Адам Сен-Моор - Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]

• Название: Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]
• Автор: Адам Сен-Моор
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00611-4

В сборник вошли романы трех французских авторов.

Адам Сен-Моор в романе «Похищение» рассказывает о похищении сына крупного финансиста, не по годам умного и изобретательного; «Четвертая пуля» Рене Бурдье — увлекательное расследование частным детективом целой серии убийств; Пьер Немур в романе «Пусть проигравший плачет» показывает борьбу двух мафиозных групп в сфере услуг.

---

— Хватит! — вскричал Леер.

Но он переоценил свои силы. Его голос сорвался, а лицо исказила гримаса боли. И продолжил он уже на несколько тонов ниже:

— Говорите, что вам нужно, и покончим с этим.

— Вы правы, — сказал Шабернак, посмотрев на часы. — В нашем распоряжении отнюдь не вся ночь. Чего я хочу? Или точнее, чего мы хотим, так как я говорю от имени моих клиентов… Одного — достичь соглашения с вами.

— На какой основе?

— Очень простой. Консорциум, насколько я представляю, подверг компьютерному анализу результаты исследования рынка в Ранжис. Это прекрасно, рационально и… типично по-немецки. Я просто боюсь, что данные, заложенные в машину, недостаточно учитывали человеческий фактор. И ваши первые действия по запугиванию (да и последующие также) в действительности привели к объединению конкурентов, а не к их разъединению. Сегодня вы увязли в войне, из которой вам не выбраться, так как здесь мы не в Гамбурге и не в Чикаго.

— Ну! — пролаял Людвиг Леер.

— Вот основные условия, которые мы предлагаем: консорциум полностью отказывается от всех притязаний на Ранжис.

И так как его собеседник попытался протестовать против столь полной капитуляции, он остановил его жестом.

— Подождите. В обмен мы приходим на помощь мадемуазель Гляйзман и вам. Мы вас лечим и обеспечиваем вашу эвакуацию. Это, что касается самого ближайшего будущего. В том же, что касается остального: вы привезли идею, которая еще должна материализоваться. Мои клиенты приняли решение… в свою очередь рационализировать свои действия и покончить с кустарными методами.

Дайте им время — и потом мы сможем выработать условия разумного и плодотворного сотрудничества, на первом этапе — франко-германского, а затем — почему бы и нет — и в рамках Европейского Общего рынка.

Глаза Людвига Леера слегка заблестели. Разве не эти слова вошли в новый язык дельцов немецкого подпольного бизнеса? Но ответить он не успел. Вера Гляйзман испустила крик ярости.

— Луи, — закричала она по-французски, — не позволяй этому мерзавцу произносить красивые слова. Разве ты не видишь, что он хочет тебя усыпить. Ах!.. Они хотят отомстить за Рене. А за меня? И за бедного Макса, который вот уже пять дней находится между жизнью и смертью. Кто отомстит за него? Раз вы можете только болтать, как бабы, я сама прикончу его, этого гаденыша, и немедленно!

Раненого она устроила в собственной комнате, поэтому ей не понадобилось много времени, чтобы выхватить из ящика небольшого секретера второй револьвер, американский полицейский револьвер 38-го калибра, и наставить его на адвоката. Ее глаза яростно сверкали, палец дрожал на спусковом крючке.

Гедеон Шабернак должен был немедленно спросить себя, как решить возникшую проблему, причем в наикратчайший срок, и после этого на всю оставшуюся жизнь его уважение к вычислительным машинам существенно ослабло.

Эта сумасшедшая намеревалась всадить в него пулю. Совершенно очевидно. С другой стороны, следовало помнить и о втором действующем лице с его «люгером», который в случае потасовки, вынужденный выбирать, несомненно, станет на сторону хозяйки. Нужно было любой ценой обеспечить его нейтралитет, прежде чем заняться этой пантерой, и сделать это за оставшуюся секунду, не более.

Ему некуда было отступать. Непосредственно позади него находился туалетный столик Веры. Он оперся на него левой рукой и изо всех сил выбросил ноги вперед. Носок его правого ботинка ударил по кулаку Леера, который испустил крик боли. «Люгер» отлетел, разбив при этом одну из ламп в изголовье.

Звон разбитого стекла и фарфора совпал со звуком выстрела. Стреляла Вера. Пуля пролетела точно там, где только что находилась голова Гедеона Шабернака, просвистела мимо головы Леера, заставив того выругаться, и попала в центр рисунка на бумажных обоях.

Потерявший равновесие жених Изабеллы Пеллер опрокинулся на спину и оказался практически беспомощным, как кролик перед разинутой пастью терьера. Он снова подтянул ноги, задрав их над головой, — прекрасное упражнение для мышц живота, — и обеими руками уперся в палас, покрывавший пол комнаты. Так у него появилась возможность достать пяткой плеча девушки в тот момент, когда она выстрелила второй раз. Вера покачнулась, пуля разбила флакон с духами на туалетном столике.

