Павел Дмитриев - Анизотропное шоссе [СИ]

• Название: Анизотропное шоссе [СИ]
• Автор: Павел Дмитриев
• Жанр: Альтернативная история

Приключенческий роман с упором на исторический реализм, в котором наш современник пытается не только выжить в мире 1920-30-х годов, но и слегка подправить ход истории. Прогрессорства мало, скучных фактов много. В тексте упоминается изрядное количество «знаменитых» имен, но надо понимать, на самом деле все персонажи книги вымышлены автором. Исторические обстоятельства, определившие их поступки, взяты из жизни.

---

— Надеюсь, бумага и чернила войдут в стоимость контракта?

10. Мы всегда так живем. Апрель 1930 года

Бескрайнее море кричащих голов смыкалась вокруг меня в каком-то немыслимом танце, завораживая своей дикой животной энергией, перед которой любой разумный становится мелкой букашкой, застрявшей в смоле. Особенно если… Ужас поднялся ледяной волной от широко раскинутых ног, затопив сознание; я осознал, что распят на некоем подобии гигантского колеса, которое понемногу вращается то в одну, то в другую сторону. Безумный вопль поднялся из груди, но из глотки, сквозь грубое полено кляпа прорвался лишь слабый сип.

Зато вернулся слух:

— Кро-ви! Кро-ви! Кро-ви! — дружным хором скандировали детские голоса.

— Казнить! Проклятого! Империалиста! — отдельные, несущиеся со всех сторон выкрики неожиданно собрались в цельную и крайне неприятную фразу.

— Он враг народа! — вдруг вытеснил все противный женский визг. — Четвертуем гадину!

С огромным трудом, буквально разрывая шею, я сумел приподнять голову чуть выше и взглянул вперед. Над беснующейся толпой нависала красная, как запекшаяся кровь, зубчатая кирпичная стена, а чуть ближе, в ее тени, торчали полированные грани неуклюжей кубической махины Мавзолея. Длинный ряд ответственных руководителей на трибуне сливался в серую ленту, однако торчащая посередине стойка микрофонов выдавала местоположение хозяина.

— Ну что, товарищи, не пора ли нам казнить проклятого империалиста? — раскатился по площади громовой вопрос. Характерный акцент не оставлял сомнений:

— Сталин! — просипел я.

— Казнить, казнить, казнить! — эхом откликнулась толпа.

— Наши цели ясны, задачи определены, — легко согласился «вождь всех времен и народов». Картинно заложив руку за обшлаг шинели и, чуть нагнувшись вперед, он доверительно добавил: — За работу, товарищи![255]

— Ура! Ура! Ура! — дружно оскалились головы широких народных масс.

Вращение колеса подо мной наконец-то прекратилось, откуда-то сбоку вылез здоровенный детина в нелепом черном колпаке на голове и с огромной ржавой секирой в руках.

— Ну что, сердешный, — пробасил он, — готовься, будет больно.

И без всякой подготовки, почти без замаха рубанул по ноге куда-то пониже колена. Хрясь! Хлестанул по нервам вал боли, во рту захрустели осколки сломанных о кляп зубов. Хрясь! Соленая кровь залила горло, а потом с криком вылетела красным фонтаном вверх изо рта. Хрясь! Исчезла рука, но грамотно привязанное к колесу тело не смогло извернуться от следующего удара. Хрясь! Сознание наконец-то покатилось в спасительную черноту небытия.

Вдруг прямо перед моими глазами появилось смутно знакомое лицо, круглое, почти лысое и в пенсне.

— Зря ты так, гражданин Коршунов, — раздался подозрительно мягкий голос. — Нет бы свалил за океан воплощать великую американскую мечту, нашел бы девку, да жил в свое удовольствие. Так ведь нет! Решил, что покажешь красивые картинки на куске пластика и тебя враз сделают советником нашего любимого и дорогого вождя? Ха-ха! Так получи же заслуженный приговор, проклятый прогрессор!

Лицо исчезло, но я успел заметить, как тускло блеснула над головой летящая вниз сталь.

Хрясь!

В мои широко распахнутые от ужаса глаза из-за плотно зашторенного окна льется свет тусклого дня. Колеса вагона неторопливо отбивают свое извечное чучу-чу-чух, чучу-чу-чух.

На плечо легла тяжелая ладонь:

— Просыпайся, уже по Москве едем.

Все еще пытаясь спастись от палача из сна, я резко дернулся в сторону, но только с размаха ударился плечом в обшивку салона. Боль ушиба, уже не фантомная, а самая что ни на есть реальная, живо прогнала остатки сна:

— Яков! Черт, напугал-то как!

— Посмотри лучше, красота-то какая, — мой спутник отдернул вверх край занавески. — Дождь, да еще со снегом!

Не часто можно видеть, как человек, приехавший из лета, радуется стылой слякоти. Ответная гримаса на моем лице могла бы легко напугать детей старшего школьного возраста. Но оптимизма Якову это не убавило, он даже соизволил дать очевидное объяснение:

— Меньше лишних глаз по городу шатается!

