существа, как будто затихли. Они не спрятались, готовясь устроить полночный переполох, их просто не было рядом, иначе я бы почувствовал.

Я поднял глаза ввысь и понял, в чем дело. Прямо на фоне темных небес возвышалась еще более мрачная, напоминающая шахматную ладью башня, где поселился Августин. Здание инквизиции стояло чуть на отшибе и казалось огромным, неприступным бастионом, обособленным от всего города. Латунные стрелки часов на самой высокой башне двигались бесшумно и размеренно. У Августина, наверное, трудится самый лучший часовщик. Хотя под угрозой пыток и казни на этого зазнавшегося мальчишку стал бы с невероятным усердием работать даже не слишком трудолюбивый мастеровой.

Это здание в Рошене почиталось за святое место, но его боялись. Люди не смели подходить к ажурной ковке воротам, или хоть на несколько метров приблизиться к сурового вида охране. Здание, скорее, напоминало резиденцию ада, чем святилище. От мрачных каменных стен исходили флюиды тьмы и зла. Блестели в лунном свете только латунные стрелки на циферблате. Куранты пока молчали, но даже во время их громкого боя никто из моих подданных не рассмеялся бы в такт часам, никто из сверхъестественных существ не решился бы прокатиться на одной из длинных стрелок. Ни один весельчак не решился бы проказить здесь в открытую или даже тайком, ведь зло жило не само по себе, у него вдобавок ко всему еще была сильная покровительница. Или несколько покровителей. Это я отчетливо ощущал. Слуги этих могущественных личностей все время толкались возле Августина или того помещения, в котором он находился. Я был уверен, что они переезжают с ним с места на место, как домовые или призраки, а когда он идет по улицам Рошена или выступает на площади перед восторженной толпой, они шастают возле пол его рясы, прячутся в сточных канавах, на крышах ближайших зданий или за углами, чтобы никто не причинил ему вреда и не попытался сорвать его авторитет. Иначе, где еще его тайные покровители смогут разыскать еще одного такого ставленника, которому удалось стать кумиром толпы, подчинить себе массы и окончательно захватить власть. Конечно, любой другой на его месте плюнул бы на все клятвы и договоры и использовал приобретенные блага только для себя, но Августин был одержим, каждое свое достижение, каждый миг своей жизни он посвящал своим загадочным хозяевам. Самому ему не было нужно ничего, лишь для них он решился завоевать весь обозримый, окружающий его мир. Свою власть он приносил к их ногам, как подношение. Другой бы на моем месте, увидев все это, назвал его сумасшедшим, но я был уверен, что безумие здесь ни при чем. Юный, наивный бедняга поклоняется своим идолам, но будет оставаться в здравом уме до тех пор, пока тайные кумиры не решат, что пора свести его с ума. Может быть, сам по себе Августин не так жесток, как кажется. Возможно, он не так уж одержим, а всего лишь влюблен, так же отчаянно и безнадежно, как я.

Я ощущал его тоску сквозь толстые каменные стены. В этот миг невозможно было удержаться от того, чтобы не взлететь ввысь и не разыскать то окно, за которым я увижу товарища по несчастью. В камеру пыток я заглянул только мельком. Там зловеще блестел ряд сложных металлических приспособлений, применение которым мог найти только палач. У настоящего застенка окон не имелось, поэтому я лишь сквозь стены мог различить, что там происходит, и это крайне мне не понравилось. Огонь, жаровни, дыбы — ну, это местечко изнутри еще больше, чем снаружи, напоминает резиденцию преисподней. Спалить бы разом весь этот огромный чертог зла, но я не собирался вносить в и без того загадочные дела сумятицу и дышать огнем, пока не разберусь с Агустином.