Шабернак, который уже успел вскочить на ноги, бросился к девушке, чтобы выбить оружие. Она выстреляла в третий раз, на этот раз пуля ушла в потолок, но он уже схватил ее за руку. И с огорчением обнаружил, что не может разжать кулак девушки. Та стонала от боли, продолжала сопротивляться, сжав зубы, но через некоторое время револьвер 38-го калибра все же упал на пол.

Она вывернулась как змея, пытаясь освободиться из его крепких объятий и царапая левой рукой. Он почувствовал, как ее ногти ожгли ему щеку, сумел схватить ее за руку, почувствовал ужасный удар ногой по голени, взвыл от боли и рухнул вместе с ней на ковер.

Вера сражалась с безумной яростью. Все, что он мог сделать, это держать ее за руки, тогда как она, извиваясь как угорь, искала возможность нанести болезненный удар ногами или пыталась укусить его.

Ее пеньюар распахнулся и разорвался еще в первом раунде схватки. Гедеон Шабернак оказался в невероятной и нереальной ситуации, когда ему приходилось бороться с обнаженной женщиной.

Все усиливая натиск, он стал чувствовать под собой ее великолепное тело, его грудь прижималась к напрягшимся грудям, живот — к плоскому животу, покрытому золотистым пушком.

В сантиметрах от своего лица он видел искаженное ненавистью, прекрасное лицо, горящие гневом глаза, пухлый рот с ослепительно белыми зубами, страстно стремившийся его укусить…

Ему уже почти полностью удалось нейтрализовать ее. Но у него осталось единственное оружие: его собственный рот. И тогда грубо и беспощадно он впился в губы Веры.

* * *

Он оставался в таком положении до тех пор, пока в легких оставался воздух, ощущая, как ее губы постепенно обмякают, пока укус не превратился в страстный поцелуй. До тех пор пока Вера Гляйзман, укрощенная и побежденная, не оторвалась от него в странном наслаждении от поражения.

Он почувствовал, что она вся дрожит. Казалось, молодая женщина все забыла. Свою ненависть, смертельное оружие, которое она держала в руках всего несколько мгновений назад, и присутствие Людвига Леера. Теперь это была всего лишь женщина, жаждавшая, чтобы ее заключили в объятия.

Гедеон Шабернак медленно привстал, оперся на колено, приподнял и притянул Веру Гляйзман к себе. Совершенно обнаженная, так как остатки халата давно упали с плеч, та не сопротивлялась. Она стояла на коленях, полностью раскрывшись, грудь ее вздрагивала, бедра были призывно раздвинуты. Она медленно подняла к нему лицо со смущенным и зовущим взглядом. И тогда, отпустив наконец ее руки, он отвесил ей две пощечины, вложив в каждую всю тяжесть своего тела.

* * *

— А если я откажусь? — спросил Людвиг Леер.

Прикованный к своему креслу, будучи не в состоянии дотянуться до оружия, разбросанного по комнате, немец невозмутимо наблюдал за перипетиями борьбы, вплоть до ее развязки, которая, казалось, не вызвала у него ни малейшего удивления.

Остановившись перед ним, Гедеон Шабернак вынул платок, смочил его одеколоном, который взял с туалетного столика, приложил к царапине на щеке и осмотрел опустошения, причиненные этой битвой, подумав о том, что трудно будет объяснить все это Изабелле.

— Если вы откажетесь? — переспросил он. — Все будет очень просто. Я уйду, но вы останетесь здесь, лишенный возможности двигаться. И в течение ближайшего часа наш пиротехник продемонстрирует вам, что он умеет. К несчастью, вам не удастся наблюдать результаты этой демонстрации.

Как бы случайно он подобрал «люгер» и «кольт» и спрятал их в карман. В напряженной тишине он услышал, что Вера Гляйзман, распростершись у подножья кровати, разразилась глухими рыданиями. Между прочим, Гедеон Шабернак отметил, что у нее великолепная спина и замечательные ягодицы.

— А если я соглашусь, — спросил немец, — каковы будут… практические условия соглашения?

Гедеон Шабернак улыбнулся. Развязка постепенно приближалась.

— Сегодня вечером, — сказал он, — я совершенно случайно изложил это на бумаге.

Он поднял свой бумажник, лежавший на секретере, и вынул оттуда два сложенных вчетверо листочка.

— Вот, — сказал он. — По-французски и по-немецки. Здесь два экземпляра. Вы парафируете их на лицевой стороне и подпишете на обороте…

Эпилог

Леонтина Пеллер позвонила в маленький серебряный колокольчик, звоном которого она обычно вызывала горничную. За маленьким столиком склонилась над стенографическим блокнотом Изабелла.