Владимир Максимов - С душевной болью за Россию (Последнее интервью Владимира Максимова)

• Название: С душевной болью за Россию (Последнее интервью Владимира Максимова)
• Автор: Владимир Максимов
• Жанр: Публицистика
• Год: 1995

Это интервью опубликовано в трех номерах газеты "Правда" от 25, 28 и 29 марта 1995 года

---

— Так и было задумано по Конституции.

— А кто ее принимал и утверждал? Неизвестно, откуда взялось такое количество жалких и никчемных людей на всех уровнях. Сидели бы где-нибудь в горсобесе, в своей Тьмутаракани, эти провинциальные чиновники, так нет, все вылезли в столицу! Неужели из 180 миллионов человек нельзя найти достойных лидеров такой страны! Может быть, мы действительно несем в себе какой-то порок, в нас укорененный, если даже перед лицом смертельной опасности нация наша не может объединиться?! Отчаяние берет…

— Если вспомнить Маяковского, то когда вы итожите то, что прожили, к каким выводам приходите?

— Увы, к горьким. Правду говорят на Востоке, что мужчине, чтобы он мог считать, что прожил жизнь правильно, надо посадить дерево, вырастить детей, построить дом и написать книгу. Все это я сделал. Вроде бы совесть моя должна быть чиста. Тем более социально мне ничего впереди не грозит страшного. На скромную жизнь хватит. Но когда я думаю о России… Я никогда даже не думал, что я буду так это все переживать. Хотя я не так уже много хорошего видел за свою долгую жизнь на Родине. Начиная с самого детства я жил в такой страшной нищете, невероятной просто. Я никогда не думал, что так буду от всего происходящего страдать. Правду говорил Говорухин — как будто на твоих глазах твою мать насилуют. Невыносимее ничего придумать нельзя. И вот это делает мой конец очень безрадостным. Мне не хочется уже ничего. Даже книги писать. На этом фоне для меня все пустое. Если не будет России, то вся моя жизнь — абсолютно бессмысленна. А ведь уже никто не скрывает, что нас не должно быть.

Даже по телевидению русским уже открыто говорят: "Вас не должно быть". Вот Новодворская говорит: "Не должно быть этой страны!" А ведь она озвучивает черные мысли всех Гайдаров, вместе взятых. То, о чем они еще не осмеливаются говорить, хотя будут говорить это завтра, она уже говорит. И мне, когда я слушаю эту даму, мне действительно хочется, взять в руки автомат Калашникова. И, несмотря на мой возраст, я бы его взял.

— Новодворская озвучивает кукловодов.

— Правильно, у нее самой-то мыслей на три копейки.

— После того, как ваши статьи стали появляться в "Правде", к нам стали буквально мешками приходить письма с откликами на них. Люди хотят знать о вас все, и мы не всегда можем им отве-тить. Может быть, не надо все-же отчаиваться. Ведь не только ваши статьи работают, но и ваши книги, ваши пьесы. Вы как бы обрели сейчас второе дыхание…

— Для меня это сейчас самое важное. За то, что мне "Правда" дает возможность высказаться, сказать, я ей весьма благодарен. Если не на очень большую аудиторию это влияет, то хотя бы поддерживает, воодушевляет моих единомышленников. Для меня и самого сейчас это единственная отдушина. Я. чувствую обратную связь. И очень высоко ценю этот жест "Правды" по отношению ко мне. Да и больше я нигде бы не получил такой трибуны. Может быть, "Советская Россия" еще могла бы меня печатать. Тут главное — регулярность. Мы как-то разговаривали с Андреотти, он очень умный и тонкий человек, хотя сейчас его и обвиняют в связях с мафией. И он сказал, что, несмотря на всю свою занятость, постоянно пишет колонку для газеты "Эуропео". Сорок лет пишет эту колонку. И читатель знал, что в этой газете он всегда прочтет Андреотти. Мы говорили тогда в "Континенте", и он высоко оценил его, а я ему ответил: "Ну на что может повлиять эмигрантский журнал?" Он ответил: "Это вам так кажется. Главное, чтобы он выходил регулярно". И я это запомнил. И потому хватаюсь всегда за возможность выступать регулярно в одном и том же органе печати.

