Жюль Верн - Дети капитана Гранта

• Название: Дети капитана Гранта
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1955

Шотландский лорд Гленарван находит в океане бутылку, брошенную потерпевшим кораблекрушение капитаном Грантом. Он снаряжает экспедицию на поиски несчастного моряка. Герои странствуют вокруг света по трём океанам, с ними происходят всевозможные приключения.

---

В 1863 году, когда Жюлю Верну было тридцать пять лет, к нему пришла всемирная слава. Первый же его роман «Пять недель на воздушном шаре», из серии «Необыкновенные путешествия» — произведение нового, небывалого до того жанра — сразу разошёлся в огромном количестве экземпляров и был переведён на множество языков. С тех пор неизменно, год за годом, появлялись новые книги «Необыкновенных путешествий».

Но, несмотря на славу и осыпающий его золотой дождь, стареющий писатель всё так же вставал в пять часов и работал до восьми часов вечера. Только биржу заменила огромная картотека в двадцать тысяч номеров, куда Жюль Верн заносил всё новые открытия в науке, все достижения техники, просмотр литературы и встречи с многочисленными людьми: учёными, изобретателями, инженерами, географами, путешественниками — теми, в ком он искал типические черты своих будущих героев.

Этот строго установленный порядок в течение всей жизни нарушался лишь в те летние месяцы, когда писатель отправлялся путешествовать. Сначала на крохотной парусной шхуне «Сен-Мишель», потом на её двойнике «Сен-Мишель Второй» и, наконец, на превосходной паровой яхте «Сен-Мишель Третий». Жюль Верн — «капитан Верн», как его называли моряки, — избороздил все прибрежные моря Европы и не раз выходил в океан. Он побывал в Америке и Африке, но совершить кругосветное путешествие ему так и не удалось.

Однако это лишь внешние факты биографии Жюля Верна. Основное, внутреннее содержание его жизни — упорный и вдохновенный труд, ставший подвигом. «У меня потребность работы, — сказал однажды писатель одному из своих друзей. — Работа — это моя жизненная функция. Когда я не работаю, то не ощущаю в себе никакой жизни».

Этот великий труд, включающий в себя жизнь всего мира, полную блеска и движения, и составлял вселенную писателя, нашедшую отражение в ста томах его произведений.

2

У каждого человека своя собственная вселенная, масштабы которой он часто склонен считать измерениями великого и безграничного мира звёзд, планет и людей.

В XIX веке редко кто мыслил масштабами материков. Вселенная Жюля Верна была огромна: она охватывала весь земной шар — все страны, все части света, включала в себя прошлое и будущее, в неё были включены не только Земля, но и другие планеты солнечной системы, она достигала таинственной и недоступной сферы звёзд.

Эта вселенная была не стационарной, она росла и расширялась с каждым днём. Сначала это был крохотный остров Фейдо в Нанте, посередине Луары, где родился будущий писатель, затем окрестности города, потом Париж, Франция, другие материки. Созревание таланта Жюля Верна шло медленно, но тем уверенней он включал в пределы своего кругозора другие страны, планеты и дальние звёзды.

Юность Жюля Верна совпала с удивительной эпохой — эпохой восстаний пролетариата и революций сорок восьмого года во многих странах Европы. Это был рубеж века, ставшего непосредственным предшественником нашего времени. Пока юный Жюль Верн нараспев читал стихи своих любимых писателей — Корнеля, Расина, Мольера — или мечтал, склонившись над географическими картами далёких стран, вокруг него зреля революция, бушевала Франция — молодая, борющаяся, яростная, но… ещё не понятая молодым мечтателем из Нанта.

Парижское восстание нашло себе отклик в победоносных восстаниях Вены, Милана, Берлина; вся Европа, вплоть до русской границы, была вовлечена в движение, и для зоркого наблюдателя не могло остаться сомнений в том, что началась великая решительная борьба, которая должна составить один длинный и богатый событиями революционный период, могущий найти завершение лишь в окончательной победе народа.

Жюль Верн стоял на самом ветру эпохи. Но был ли он таким зорким наблюдателем? Будем к нему справедливы и не станем награждать его врождённой гениальностью политического мыслителя. Для юноши двадцати лет, провинциала, впервые попавшего в Париж, вполне естественно быть полным иллюзий и рассчитывать на скорую и окончательную победу «народа» над «угнетателями». Кто в его представлении были эти угнетатели? Король, аристократия, церковь. А народ? Все остальные: буржуазия, крестьяне, ремесленники, рабочие. Он не видел и не хотел видеть классового расслоения этой части общества.

