Теодор Драйзер - Американская трагедия

• Название: Американская трагедия
• Автор: Теодор Драйзер
• Жанр: Проза

«Американская трагедия» — самый известный роман Теодора Драйзера, входящий в золотой фонд мировой литературы и неоднократно положенный в основу сценариев кино- и телефильмов.

История «американского Растиньяка» Клайда Грифитса, не брезгующего в своих попытках пробиться наверх ни подлостью, ни предательством, ни даже преступлением, совмещает в себе лучшие черты увлекательного детектива, остроумного «романа нравов», глубокого философского исследования.

---

Но компания, в которую Сондра пригласила Клайда, должна была остаться в Скенэктеди до следующего утра, — обстоятельство, которое она не потрудилась сначала объяснить Клайду. А он совсем забыл, что Роберта к тому времени вернется из Бильца и, после того как он оставил ее одну в канун рождества и после этой трехдневной разлуки, будет, конечно, ждать, что он встретит с нею Новый год. Об этом осложнении Клайд подумал гораздо позже. А теперь он испытывал только блаженство от сознания, что Сондра позаботилась о нем, и тотчас с восторгом согласился.

— Но знаете, — предостерегла его Сондра, — вы не должны оказывать мне слишком много внимания, когда мы с вами встречаемся. И не обижайтесь, если я буду не слишком внимательна к вам. Иначе мне нельзя будет часто с вами видеться. Мои родители, знаете ли, странные люди и некоторые мой друзья тоже… Но если вы будете просто в меру любезны и даже немножко равнодушны, — понимаете? — тогда мы все-таки сможем встречаться зимой. Вы поняли, да?

Невыразимо взволнованный этим признанием, которое — он это знал — было вызвано его пылкостью, Клайд пытливо и страстно взглянул на Сондру.

— Так я все-таки не совсем безразличен вам, правда? — сказал он требовательно и вместе с тем умоляюще; глаза его сияли страстным восторгом, это бесконечно нравилось Сондре.

И, стараясь сохранить осторожность и все же поддаваясь увлечению, взволнованная и, однако, не уверенная, что поступает благоразумно, она ответила:

— Хорошо, я скажу вам: и да и нет. Я еще не решила. Вы мне очень нравитесь. Иногда мне кажется, что вы мне нравитесь больше всех. Видите ли, мы еще так мало знаем друг друга… Но вы все-таки поедете со мной в Скенэктеди?

— Поеду ли!..

— Я напишу вам об этом подробнее или позвоню. У вас есть телефон?

Он дал ей свой номер.

— А если что-нибудь изменится или я не смогу поехать, не обижайтесь. Мы потом еще увидимся с вами где-нибудь, непременно!

Она улыбнулась, и Клайд почувствовал, что задыхается от волнения. Как она откровенна! Она сказала, что иногда он ей очень нравится, и этого было достаточно, чтобы он чуть не опьянел от радости. Подумать только: такая красавица старается ввести его в свою жизнь — такая удивительная девушка, окруженная столькими друзьями и поклонниками, среди которых она может сделать выбор.

28

Следующее утро. Половина седьмого. Клайд проспал всего час после возвращения из Гловерсвила и встал встревоженный, не зная, как ему быть с Робертой. Сегодня она уезжает в Бильц. Он обещал проводить ее до Фонды. Но теперь у него нет желания ехать. Разумеется, он сочинит что-нибудь в извинение. Но что?

К счастью, за день перед этим он слышал, как Уигэм сказал Лигету, что на сегодня назначается совещание начальников цехов, и Лигет должен после работы явиться в кабинет Смилли. Клайда не приглашали, потому что его маленькое отделение было лишь частью цеха Лигета. Теперь Клайд решил, что он может сослаться на это совещание, и перед полуденным перерывом положил Роберте на стол записку. В записке стояло:

„Дорогая, страшно огорчен, но мне только что сказали, что сегодня в три часа я должен быть внизу, на совещании начальников цехов. Значит, я не сумею поехать с тобой в Фонду, но забегу к тебе на несколько минут после работы. У меня есть кое-что для тебя, так что жди! Не огорчайся уж слишком, я ничего не могу поделать. В среду, когда вернешься, обязательно увидимся.

Клайд“.

В первую минуту, увидев записку, которую не могла сейчас же прочесть, Роберта обрадовалась: она подумала, что Клайд хочет точнее условиться о встрече. Но когда, несколько минут спустя, она вышла в гардеробную, чтобы украдкой прочитать эти несколько строк, лицо ее омрачилось. Вот еще новое огорчение вдобавок ко вчерашнему разочарованию, когда она напрасно прождала Клайда; к тому же сегодня он кажется рассеянным и даже холодным… Роберта спрашивала себя, в чем причина этой внезапной перемены. Может быть, он и в самом деле не может не явиться на это совещание, как не мог не пойти к дяде, когда его пригласили на обед. Но если бы он любил ее по-прежнему, то накануне, предупреждая, что вечером не придет к ней, он не мог бы оставаться таким веселым и спокойным, несмотря на ее отъезд. Ведь он знал, что она уезжает на три дня, знал, что разлука с ним для нее всегда большое огорчение.

