Светозар Чернов - Три короба правды, или Дочь уксусника

• Название: Три короба правды, или Дочь уксусника
• Автор: Светозар Чернов
• Жанр: Исторический детектив
• ISBN: 978-9-934-82030-4

1892 г., Петербург.

Директор полицейского управления Дурново в срочном порядке вызывает из якутской ссылки Степана Фаберовского, бывшего лондонского сыщика, и Артемия Ивановича Владимирова, художника-передвижника, бывшего агента III отделения. У него нет выбора.

“Да, я знаю, что среди департаментских чиновников, особенно из Третьего делопроизводства, ходит убеждение, что сделать Фаберовский с Владимировым могут все. Но лучше продать душу дьяволу, чем связываться с ними“.

П.Н. Дурново

Но даже он не подозревает, в какой невероятный балаган превратят эту историю двое сыскных агентов.

---

– Я слышал из верных источников, – как ни в чем не бывало, продолжил свою речь градоначальник фон Валь, словно Петр Николаевич исчез или вообще был пустым местом, – что цесаревич не хочет царствовать, а Георгием Государь с Государыней не довольны. И что Государь, де, наметил уже Михаила себе преемником. А еще говорят, что цесаревич был влюблен в сестру кайзера Маргариту, но жениться ему на ней не позволили и через две недели выдают ее за принца Фридриха Карла Гессенского. Мне сказали, что цесаревича на нее присутствовать от имени Государя посылают.

– А я слыхал, что цесаревич сам решил отказаться от престола, – сказал Федосеев. – И собрался жениться на Кшесинской 2-й, с которой уже давно состоит в связи. Правда-правда, на фабрике Жоржа Бормана все об этом знают, она цесаревича туда за конфетами по ночам посылает, когда лавки кондитерские закрываются.

– Мне об этом не докладывали, – сказал Валь. – Вообще-то мы за ним все время следим. Он же сущее дитя, переходя улицу, даже по сторонам не смотрит. Того и гляди под лошадь угодит. Так мы придумали за ним пожарный обоз посылать, всюду его сопровождает с факелами и колоколами. Весь гужевой транспорт расступается, и цесаревич безопасно идет по улице.

– А, так вот почему Черевин удивлялся, что цесаревич вбил в голову, будто в городе постоянно пожары происходят, – сказал Федосеев.

– Один раз он только обратил внимание на полицейского, да и тот просто шел на службу с бумагами. Цесаревич дал ему 25 рублей и сказал, чтобы тот не говорил, что его видел. Тот потом растрепал об этом на весь участок.

– А Государь знает про его похождения? – спросил Оржевский, попыхивая папиросой.

– Я еще летом говорил об этом Черевину, тот сказал Воронцову, но Государю так и не решились донести, а рассказали все великому князю Алексею Александровичу, – ответил фон Валь. – Великий князь настоял, чтобы цесаревич снял для своей maоtresse на Английском проспекте в доме испанского посольства – том самом, что рядом с фабрикой Жоржа Бормана, – квартиру, куда и ездил бы под видом посещения Кампоши, но посол наш гишпанский, сами изволите знать, разорился и отъехал. Так что теперь цесаревич якобы ездит на Мойку к дяде во дворец, а сам шасть – и к Кшесинской. А Государю так никто и не донес.

– А я слышал, господа, – высунулся из-за занавески Дурново, которому захотелось промочить горло, – что дети Государя ужасно трусят отца. Фредерикс рассказывал, – Петр Николаевич указал пальцем в сторону обер-шталмейстера, – что когда у цесаревича временно взяли его кучера, он осведомился, отдадут ли его ему обратно. Барон спросил у цесаревича, почему тот сам не узнает об этом у царя, на что наследник отвечал, что не решается.

Директор Департамента полиции выглянул наружу из-под локтя Оржевского и поманил к себе пальцем лакея. Лакай подал ему шампанское, которое Дурново, словно запасливый хомяк, тотчас спрятал за гардину на подоконник. Теперь можно было спокойно наблюдать за происходившем в зале, прикладывая к губам бокал и заедая конфетками.

