Валентин Холмогоров - Бумажное небо

• Название: Бумажное небо
• Автор: Валентин Холмогоров
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906150-55-4

Уверены ли вы в безопасности, когда остаётесь наедине с собственным ноутбуком? Верите ли вы, что действительно в эти минуты одни? Каждую секунду в мире заражается вирусом как минимум один компьютер, каждый день на Земле совершается 1,5 миллиона успешных кибератак, каждый год с банковских счетов бесследно исчезает более 100 миллиардов долларов.

Роман «Бумажное небо» ведет читателей в невидимый зловещий мир киберпреступников.

…Если человек долго балансирует на грани, его шансы сорваться вниз нисколько не снижаются. Однако инстинкт самосохранения день ото дня тает из-за обретенной привычки к риску. Мозг постепенно учится вырабатывать антитела к вирусу страха. Пропасть всё ближе, но разум не бьет тревогу, смирившись с головокружительной пустотой под ногами…

Издание не рекомендуется лицам младше 18 лет.

---

В комнате бабушки уютно пахло духами «Красная Москва», настоянными на терпком аромате валокордина, в углу возвышался заботливо накрытый ажурной салфеткой черно-белый телевизор «Ладога» на дистрофичных полированных ножках, а на старинном серванте меж фарфоровыми слонами размеренно считали секунды его жизни огромные каминные часы, трогать которые Максиму категорически запрещалось. Бабушка любила курить на кухне «Беломор», кутаясь в темно-серый пуховый платок, схожий оттенком с таким же безрадостным и низким ленинградским небом, готовила по выходным вкусные оладьи и виртуозно ругалась с вечно поддатым соседом Валериком, обзывая того «поцем» и «шлимазлом», однако отвешивала Максиму звонкий подзатыльник всякий раз, когда тот решался повторить за ней эти непонятные звучные слова.

Школу Максим ненавидел. Нет, он тянулся к знаниям, однако вместо таковых регулярно получал в родном учебном заведении лишь тумаки от одноклассников, с которыми кардинально расходился в плане мировоззрения. Даже несмотря на утверждение классной руководительницы Максима Нонны Шаевны, монументальной громогласной женщины и гордой носительницы бескрайней, как просторы среднерусской возвышенности, задницы, о том, что интересы коллектива всегда должны стоять превыше интересов индивидуума, Максим никак не мог заставить себя курить под лестницей подобранные на улице бычки, пока кто-то стоит на шухере, или хотя бы раз поучаствовать в засадах на младшеклассников с целью экспроприации завалявшейся у них по карманам мелочи.

Он не любил лазать по наполненным романтикой, бытовым мусором и грязной водой подвалам в поисках тайного подземного хода в соседнее бомбоубежище, где при случае можно разжиться настоящим противогазом; не умел украшать изнанку лестничных пролетов черными ожогами «хоттабычей», не увлекался научными экспериментами с магниевой стружкой, марганцовкой, селитрой и ленточными пистонами, и потому ощущал себя стоящим на пыльной обочине шоссе, по которому проносится мимо шумная и разноцветная жизнь. Каждое утро он всходил по ступеням напоминавшего мавзолей крыльца школы, словно на эшафот.

Вместе с тем практически все предметы образовательной программы давались ему без особых усилий, оставляя после себя массу свободного времени. Эти часы Максим тратил на чтение, поскольку ничем, кроме изучения богатого содержимого бабушкиных книжных шкафов, он всерьез не увлекался. Так продолжалось, пока в его жизни не настал особый день, в корне изменивший наметившуюся было линию судьбы и повернувший ее в совершенно иное русло.

Со стороны этот день казался вполне обыкновенным, ничем не примечательным числом в календаре, одним из череды многих. С утра он отбыл семь школьных уроков, а после направился в противоположную от дома сторону: там, неподалеку от старинного женского монастыря, в одном из безымянных номенклатурных учреждений трудилась тётя Тося, у которой он должен был сегодня переночевать, пока бабушка обрабатывает комнату карбофосом в очередной попытке изжить вечных коммунальных тараканов. Тёте Тосе, впрочем, оказалось сейчас совсем не до него: в безымянное учреждение нагрянула внеплановая бессмысленная комиссия не то из обкома, не то из совмина. Цепко ухватив Максима за запястье холодной сухой ладонью, тётушка повлекла его по запутанным лабиринтам и в конце концов впихнула в какую-то затерянную в глубинах бесконечного здания дверь. «Саша, займи его чем-нибудь», – бросила она долговязому парню в очках, чья всклокоченная шевелюра торчала над грудами громоздившихся повсюду картонных папок с бумагами.

Саша молча подвел Максима к стоявшему возле окна ящику, на пластиковом боку которого красовалось выдавленное промышленным прессом тавро «ЕС 1840», и заботливо усадил в скрипучее кресло с обивкой из старого красного дерматина. Извлек из бумажного конверта гибкую коленкоровую дискету, вогнал ее в сыто хрюкнувшую щель дисковода, и стоявший поверх ящика лупоглазый монитор внезапно ожил, озарился двумя небесно-синими панельками, испещренными непонятными письменами. Саша с мелодичным клацаньем набрал что-то на клавиатуре и коротко приказал:

– Играй.

