Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2

• Название: Синдром подводника. Т. 2
• Автор: Алексей Ловкачёв
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-8309-80-9

Был такой период в нашей истории, когда существовало военное противостояние двух супердержав — СССР и США. Трудное время, характеризующееся напряженной обстановкой, с внутренними тревогами и, как говорится, с расчехленными стволами орудий. Зато этот факт более полувека удерживал горячие головы от войн и кровавых конфликтов, обеспечивал мир и покой всему человечеству. Время это кануло в лету, от него осталось лишь название, придуманное мудрецами от политики — Холодная война. Но это было позже, а в ее разгар рассказчик со товарищи служили Родине, как могли, и жили, как получалось, ибо находились в составе военной системы «Военно-Морской Флот (ВМФ) — Вооруженные Силы СССР (ВС СССР)». К сожалению, уже нет ни ВМФ, ни ВС, ни защищаемого ими государства. А ведь я дважды ему присягал! Такое не выбросишь из сердца. Упразднили даже звание, погоны которого я впервые пришил к парадной тужурке в октябре 1976 года.

И вот написаны об этом эти воспоминания, как эпизод из маленькой повести, вплавленный в историю Родины. Это книга о событиях и людях, которые вошли в память и не были стерты временем. Она посвящена его величеству Военному Флоту, познанному автором за семь лет служения зрением, слухом, обонянием, нервами, эмоциями и душевными переживаниями.

---

Ужесточить контроль по СДП (секретное делопроизводство).

За время моей службы в штабе серьезных нарушений в этом виде деятельности не возникало. Хотя по флоту ходили разные байки о том, как падали в воду портфели с секретными документами и пакетами и о производимых поисковых мероприятиях с использованием водолазов.

Неготовность «ТЛ-9» к учениям во Владивостоке».

С торпедоловом ситуация в принципе была понятной. Это как в военно-морской притче. Моряк в строю: краб (кокарда) погнут, подворотничок грязный, бляха не чищена, ремень болтается, брюки не глажены, обувь не блестит и сам не стрижен и не брит. Словом миллион замечаний. А нет моряка, и возникает лишь одно замечание: отсутствует в строю. Здесь встает вопрос о цене замечания.

Как-то я оказался свидетелем разговора молодых мичманов, строивших виды на жизнь после демобилизации. Шло обсуждение общеизвестного для нас факта, что в 32 года — а если точнее, в 35 лет — мичману можно выйти на пенсию. При этом в их речах чувствовалась некая обреченность по поводу предполагаемого срока жизни. Суть разговора такова. Дескать, надо прослужить на атомных лодках до 35 лет, а не до 32-х. Ведь срок подписки составлял 5 лет, а полагалось перекрыть 25 календарных лет службы в льготном варианте. Для этого требовалось три срока подписки, или 15 лет, что в двойном исчислении добавляло в стаж 30 лет. Вот и получалось, что прослужить надо было до 35-ти лет. А так как последствия радиационного облучения были не изучены и весьма малоизвестны, то один из мичманов так и сказал:

— В тридцать пять лет уйду на пенсию, дальше, если повезет, еще лет 8-10 погуляю. А там и помирать можно.

Теперь смешно это вспоминать, когда видишь, что все оказалось гораздо лучше и надежнее, чем мы тогда могли думать.

В связи с этим мне вспомнился анекдот, который в то время ходил в мичманской среде.

Ко всеобщему удовольствию и всемирной радости, на Земном шаре построили коммунизм. С его победой войны отпали сами собой, так как взаимных претензий у стран не стало: никто ни на кого нападать не собирался. Поэтому армию и флот распустили.

И вот демобилизованный с флота мичман возвращается на родину. В исполкоме по месту прибытия ему предлагают разные сферы деятельности, в которых он мог бы себя проявить с наилучшей стороны. Однако в перечне должностей по душе нашему герою не пришлась ни одна. Тогда ему говорят:

— Уважаемый, скажите сами, где бы вы желали трудиться?

— Я бы пошел в милицию, — сказал бывший мичман.

— Вы знаете, уважаемый, при новом строе сознание народа поднялось на такую высоту, что преступность искоренена. Мы расформировали все структуры правоохранительных органов.

— Тогда возьмите меня в пожарники.

— Дело в том, уважаемый, что при коммунизме сознание народа поднялось на такую небывалую высоту, что люди ведут правильный образ жизни и стали настолько бдительными, внимательными и осторожными, что у нас не возникает пожаров, поэтому нет должности пожарного.

Бывший мичман, уставший от придирчивости коммунистического бюрократа, вконец разозлившись на него и на вновь построенное общество, закричал:

— Что вы ко мне пристали? Да не буду я работать!

Хотя, мне кажется, любой бывший мичман, оказавшись на отдыхе, сумел бы себе найти занятие по душе даже при коммунизме.

«1 апреля 1980 г.

Подготовка к ЗКШУ (закрытые командно-штабные учения) объединения:

Покрасить палубу в предбаннике у А. П. Петренко (кабинет секретной части).

Вымыть дверь — там же.

Вымыть ящик.

Прибить рейку в среднем проходе 3-го этажа.

На трапе вымыть двери.

Опечатать на трапе все электрические щиты.