— Не поспоришь, — я помедлил, в попытке поймать застрявшую с вечера мысль. — Да, кстати, как же нам тогда быть с Александрой?

— А что с ней не так по-твоему? — недовольно пробурчал Яков.

— Платье…

— Что с того? Бл..ть!

Не думаю, что экс-чекист сильно жалел девушку, скорее, понимал, как вызывающе неуместно будет смотреться практически летний наряд при околонулевой температуре.

— Может быть, в чемодане ее вынесем? — неуклюже пошутил я.

С верхней полки свесилось настороженное лицо Саши.

— Слезай, — поманил ее рукой Яков. — Будем твой гардероб обновлять. — А ты, — он повернулся в мою сторону, — кончай сидеть сиднем, вытаскивай чемодан. Да не свой! В твоих нарядах ее только на поле ставить, ворон отпугивать. Мой открывай, вот не было печали!

И, правда, чего это я? Знаменитый на весь СССР товарищ Блюмкин чуть на голову ниже меня и заметно уже в плечах. Не слишком обнадеживающая разница по сравнению с субтильной, больше похожей на подростка девушкой, но хоть полы по дороге волочиться не будут.

К моему немалому удивлению, черное пальто, пошитое партнером из роскошного драпа еще в Палестине специально для Москвы, село на Александру вполне достойно. Подогнули рукава, запахнули потуже, стянули поясом, теперь только шагов с пяти можно разобрать — вещь с чужого плеча, в любом случае, кого эдаким удивишь в стране, где каждый третий носит перешитую солдатскую шинель? Хуже получилось с кепкой, но тут выручил мой шарф, который наша спутница ловко и даже изящно намотала на голову вместо платка.

Управиться до прибытия поезда мы, разумеется, не успели. Особенно много времени потребовало стаскивание красивых кожаных шкурок с чемоданов — для превращения последних во вполне обычные по советским меркам конструкции из крытой тканью фибры. Но и другой возни хватило, пока нашли и вытащили необходимое, утрамбовали ненужное, пассажиры успели разбежаться.

Яков не преминул позлорадствовать звукам разгоревшегося под окном скандала:

— Слышь, замешкавшиеся товарищи надрываются? Не иначе самые расторопные всех носильщиков захомутать успели, а эти последнего поделить не могут!

— Главное, чтоб денег на такси хватило, — философски заметил я в ответ. И продолжил, но уже про себя: «А в 21-ом веке тут Uber вовсю работает».

— Пусть у гостиничных портье голова болит, — небрежно отмахнулся от проблемы партнер. — Эта братия в любую погоду толкется перед вокзалами, как только голос не срывают со своими «свободные номера, свободные номера».

Вылезли мы под застекленные перекрытия неимоверно огромного, набранного из стальных арок дебаркадера Брянского вокзала[256] только через четверть часа. Затем, удачно влившись в жиденький поток людей с пригородного поезда, пробились через длинные, вонючие, но по советским меркам идеально чистые переходы к выходу, дождю и снегу.

Несмотря на отвратительную погоду, все пространство вокзальной площади заполняла суета и толкотня. Вдоль, поперек, наискосок, а возможно, и кругами вокруг расположенного в самом центре трамвайного кольца сновали будущие или бывшие пассажиры. То и дело без всяких правил подъезжали и уезжали разнокалиберные экипажи на конной тяге, рвали клаксоны пытающиеся протиснуться через хаос автомобили и маленькие автобусики. Однако нигде не наблюдалось ничего похожего на стройный ряд таксомоторов, как, впрочем, начисто отсутствовали и обещанные отельные агенты.

— И где же эти, как их, портье? — поинтересовался я.

Вместо ответа мой спутник лишь пожал плечами. Никогда досель я не видел товарища Блюмкина столь растерянным.

— Не понимаю, — признался Яков. — Вот же, тут оно и было всегда, — он кивнул в сторону солидно устроенной, но явно заброшенной будки с вывеской «такси-taxi», — может, сегодня праздник какой?

— Видать, был ты долго в пути и людей позабыл… Мы всегда так живем, — протянул я когда-то слышанное в будущем.

— Да я сюда всего два года назад приезжал последний раз!

— Давайте на трамвай пойдем? — вмешалась Александра.

— Как все? — недовольно фыркнул в ответ Яков. — Хотя, отчего не попробовать!

Первые же наши шаги в сторону остановки возымели неожиданный эффект. Как из-под земли вылезла пара страшно грязных, замотанных в мешки и тряпки индивидуумов лет пятнадцати, один из которых с поразительной для его облика вежливостью обратился ко мне, не иначе решив, что «размер имеет значение»:

— Извиняюсь, гражданин, вам в трамвай или понести?

— В трамвай, — ляпнул я от неожиданности, заодно на всякий случай крепче сжимая в ладони ручку чемодана.

— Если в трамвай, то за каждого фунт хлеба или деньги на этот фунт, — отбарабанил скороговоркой парень. — Можно багаж за два-три фунта донести по городу.