Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2

• Название: Синдром подводника. Т. 2
• Автор: Алексей Ловкачёв
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-8309-80-9

Был такой период в нашей истории, когда существовало военное противостояние двух супердержав — СССР и США. Трудное время, характеризующееся напряженной обстановкой, с внутренними тревогами и, как говорится, с расчехленными стволами орудий. Зато этот факт более полувека удерживал горячие головы от войн и кровавых конфликтов, обеспечивал мир и покой всему человечеству. Время это кануло в лету, от него осталось лишь название, придуманное мудрецами от политики — Холодная война. Но это было позже, а в ее разгар рассказчик со товарищи служили Родине, как могли, и жили, как получалось, ибо находились в составе военной системы «Военно-Морской Флот (ВМФ) — Вооруженные Силы СССР (ВС СССР)». К сожалению, уже нет ни ВМФ, ни ВС, ни защищаемого ими государства. А ведь я дважды ему присягал! Такое не выбросишь из сердца. Упразднили даже звание, погоны которого я впервые пришил к парадной тужурке в октябре 1976 года.

И вот написаны об этом эти воспоминания, как эпизод из маленькой повести, вплавленный в историю Родины. Это книга о событиях и людях, которые вошли в память и не были стерты временем. Она посвящена его величеству Военному Флоту, познанному автором за семь лет служения зрением, слухом, обонянием, нервами, эмоциями и душевными переживаниями.

---

Здесь: ЛОХ означает «лодочная объемная химическая», а ВПЛ читается как «воздушно-пенная лодочная» — системы пожаротушения.

Должен заметить, что у нас на борту было всего двадцать электрических торпед: шестнадцать штук калибра 53 сантиметра САЭТ-60М (самонаводящаяся акустическая электрическая торпеда образца 1960 года, модернизированная), СЭТ-65 (самонаводящаяся электрическая торпеда образца 1965 года) и 40-сантиметровых в количестве четырех единиц, которые являлись приборами помех — МГ-14 (самоходный прибор гидроакустических помех «Анабар») и имитаторами ПЛ — МГ-44 (самоходный гидроакустический имитатор ПЛ «Корунд-1», прибор с магнитной записью шумов нашей подводной лодки). Эти электрические торпеды в отличие от парогазовых считались менее опасными в обращении, ибо не имели таких агрессивных топлив и окислителей, как перекись водорода, кислород, бензин, керосин. Они лежали в торпедных аппаратах и на стеллажах большими кусками железа, почти восьмиметровой длины и круглого сечения, и особого ухода за собой не требовали.

На вахте запрещалось делать все за исключением того, что способствует повышению или поддержанию боеготовности корабля. Поэтому такие вещи, как сон или даже чтение художественной литературы, были недопустимы. Но поощрялось чтение вахтенных и эксплуатационных инструкций, а также прочей литературы исключительно служебного характера. В общем, было запрещено заниматься, как было написано в инструкции «…всем, что отвлекает или может отвлечь от несения вахты». Тем не менее народ как мог приспосабливался к окружающим его условиям и обстановке с учетом специфики своего боевого поста. Тяжелее всех было тем, кто нес службу не в гордом одиночестве, а хоть в каком-то коллективе, особенно на главном командном пункте (ГКП) в третьем отсеке. Ведь кроме командования там в любую секунду мог появиться старший по походу представитель командования штаба дивизии, а то и флотилии. Зато, если что, то на миру и смерть красна.

Я уже имел отрицательный опыт. Когда-то мирно уснул, затаившись в укромном закутке на нижней палубе, а тут появился командир корабля и не обнаружил вахтенного. С того времени я выработал свою систему контроля над ситуацией в отсеке и отслеживал не только показания приборов и механизмов, но и возможные визиты нежелательных, но обремененных властью персон.

В этом деле мне «услужливо» помогало то, что при наличии ядерного боеприпаса на торпедную палубу вход был строго ограничен. Сюда могли подняться: боевая часть № 3 в полном составе; члены экипажа, обслуживающие общесудовые системы первого отсека — трюмный Сергей Рассказов и электрик, матрос срочной службы; ну и, конечно же, командование лодки, дивизии и флотилии.

Чтобы как-то совместить требования службы с возможностями досуга и отдыха, я прибег к своей методе. Благо, вахту я нес в полном одиночестве, не считая всякого рода учений и «высиживаний» по боевой тревоге или беготни по учебным мероприятиям в составе толпы.

Безусловно, вопросы службы и вахты были мною поставлены в разряд приоритетных, поэтому этой задаче подчинялись все остальные. Прежде всего, осмотры отсека, по результатам которых производился доклад на ГКП. При заступлении на вахту и перед ее сдачей, а также при смене видов деятельности мною качественным образом производился осмотр отсека.