На трапе 2-го этажа убрать ключ.

Входные двери в штаб вымыть.

В кабинах гальюна навести порядок.

В среднем проходе вымыть все двери и панели.

Убрать пыль».

В этот день жена разбудила меня паническим криком:

— Плита горит!

А просыпаться так не хотелось! Тем более под непонятный перезвон домашний аварийной тревоги. Мало их было на подводной лодке, так еще и тут, в штатских условиях. По привычке я сел и начал ощупывать ближайшее пространство, пытаясь наткнуться на своего верного друга — ПДУ. Осознав, что нахожусь дома, а не в родном отсеке, я в одних трусах притянулся на кухню, по пути морально готовя себя к борьбе за живучесть квартиры. Я ожидал увидеть огромные языки пламени, нешуточный пожар. Но меня встретила Лена с радостной улыбкой:

— Первое апреля! Разыграли! Разыграли!

Розыгрыш удался, чего не скажешь о завершении моего прекрасного состояния — сна.

Когда служил на корабле, жена частенько сетовала на то, что я очень редко бываю дома. А когда я оказался в штабе и стал бывать дома практически каждый день, жена оказалась недовольна тем, что я мало приносил денег. К сожалению, в этой жизни сложно найти золотую середину. Моей жене угодить было трудно, ей хотелось, чтобы я каждый день приходил домой с оттопыренными карманами от пачек денег. Хотя, если честно, то даже если бы мне и удалось так замечательно устроиться, то она все равно нашла бы причину, чтобы дуться и выражать недовольство. Наверное, так устроены не только женщины, а и мужчины тоже.

Командно-штабные учения флотилии предварили на более низком уровне — в дивизии. Однако моя обязанность по их подготовке не изменилась — наведение штабного лоска — это прерогатива коменданта. Хотя должен заметить, что в старом здании, где находился наш штаб, молодому мичману сделать это было как минимум сложно. Навести порядок теми средствами, которые отпускались, было проблематично, да и моего опыта для этого недоставало.

«22 апреля 1980 г.

На завтра:

А. В. Авдеев — перегрузка боезапаса.

В. С. Маляров — проверка готовности к боевой службе.

Подготовка «ТЛ-9» к выходу в море на 2-3 мая.

Заказать изделия А. В. Авдееву — 3 больших и 1 малое.

Г. М. Щербатюку заказать — 2.

Подведение итогов соцсоревнования».

Неотвратимая как рок боевая деятельность дивизии атомных подводных ракетоносцев — перегрузка боезапаса, подготовка к автономке — где-то краем цепляет даже такое, казалось бы, на первый взгляд крохотное и незначительное суденышко, как торпедолов. Без него процесс боевой учебы по минно-торпедной части просто встает на месте.

Вывод: В большом деле нет незначительных деталей. Как общество не может прожить без рядовых своих членов, так атомная субмарина нуждается в утилитарных вещах простого свойства.

Когда мой бывший экипаж «К-523» находился в Палдиски, то и там жизнь не застаивалась как в болотной тине, а била ключом. Да так, что иной раз некоторым особам сворачивало башни набок.

В единственном кабачке этого тихого и небольшого городка, где собирались подводники, проходящие подготовку в Учебном центре, раз в неделю проводился вечер при свечах. Днем это заведение работало как кафе, а с пяти часов вечера меняло статус и превращалось в ресторан. Такие превращения в режиме «туда-сюда» происходили ежедневно.

После дневной работы столики в кафе расставлялись по периметру, освобождая центр зала для танц-пола. Вечер при свечах проводился при отключенном освещении, а на каждый столик выставлялась зажженная свеча. Вот тебе заодно и экономия электроэнергии. Действительно — тут тебе и дешево, тут тебе и сердито. Музыка была живая — играл оркестр, который размещался на невысоком подиуме.

Вечерняя работа ресторана условно делилась на три этапа. Эти три фазы четко прослеживались в деятельности оркестра. Его работу условно можно было сравнить с тактикой наркодилера. Сначала он дает зелье бесплатно, затем берет умеренную цену, а когда клиент подсел на наркотик — цену завышает.

Первое отделение — это когда оркестр хоть и без особого вдохновения, но добросовестно отдавался рабочему процессу, не получая взамен никакого поощрения кроме оклада.

Второе отделение — в какой-то мере у оркестра сохранялся рабочий процесс, но я бы сказал «с оттяжкой». Оркестранты начинали работать вяло, без вдохновения. В этот период начинали поступать заказы от публики, охваченной процессом разогрева.

Третье отделение — оркестр демонстративно сворачивает работу. Таких его «окончаний работы» бывало ровно столько, сколько возникало денежных заказов. Оркестранты вели себя так, будто план уже выполнен, поэтому нет смысла рвать жилы. Рабочее время тихо и незаметно для посетителей подкрадывалось к своему концу, поэтому музыканты делали вид, что пока лениво уложат в футляры инструменты, пока снимут костюмы, пока вымоются в душе, пройдет достаточно времени, чтобы «фабричный гудок» просигналил им окончание смены. Зато публика к этому времени готова была расставаться с деньгами, как кипящая сталь, готова к разливке по формам. Для оркестра это самая настоящая страда. Они играют только под заказ и по-крупному.