Антон Нечаев - Сибирский редактор

• Название: Сибирский редактор
• Автор: Антон Нечаев
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-8-0877-6239-4

Небольшая повесть о российском литературном закулисье, о проблемах провинции (автор ни много ни мало предлагает «отредактировать» Россию, удалив из нее всю восточную часть), об известных людях (в персонажах «маленького романа» легко угадываются писатели Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Роман Солнцев, физик-сиделец Валентин Данилов), выставленная в свое время на ресурсе со свободной публикацией, неожиданно обрела известность в сети, получила тысячи откликов, стала предметом заинтересованных обсуждений. Редчайший случай: на формально неизданную вещь выходит рецензия в официальном издании: «Помогает ли эта книга? Как-то раз, совсем по другому случаю, калининградский поэт и переводчик Игорь Белов написал мне: „Кто сказал, что книга должна делать человека лучше? Лучше кого? И что такое хороший человек, уж не оксюморон ли? Мы не в тёмном царстве живём, но в сонном, и не лучи света тут нужны, а прожектора, пусть их ослепительный свет и гарантирует неминуемую пальбу“. Действительно. Главная задача искусства, в нашем случае мы говорим о литературе, сдвинуть что-то внутри у читателя, чтобы раздался щелчок внутри, заставить его чувствовать, думать. Это у автора отлично получилось.» (Игорь Кузнецов, «Цинизм и романтика Антона Нечаева», «Литературная Россия» № 34–35 20.08.2010)

Маленький роман «Сибирский редактор» сравнивают и с «99 франков» Фредерика Бегбедера, и с книгой памяти «Алмазный мой венец» Валентина Катаева; фрагмент в переводе на румынский язык печатается в журнале «La plic»; однако большинство отзывов все же негативные: Антона Нечаева называют «говнюком», «одержимым бесами», а роман «ужасной гадостью». В 2011 году поэт и художник из Улан-Удэ Аркадий Перенов создает серию иллюстраций к «Сибирскому редактору», вошедших в электронное издание. В 2013 году автор дополняет и исправляет произведение, вводя в него ряд новых деталей. Издательство Animedia публикует последнюю версию текста.

---

5

Вполне логично, хоть и немного странно, что при отрицании конкуренции, я занят организацией конкурса и раздачей наград Фонда поддержки молодых литераторов. Наверное, Господь Бог прародителей наших Адама и Евы специально утвердил меня на этом месте, чтоб я мог донести истину до заблудших литературных овечек наших: никто не лучше другого. Побеждать аморально. Выигрыши утверждают гордыню. Душу свою береги и о ней одной беспокойся. Или же утрать ее, наконец. Но не позволяй ей считать тебя лучшим. Худшим не надо, а лучшим запрещено.

– Это ваша стайность, кгепастное право. Запад не одобгяет подобного отношения, – нет, фгаза исходит не из евгейских уст. Мы с Меркуловичем и еще с одним литератором из нашей шайки по прозвищу Метафизик на днях венгерской культуры в столице метрополии. Возражает мне маленький шустрый венгр, обозреватель газеты «Мадьярская правда». Человек большой толерантности – женат на румынке (у румынов с венграми по жизни война).

– Вы и сейчас еще дикаги, – продолжает картавить европейский пришелец, – вы не понимаете ценности личности. Для вас главное, чтоб личность не выделялась. Чтоб как все. Как это по-вашему?… (русский у него очень качественный. Сейчас ведь вспомнит…)

Ага, холопы, вот.

Меня еще на открытии венгерских дней резануло вкрадчивое, корректное хамство наших хозяев. Шустрая венгерка, похожая на воробья, чирикала о значении венгерской культуры (национальное самомнение в те дни выросло из-за присуждения одному пишущему по-венгерски еврею престижного Ордена Почетного Динамита):

– Мы, мадьяры, культурная элита восточной европы, первыми подхватывали новые веяния, распространяя их дальше на восток, юг и север. Да, наша культура под сильным влиянием культуры западно-европейской, французской, прежде всего. Но в чем наше несомненное достижение: мы не только первые по восприимчивости ученики запада, но и лучшие ученики. Весь остальной класс народов учился уже у нас.

Аплодисменты – ее мало кто слушал. Далее был фуршет, и остаться без жратвы не хотелось. Но как полезет в меня еда такого культурного народа? Я, помня наставления старика Лотмана, изрядно подготовился ко встрече с бывшими братьями по соцлагерю: почитал их классику, а современников пришлось попереводить – с этим условием нас и звали. Есть и у венгров великие: Чеслав Милош, Веслава Шимборска, Милан Кундера, Гавел, наконец. Но мы, что мы у них брали? Толстой у венгров учился? Шевченко? Упит?

Разгневанное лицо моей эмоциональной жены. Ей сейчас станет плохо. От негодования, от наглости и несправедливости. – Сосали они первыми у французов, вот что! – орет она, – они первыми стали защеканцами. Ни голоса своего, ни ума. Самоуважения даже нет. А еще европейцами себя мнят.

Моя жена права абсолютно. И неважно, что она румынка.

Когда Русь лезет в европу, это хоть как-то объяснимо. Мы ущербная нация, захапавшая себе столько земли, что до сих пор не выработали к ней уважения. Рабы и господа при царе, рабы и господа при советах, лишенные достоинства, вечно голодные и униженные. Нам даже оружия не доверяют (а оружие не доверяют рабам. У рабов нет ответственности). Мы ощущаем свою подлость, нечестность своей игры, и поэтому страстно ищем признания. Оно нужно нам как знак прощение нашей безалаберной оккупации, нашего имперского нрава. Нужна как справка о нормальности для шизоидного. Опасного, агрессивного шизоидного. «Признайте нас, ну пожалуйста!» – говорим мы, шикуя в отелях. «Мы такие как вы» – умоляем, катаясь на яхтах. «Взгляните, как мы похожи» – просим, вгрызаясь в соевую курятину. Но французы не признают, англичане морщатся, немцы затачивают штыки. Им страшно, рядом с ними мурло империи, стирающей человеческое.