Через узкое оконце башни мне было отлично видно, как он стоит возле стола и разбирает какие-то бумаги. Всего одна свеча освещала, заваленное книгами и рукописями помещение, но даже в полутьме волосы Августина сияли ярче нимба. Неприятный на вид монах Бруно, как верный пес, охранял хозяина. Этот крепко сбитый и физически развитый не хуже бойца человек выполнял при Августине обязанности слуги. В народе его боялись за изрытое оспинами лицо, за злобный, жестокий взгляд прищуренных глаз, которые вечно выискивали кругом виновных. Поговаривали даже, что на самом деле он слуга нечистой силы, посланный для того, чтобы совратить благодетельного Августина с пути истинного. Никто и не подозревал, что на самом деле отвратительный на вид монах в душе простоват, а прекрасный ясноликий Августин таит в себе не святость, а пристрастие к темным искусствам. Другой прислужник среднего возраста, более благообразный и с виду совсем не злой, тоже постоянно терся рядом со святым только потому, что это было почетно. Его звали Лоренцо, и он был выходцем из знатной семьи. После того, как поступил на службу в инквизицию, он приучал себя все время опускать взгляд, чтобы никто не заметил коварных злобных искорок в его глазах. Это помогало ему сохранить благочестивый вид.

— У меня сейчас нет времени на все это, разберись с арестованными сам, — резко, почти грубо говорил ему Августин. — Если в камерах не хватает места, это еще не значит, что нельзя брать новых заключенных. Не забывай, подземелья и карцеры заняты еще только наполовину, в каменных мешках долго никто не живет. Посадив колдунов в такое глубокое местечко, можно даже наблюдать, как демоны через пару ночей примчатся за их жизнями и душами.

— Как много вы знаете, — елейным голосом проговорил Лоренцо, но тут же вспомнил о чем-то и посерьезнел. — Так как нам быть с леди Кристаль?

— Говоришь, с ней все кончено? — Августин, наконец, отложил бумаги и обратил внимание на собеседника.

— Она умерла под пытками, что скажем тем, кто хотел лично присутствовать на ее казни? — уже не слишком уверенно пробормотал Лоренцо, сияющий лучезарный взгляд Августина пугал его, почти что слепил.

— Колдунья не могла умереть под пытками. Только дьявол, который разозлился на нее за чистосердечное признание, мог убить ее. Объяви, что она во всем призналась, и нечистая сила решила покарать ее еще раньше огня, а труп мы сожжем на площади, и все желающие смогут сами посмотреть. Недовольных не останется…

Августин знаком велел Лоренцо уйти, снова, как ни в чем не бывало, принялся за свои бумаги, но вдруг насторожился, обернулся в сторону окна, даже чуть принюхался к воздуху. Изящные ноздри чуть расширились, а аккуратно подстриженные золотистые пряди, наверное, могли бы встать дыбом, если были бы более короткими и не такими тяжелыми. По коже Августина пробежали мурашки, это, явно, ощущалось даже сквозь толстую рясу. Рубище Августин не носил и самобичеванием не занимался, но вот вставать на колени перед каждым окном, за которым почувствует присутствие сверхъестественного создания, он почитал свои долгом.

— Они снова здесь? Ваши ангелы? — восторженно с придыханием спросил Бруно. Даже его грубый хриплый голос заиграл новыми нотами от такого непередаваемого восторга, кажется, он сам в этот момент готов был упасть ниц перед Августином и поцеловать полу его рясы.

— Нет, это не они, — возразил Августин. — Это кто-то другой, кого я пока не знаю, а, может быть, их даже несколько. Иди, брат мой, мне нужно с ними побеседовать и выяснить, на какой новый подвиг они хотят меня подвигнуть, ведь зло повсюду, мы должны находить его и искоренять с помощью высших сил.

Я был удивлен, как от начала до конца лицемерная речь в его устах может звучать так пламенно и вдохновенно, и еще больше удивлен тем, как какой-то дух, спрятавшийся поблизости, не рассмеялся откровенно и нагло над такой ложью. Видимо, слуги покровителей Августина были хорошо вышколены и боялись сделать что-то не так, даже просто проявить чем-то себя, звуком или словом в присутствии рядом посторонних людей. Интересно, с Августином они вели себя так же вежливо или иногда все-таки распоясывались. Пока я раздумывал над этим, посторонние удались, дверь захлопнулась, а охрана от нее была отведена послушным слугой. Оставшись один, Августин тут же задул свечу и тихо позвал:

— Иди!

Я был немного ошарашен от такой фамильярности, и если бы не догадался, что Августин ждет кого-то другого, а не меня, то обвинил бы его в слишком вольном обращении к вышестоящему по положению в обществе, земном и волшебном.