Его молодость совпала с пробуждением от окоченения и спячки его родной страны Пусть революция раздавлена, затоплена в крови, он мог себе сказать: «Я дышал воздухом республики, она была возможна!»

Свобода, равенство, братство! Молодому Жюлю Верну казалось, что эти слова имеют магическую силу: достаточно провозгласить их, чтобы мгновенно исчезли ненавистные королевские троны, сословия, церковь, чтобы голодные получили хлеб, безработные — работу и бесследно исчезли нищета и эксплуатация человека человеком. Разве не стала, казалось ему, правительством страны вся нация после введения всеобщей подачи голосов? Разве не уничтожено рабство во французских колониях? Разве не французская революция послужила примером для восстания других народов — немцев, итальянцев, поляков?

Тем большим ударом для молодого мечтателя, только что вступившего на литературный путь, был кровавый переворот Наполеона III, задушившего республику и ввергшего Францию в двадцатилетнюю ночь самой чёрной реакции. Смутные мечты юноши о ниспровержении тронов во всём мире, о свободе, равенстве, братстве для всего человечества, о прекращении на земле войн столкнулись с жестокой действительностью.

Поэтому далеко не сразу нашёл Жюль Верн свой собственный путь, позволивший ему с наибольшей полнотой и силой выразить своё мировоззрение и воплотить в ярких художественных образах многолетние мечты о лучезарном будущем освобождённого человечества, которые вдохнул в него 1848 год. Время жесточайшей реакции пятидесятых годов стало препятствием к развитию его творческой деятельности.

Но скованный гигант-народ Франции — продолжал трудиться и бороться. Железнодорожные пути всё дальше протягивались во все концы страны, всё гуще становился дым паровозов, пароходов, заводов и фабрик. И всё сильнее приливала кровь народа к центру страны — к Парижу. Это была не только столица императора и его своры, жандармов, спекулянтов, шпионов. Это был центр промышленности и торговли, столица науки и мысли, подлинное сердце Франции.

То было время быстрого развития промышленности, расцвета техники. Ещё недавно, в 1838 году, первый пароход пересёк Атлантику, и то проделав часть пути под парусами, а в шестидесятые годы железные паровые суда установили регулярные рейсы, соединяющие Францию со всем светом, и гигантский «Грейт-Истерн», в девятнадцать тысяч тонн водоизмещением, проложил первый телеграфный кабель между Европой и Америкой.

Когда Жюль Верн в 1848 году ехал в Париж, ему пришлось проделать значительную часть пути на почтовых лошадях. А через пятнадцать лет в Лондоне появился первый метрополитен, и сквозь горный проход Мон-Сенисс была начата прокладка тоннеля, соединяющего Францию с Италией.

Открытие в 1831 году Фарадеем электрической индукции стало для электротехники началом новой эры. Всё глубже опускались ещё неуклюжие подводные лодки и всё выше поднимались аэростаты, движением которых в воздухе пытались управлять их изобретатели.

И, наконец, сами машины — грандиозные паровые молоты, гидравлические прессы, мощные токарные станки — стали производиться при помощи машин.

Всё это создало питательную почву для бурного развития науки, которая во второй половине XIX века переживала удивительно счастливый период своего развития. Это был период побед не только частных теорий, но и могучего синтеза, начавшего объединять воедино разрозненные прежде науки. Майер, Джоуль, Гельмгольц завершили доказательство всемирного закона сохранения энергии, впервые высказанного ещё Ломоносовым. Бертло окончательно изгнал из химии понятие «жизненной силы». Менделеев обосновал единство всех химических элементов. Пастер опроверг теорию самозарождения. Дарвин воздвиг гигантское здание теории эволюции и посягнул на божественное происхождение человека.

Наука в эти годы даже вооружила человечество возможностью видеть будущее. Леверье «на кончике пера», — сидя за столом и вычисляя, — открыл новую планету Нептун, невидимую простым глазом. Менделеев с поразительной точностью описал свойства ещё не найденных элементов. Гамильтон чисто математическим путём обнаружил существование конической рефракции. Максвелл на языке дифференциальных уравнений предсказал существование и свойства электромагнитных волн, открытых лишь после его смерти. И Жюлю Верну казалось, что весь облик грядущих дней можно увидеть сквозь волшебную призму науки!

Но как найти путь к этому грядущему? Как преодолеть противоречия между мечтами сорок восьмого года и Второй империей?