Но чехам-то что беспокоиться? Зачем им навязчивое утверждение себя европейцами? Они и так там, в самой середке, в теплой толпе переполненного европейского автобуса в час пик. Не давите соседям ноги, но и не позволяйте, чтоб давили вам. И вас полюбят, оценят. не за то, что вы первыми отсосали, а за то, что вы самодостаточны, оригинальны, ни на кого не похожи с этим неповторимым перегаром эгеровских вин, балатонной жидкой мочой, блевотным дюлой йиешем и петером эстерхази.

6

Когда между конкурсантами случается настоящая грызня, уводящая в ненависть и оскорбления, я обязательно завожу свою, знакомую многим шарманку. В очередной раз более-менее честно разъясняю процедуру присуждения наград Фонда. «Ребята, если кто-то из вас выиграет – это не значит ровным счетом ничего, кроме того, что в день, когда я прочел текст лауреата, он мне понравился, если это не мой друг или родственник, эти вне конкурса. Проснись я в другом настроении в день присуждения, я, возможно, двинул бы на награды другого автора. Победителем мог быть кто угодно, абсолютно кто угодно, если еще припомнить, что литературные взгляды и кругозор у меня довольно широкие, особенно для нашей дыры. То бишь, и кондовый почвенник, и двух слов не вяжущий верлибрист, и красивая девочка, написавшая полтора душевных стихотворения, или дремучий мальчонка из еще более дремучей тайги – у всех есть свои шансы». И народ успокаивался. В моей Ичкерии конкуренция победима.

В отношении раздачи наград Фонда мои настырные молодые коллеги совершенно правы: влияние у меня действительно есть, я практически в одну харю формирую «короткие списки» претендентов на премии. Потом бегу к своему новому шефу, но «короткие списки» ему не озвучиваю: зачем ему забивать свою светлую голову всяким хламом? Кому выдать я ему предлагаю прямо, без обиняков и пофамильно. Моих «предложенцев» он отсматривает и уже по каким-то своим характеристикам или отметает, или утверждает. Политическая составляющая здесь существенна (мой нынешний шеф – профессиональный политик), но и литературный фактор также присутствует: любимейший писатель начальника Паскаль Киньяр, а это о чем-то говорит.

У одного из все же прошедших на премию лауреатов была заминка в связи с тем, что на главной странице журнала, который он возглавляет, портрет Владимира Ильича Ленина (фортель истории: прежде у него бы возникли проблемы, если б Ленина не было. Теперь – потому что Ленин есть. Но с иной стороны, все довольно определенно: Ленин – источник проблем).

Другой претендент, награду так и не получивший, на поверку оказался вообще действующим и довольно активным членом политически-писательской партии, запрещенной в России.

А Киньяры в нашей сибирской глубинке не попадались пока. Их и в метрополии нету. Еле-еле нашли одного, почти под Парижем, в Вологде. В угоду шефу вызвали его к нам в Сибирь, напечатали, наградили. Плеснули коньячку отечественного разлива (г. Челябинск).

– Как ты можешь так? – спрашивает меня, захмелев, Киньяр вологодский.

– А что случилось?

– Ну он же, он…

– Кто он, что?

– Ну этот твой… Политик хренов. Он же из этих… Из «Правящей партии».

– Он тебе денег дал? Что тебе еще надо?

– Денег да, денег мне не хватает. Поэтому и взял. И ты, Антоха, парень хороший. Но от этих, от «ПП» брать неохота. Они ж продали Россию.

– А от Бориса Германикова взял бы?

– Ты что, окстись! – новоиспеченный русско-французский классик аж поперхнулся. – Он же сука, проиграл в политического дурака, и теперь гадит по-мелкому.

– Ну а от Эдика Харьковского взял бы?

– Ты че, сука, меня за пидора держишь? Наливай лучше!

7

Какие-то эксперты номинально мне помогают, но на самом деле кому это надо: что-то читать, о чем-то высказываться? Еще врагов себе наживешь. Или по башне схлопочешь. К тому же я получаю зарплату за свою фондовскую деятельность, и зарплату немаленькую, почему эксперты должны бесплатно корячиться? Я прекрасно их понимаю и никогда не упрашиваю и не настаиваю на их поддержке. Хотите помочь в определении лауреатов? Нет? Ну, тогда извините. Мне помощь их не сильно-то и нужна. Я сам в одиночку и с удовольствием разбираюсь с молодыми и способными. Дело это не для слабонервных, поскольку пишущий народ, как правило, закомплексован, обидчив, мстителен. Молодежь брутальна. Можете вполне себе представить портрет молодого писателя, просто сложив эти качества: закомплексованность, обидчивость, грубость. А если еще он и бездарен к тому же, то становится просто грустно и грузно от такого житья.

Настырность некоторых претендентов пугает. Звонки домой среди ночи, хамство и брань… Порою напротив – слезы, упрашивания, унижения. Жену мою принимают за секретаря и через раз выговаривают ей: «Девушка, за что вы получаете зарплату? Где главный эксперт? Почему он не на службе в рабочее время? И соедините меня немедленно с Президентом Фонда». Жена отправляет их на хуй, за годы жизни в Сибири искусством посылать на три буквы она овладела.