В первую очередь после заступления, пока я был свеж и бодр, при необходимости изучал служебные документы, а если таковой необходимости не было, то читал какую-нибудь интересную книгу или журналы типа «Зарубежное военное обозрение», «Морской сборник», «Иностранная литература» и прочую художественную литературу. Затем, все еще оставаясь в хорошем тонусе, в течение получаса занимался зарядкой, чтобы не потерять спортивную форму, но без фанатизма, в меру. В комплекс входили элементы каратэ с отработкой ударов руками и ногами, силовые упражнения, а также упражнения на растяжку. Так в автономке, например, я довел свою физическую форму до девятнадцати подтягиваний. После зарядки я не менее получаса расхаживал по отсеку туда-сюда, благо, длина дорожки составляла около восьми метров и было где разгуляться. Это была самая длинная и просторная «беговая» дорожка на нашей подводной лодке. Кстати, некоторые члены экипажа пытались в море серьезно заниматься спортом, чем резко ухудшали состояние здоровья, вплоть до возникновения жалоб на сердце, причем не беспредметных.

В каком-то документе я вычитал, что в условиях начала войны, если будет израсходован ракетный и торпедный боезапас корабля, часть экипажа, в том числе личный состав БЧ-3, должен переквалифицироваться в минеров для выполнения диверсионной работы. Не знаю, какие бы из нас получились подрывники-диверсанты, ведь с нами даже занятий на эту тему не проводили. Хотя… переквалифицироваться, конечно, означало обучиться. В этом смысле я морально был готов продолжать борьбу доступными средствами. Около половины вахтенной поры я обычно выделял на сон, так как далеко не всегда удавалось посвятить достаточно времени этому нужному и важному занятию — по причине объявления неожиданных учебных, боевых и аварийных тревог. Для своего подпольного сна я располагался на раскладном стуле, откидывался вместе со спинкой назад, опирался на огнезащитный чехол (ОЗЧ) боеголовки, который надевался на боевое зарядное отделение торпеды, а ноги забрасывал на другую торпеду или балку торпедопогрузочного устройства. В таком положении — полулежа или, наверное, все-таки в лежачем — я и предавался нарушению дисциплины, сну. Хотя, если отойти от бравады, это все-таки был не сон, а дрема. Потому что отдых мой был чутким, и на любое пусть даже едва уловимое движение или звук тут же включалось сознание, а самое главное — при пробуждении я не имел помятого вида. Обычно я просыпался за пять минут до начала доклада об осмотре отсека, ибо, как уже отмечалось, дважды в час производился вызов вахтенного отсека по «Каштану».

Сначала вахтенный инженер-механик сам вызывал меня на доклад об осмотре отсека, что мне не очень нравилось — ждать вызова, особенно если по какой-либо причине он не происходил в положенное время, было то же, что ждать у моря погоды. Взяв на вооружение один из мичуринских принципов, что не надо ждать милости от природы (в данном случае вызова от вахтенного механика), я решил перехватить инициативу на себя. Сбор докладов главный командный пункт (ГКП) всегда начинал с первого отсека, а я, дабы не пребывать в утомительном ожидании начала этой акции по инициативе вахтенного инженер-механика, опережал его. И эту привычку мне удалось закрепить в практике. Я просыпался ровно за пять минут до начала доклада, сам вызывал ГКП и отчитывался. Моя инициатива в нашей смене прижилась и со временем воспринималась в порядке вещей. И так это замечательно получалось, что я почти ни разу не проспал самого ответственного на вахте мероприятия — доклада. Хотя нет, пару проколов все-таки было. Но самое интересное, что при каждом моем проколе ГКП, полагаясь на мою «ответственность», вместе со мной успешно опаздывал с докладом. И со стороны вахтенного механика — командира первого дивизиона, капитана 3-го ранга Павла Глебовича Топильского на меня не было никаких нареканий. Даже наоборот, как-то мимоходом он высказал очень даже похвальные слова в адрес моей вахтенной дисциплины.

Вывод: Строгость в отношении выполнения обязанностей, как и все в мире, относительна. Если вы решаетесь нарушить ее, то отходите исключительно в сторону улучшения выполнения своего долга. Помните, нет ничего приятнее того, чтобы отказывать себе в непозволительных слабостях, надо только научиться этому.

Предпоходный период

Непосредственно перед выходом подводной лодки в автономное плавание одной из самых важных задач, стоящих перед командованием, было возвращение офицерского и мичманского состава на штатные места согласно боевому расписанию: «Со швартовов сниматься». Подчас эта задача оказывалась непосильной, и тогда принималось решение вывести подводную лодку на якорь, чтобы дособирать личный состав экипажа и при этом не растерять уже имеющийся на борту. В последние минуты, до того как подводная лодка отвяжется от пирса, можно было наблюдать занятные сцены прибытия офицеров и мичманов на корабль.

При этом были случаи, когда в море уходили люди, имеющие за плечами крупные «залеты», иногда граничащие с воинским преступлением. И тогда «включался» главный принцип: «Море все спишет». Это расхожая интендантская поговорка, известно, мясо стухло его, и списали (за борт). В этом случае командиры говорили: «Ладно, пусть идет в море, а мы посмотрим, как он себя там проявит».

Помнится, например, случай, имевший место на Камчатке, когда у интенданта образовалась офигенная недостача — свыше 10 тысяч рублей. С тем он и ушел в море, чтобы спрятать концы в воду. Ведь в море идет полноценная жизнь — расходуются продукты. Тем более что паек у моряка солидный, опять же — одноразовое белье выдается... Вот так и получилось, что по приходу из автономки недостача у этого растратчика исчезла — все било по нолям.