Я очень ценю, что у меня есть такая три6уна, как "Правда", где я могу сказать все, что хочу сказать. Для меня, я. честно скажу, это стало, просто основным смыслом жизни сейчас. Книги мои такого ощущения обратной связи мне не дают. Потому, пока мне дают такую возможность, весь остаток своей жизни я посвящу именно этому.

Я чувствую, что я внутренне разрушаюсь от этого ощущения полной безнадежности и полного бессилия повлиять на изменение ситуации. А здесь у меня хоть маленькое, пусть может быть, иллюзорное ощущение влияния, но появилось. И это меня очень сильно укрепляет и человечески, и духовно. Что-то идет, какое-то дело я регулярно делаю.

* * *

…На том мы тогда и расстались. Я не мог знать, какие мучения предстояло вынести Владимиру Емельяновичу. Слово "рак" еще не было произнесено даже врачами. Они и все мы надеялись до последнего на лучший исход. И, даже начав публикацию этого интервью в "Правде", буквально за день до смерти Максимова, мы, вопреки всему, еще верили в чудо его выздоровления, в то, что он снова будет нашим автором, слова которого ждала вся Россия. Это — его последнее, действительно последнее интервью. Но все сказанное им, как всегда, остается актуальным и сегодня. Такова сила таланта Владимира Максимова, действительно огромного русского писателя. В четверг, 30 марта, в парижском соборе Александра Невского состоится прощальная панихида. Похоронят Владимира Максимова на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа в тот же день.

Владимир Большаков (Соб. Корр. "Правды") г. Париж

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ВОТ, СОБСТВЕННО, И ВСЕ. Поставлена последняя точка в интервью Владимира Максимова нашему корреспонденту, отлиты в печатные строки последние слова.

Закончен земной путь писателя. Трудный, тернистый путь.

Мне посчастливилось в последние годы встречаться, беседовать с ним — и в Москве, и в Париже — при разных обстоятельствах. Он был очень непростым собеседником. Тем более — и мы честно говорили об этом — между судьбой писателя Максимова и, если так можно выразиться, линией старой "Правды" долгие годы пульсировало энергетическое поле взаимного неприятия, точнее сказать — отторжения. Владимиру Максимову достало мужества все это преодолеть, сделать шаг на-встречу.

Как достало ему чести и мужества пойти против течения в оценке октябрьской трагедии России 1993 года. В числе очень и очень немногих — по пальцам пересчитаешь! — известных миру интеллигентов он возвысил голос протеста против жестокого насилия, против кровавого беспредела. И отстаивал свою позицию с присущими ему страстью и талантом публициста.

Кажется, Лев Толстой высказал мысль о том, что, если плохие люди объединяются, найти путь к объединению должны и люди хорошие. На этой основе, на этой нравственной опоре держится искреннее сближение нынешней "Правды" и писателя-патриота Максимова. Сотрудничество с "Правдой", смею думать, стало новой страницей его биографии, его судьбы. Сотрудничество с Владимиром Максимовым стало отражением глубинных перемен в "Правде", знаком выстраданного жизнью ее обращения лицом ко всем честным русским людям, искренне болеющим за Россию, за ее многострадальный народ. По крайней мере хотелось бы, чтобы нашу позицию понимали именно так, и только так.

Владимир Максимов — большое и сложное явление в русской литературе, в нашей общественной жизни последних десятилетий. У него были прозрения и ошибки. Были и, очевидно, будут друзья и враги. Не будем ничего упрощать. Скажем, как и положено по обычаю, как велит сердце, доброе слово о человеке, достойно прошедшем свой путь рядом с нами на этой Земле. Мир праху его. Слову его — жить!

Александр ИЛЬИН (Главный редактор "Правды")