Незатейливая игра называлась «Арканоид». При взгляде в монитор Максиму пришло в голову, что игра эта являет собою сконцентрированную суть всей его нынешней жизни в ее метафорическом измерении. Игрока олицетворяла суетливо мечущаяся по экрану ракетка, настойчиво пытающаяся пробить мячом прочную кирпичную стену. Мячик отчего-то ассоциировался в сознании Максима с отделенной от прочего человеческого организма головой. Время от времени стена снисходительно осыпала играющего скудными жизненными благами, позволявшими на краткий миг увеличить площадь ракетки или отрастить на ее поверхности включавшийся по нажатию клавиши «пробел» сдвоенный пулемет, однако все эти данайские дары преследовали лишь одну общую цель: ненадолго сделать бессмысленный и бесконечный труд играющего чуть более эффективным. Иногда стену удавалось разрушить, и тогда перед взором Максима незамедлительно вырастала новая стена – еще более прочная и низкая. Финала игра не имела: так или иначе стена побеждала всегда.

Выходя поздним вечером в сопровождении тётушки Тоси на умытый дождем проспект, в мокром асфальте которого тонули отражения зажегшихся фонарей, Максим понял, что прежним он уже не будет никогда. Компьютер захватил его разум, заняв в нем вакантное прежде место смысла, сути и цели. Подняв глаза к похожему на оберточную бумагу влажному ленинградскому небу, он поклялся себе, что когда-нибудь проникнет в этот неприступный и пока совершенно непонятный мир, где под суетливыми движениями нарисованной потоком электронов ракетки кроется изнанка из небесно-синих магических таблиц. А значит, однажды он все-таки сумеет разрушить эту непробиваемую кирпичную стену.

О том, чтобы завести собственный компьютер, не могло быть и речи: настоящие электронно-вычислительные машины водились исключительно в исследовательских институтах и серьезных организациях вроде тётушкиной конторы, а стоили, пожалуй, немногим меньше межпланетной космической станции. Иметь дома такую технику казалось Максиму недостижимым. Тем не менее, непреодолимое желание распирало его изнутри, обжигало пламенем, не давая ни минуты покоя. В журнале «Моделист-конструктор», который бабушка вот уже несколько лет выписывала по его просьбе, Максим отыскал принципиальные схемы радиолюбительского компьютера «Специалист», однако, трезво оценив свои более чем скромные навыки обращения с паяльником, всё же оставил идею самостоятельной сборки такой сложной машины. Да и денег на нужные детали у него, положа руку на сердце, не водилось.

Однажды, разбирая полки и ящики стоявшего возле окна письменного стола, Максим наткнулся на некогда принадлежавший матери, а теперь позабытый среди ненужных бумаг и карандашных огрызков программируемый калькулятор «Электроника МК-61». Пример программы для этого нехитрого устройства отыскался в том же самом журнале, а вскоре выяснилось, что для него можно писать даже игры, и это новое увлечение захлестнуло Максима с головой. Программы для калькулятора, способные вместить не более ста пяти команд, напоминали шифровку из увлекательного романа про шпионов. Код игры приходилось долго и старательно набирать на клавиатуре, сверяясь с тетрадным листочком, где была записана нужная последовательность нажатия кнопок.

После запуска программы индикатор несколько минут таинственно мерцал болотно-зелеными всполохами – и наконец демонстрировал либо цепочку цифр, означавших, что игра началась, либо каббалистическое слово «ЕГГОГ», если Максим ненароком ошибался в порядке нажатия клавиш. Самой любимой его игрой была «Посадка на Луну»: калькулятор показывал текущую скорость космического корабля и расстояние до планеты, а игрок должен был задавать с клавиатуры значения тормозящего импульса. Переборщишь – и навсегда останешься в ледяной пустоте открытого космоса, недоберешь – и разобьешься о холодные лунные камни. Прикидывая в уме соотношения дистанции и скорости, Максим всякий раз представлял себя отважным покорителем пространства, астронавтом, ведущим свой корабль к естественному спутнику Земли, бесстрашным исследователем, в руках которого сосредоточены судьбы человечества. После отключения питания программа бесследно стиралась из памяти калькулятора, и в следующий раз ее приходилось кропотливо вводить заново.

Перепробовав игры под названиями «Извилистая дорога», «Колхоз» и «Космический пират», Максим попутно освоил принцип записи значений в стековые и адресуемые регистры памяти, методы реализации условных переходов, магию циклов и ветвлений. Вскоре он сам принялся придумывать замысловатые приключенческие сюжеты, в которых неутомимый герой бился с инопланетными монстрами, захватывал города и покорял иные галактики – притом всё это действо разворачивалось в недрах аналогового черно-зеленого индикатора, питавшегося силой трех батареек «Квант» и бурной подростковой фантазии. Истрепанная и украшенная чайными пятнами тетрадка пухла и росла, наполняясь замысловатыми кодами, а сам Максим просиживал часы напролет над заваленным бумагой столом, покусывая колпачок авторучки и раздумывая над очередным хитроумным алгоритмом. В один прекрасный день он поймал себя на мысли, что процесс составления программ увлекает его даже больше, чем сама игра.