Ее радостные надежды сразу сменились глубокой тоской и унынием. Всегда у нее так получается в жизни! Через два дня рождество, ей надо ехать домой в Бильц, где вовсе не весело и только от нее ждут радости и веселья. И придется ехать одной, а Клайд забежит к ней только на несколько минут. Она вернулась на свое место, и лицо ее ясно говорило, что она глубоко несчастна. Она ничего не видела вокруг и двигалась, как автомат. Клайд заметил эту перемену, но, захваченный внезапным, непобедимым чувством к Сондре, не способен был раскаиваться.

Как всегда по субботам, в час пополудни мощные гудки соседних фабрик возвестили о конце рабочего дня — и Клайд и Роберта порознь направились к ее дому. По дороге он обдумывал, что сказать Роберте. Что делать? Как притворяться нежным, когда он не чувствует нежности, когда увлечение его охладело и поблекло? Как продолжать эту связь, которая еще две недели назад была живой и страстной, а теперь стала поразительно слабой и бесцветной? Нельзя сказать или как-то показать Роберте, что он к ней охладел, это будет слишком жестоко, и кто знает, что она на это ответит? Как поступит? А с другой стороны, теперь, когда все его мечты и планы связаны с Сондрой, не годится успокаивать Роберту ласковыми словами и сохранять прежние отношения. Невозможно! Кроме того, если появится хоть малейшая надежда, что Сондра тоже полюбит его, конечно же, он сразу захочет оставить Роберту. А почему бы и нет? Что может дать ему Роберта? Можно ли сравнить ее по красоте и положению в обществе с Сондрой! Разве хорошо будет со стороны Роберты, если она станет требовать и ждать, чтобы он по-прежнему был занят только ею и отказался ради нее от всех связей и возможностей, какие открывает для него близость с Сондрой. Нет, право же, это несправедливо!

Так рассуждал Клайд, а Роберта, уже успевшая вернуться домой, тем временем спрашивала себя, почему он вдруг стал к ней равнодушен. Почему он нарушил свое обещание и не пришел вчера вечером, почему теперь, когда она уезжает на праздники домой и не увидится с ним целых три дня, он не хочет даже проводить ее до. Фонды? Он говорит о совещании, но правда ли это? Она могла бы, если надо, подождать его до четырех часов, но не решилась это предложить, потому что чувствовала в поведении Клайда какую-то уклончивость, отчужденность… Что же все это значит? Ведь еще так недавно возникла эта близость, которая с самого начала и до сего дня, казалось, так прочно их соединяла. Неужели это — опасная перемена, быть может, даже конец их любви, их чудесной сказки? О, боже! А она отдала ему так много… теперь от его верности зависит все: ее будущее, ее жизнь…

Она стояла посреди комнаты, раздумывая над всем этим, когда явился Клайд с рождественским подарком под мышкой и с напускной беспечностью на лице, никак не отвечавшей его твердому решению по возможности изменить свои отношения с Робертой.

— Ох, до чего же я огорчен, Берта, — начал он оживленным тоном, в котором смешивались притворная веселость, сочувствие и неуверенность. Понимаешь, еще два часа назад я и понятия не имел, что они собираются устраивать это совещание. Но ты же знаешь, как это бывает. От таких вещей просто невозможно уклониться. Ты не очень огорчена, дорогая? — По выражению ее лица и в эту минуту и еще раньше, на фабрике, он видел, что она в самом печальном настроении. — Хорошо еще, что мне удалось вырваться на минутку и принести тебе вот это, — прибавил он, протягивая ей подарок. — Я хотел принести вчера, но помешал этот обед. Мне ужасно жалко, что так вышло, правда, жалко!

Если бы он принес свой подарок вчера вечером, Роберта была бы в восторге, но теперь она равнодушно поставила коробку на стол; вся прелесть подарка была для нее потеряна.

— Ты хорошо провел вчера время, милый? — спросила она, желая узнать во всех подробностях, что же отняло его у нее.

— Да, недурно, — ответил Клайд; он старался притвориться возможно более равнодушным, говоря об этом вечере, который так много значил для него и таил столько опасности для нее. — Я думал, что меня просто приглашают к дяде на обед, я ведь так и говорил тебе. А оказалось, что нужно проводить Беллу и Майру на вечер в Гловерсвил. Там живет богатая семья Стил, знаешь, у которых большая перчаточная фабрика. Ну вот, они устроили танцевальный вечер, и мне пришлось проводить туда двоюродных сестер, потому что Гил не мог поехать. Но там было не особенно интересно. Я был рад, когда все это кончилось.

Он произнес имена Беллы, Майры, Гилберта так, словно это было для него привычным делом, — такая интимность с Грифитсами неизменно производила на Роберту сильное впечатление.