Неподалеку он увидел плотную высокую фигуру бразильца Феррейры д’Абреу, любезничавшего с щеголявшей новым платьем цвета светлой сирени г-жой Пистолькорс. «Любезничай, любезничай, – зло подумал Дурново. – Эти двое тебя выведут на чистую воду! А Пистолькорс-то какова! Вьется, как муха вокруг дерьма. Мужа ей, что ли, мало?»

Он еще больше помрачнел, вспомнив, как однажды в «Пассаже» толкнул лбом в бедро ее супруга и поцарапался о его шашку. На что штаб-ротмистр, театрально наклонившись, спросил: «Что вам, милостивый государь, угодно?» Даже агенты, охранявшие Дурново, едва скрывали улыбку. «Ну ничего, – подумал Петр Николаевич, – супруга твоя крови тебе попортит.» Ходили слухи, что этим летом в лагерях на нее обратил внимание великий князь Павел Александрович, да и великий князь Владимир стал заглядываться на нее, когда она навязалась в подруги к Марии Павловне и стала часто бывать во дворце на набережной.

– При таком градоначальнике, как вы, – сказал Оржевский фон Валю, – можно быть спокойным за безопасность наследника. И я теперь могу спокойно отбыть к новому месту службы в Вильно и не бояться, что эти милостивые господа из полиции допустят еще какое-нибудь покушение. Полицейские при вашем предшественнике совершенно развратились, взяточничество было просто ужасное. Вот скажите мне: как, получая шесть тысяч, Грессер жил не в пример лучше меня, хотя мое жалование было почти десять тысяч. Его жена одевалась лучше, чем моя, хотя моя – урожденная Шаховская! А все потому, что оба они брали взятки.

– Лично я тоже взяток не беру, – сказал Федосеев.

– Сыскное отделение с Путилиным во главе при Грессере 120 тысяч ежегодно получало и ничегошеньки не делало, а у меня Секеринский с Охранным отделением на всю Россию 90 тысяч получал, и это его люди 1 марта злоумышленников выследили, а полиция тут вовсе нипричем была, – продолжал, расходясь, Оржевский.

– Ваши филеры случайно их схватили, – подал голос из-за занавески Дурново. – Они даже не знали, что у них с собой бомба. А Грессер действительно большой долдон был. Но вы езжайте спокойно к себе в Вильно, никаких заговоров не существует, а если и существуют, то мы с ними разберемся.

– А как же слухи, ходящие по городу? – спросил Федосеев.

«Ходят слухи, что ваша супруга в монастырь собралась, – подумал про себя Дурново, – а на самом деле она с генералом Черевиным херес распивает.»

– Не всяким слухам верить можно, – сказал он громко. – Все это немцы придумали.

– Почему придумали? У них в Европе заговоры социалистов и взрывы адских снарядов в порядке вещей. От них и к нам перешло по грехам нашим. И нечего себя обольщать: люди без разума и совести, одержимые диким инстинктом разрушения, выродки лживой цивилизации развелись ныне у нас эпидемически.

– Немцы могут и заговор выдумать и заговорщиков у нас найти среди помянутых выродков, и деньги им на адские машины ссудить… – к беседовавшим подошла женщина, до этого стоявшая неподалеку вместе с дочерью и внимательно прислушивавшаяся к разговору.

Это была княгиня Радзивилл, тетка хозяйки графини Клейнмихель, с этого сезона вывозившая в свет свою старшую дочь Луизу.

– А зачем же тогда предупреждать? – спросил у нее Дурново.

– Чтобы потом сказать: мы же предупреждали вас.

– Но мы можем быть спокойны, – сказал Федосеев, – поскольку все наши ловцы душ носят имя Петр, – Черевин, Дурново, Секеринский, Оржевский, Рачковский, – и за ними Государь как за каменной стеной. Петр Николаевич, разлейте шампанское, выпьем здоровье Государя.

– У меня нету, – Дурново отдернул занавес и показал пустой подоконник с одиноким бокалом. – Я бокал у лакея с подноса брал. А что, уже кончилось?

– Похоже на то, – кивнул головой Федосеев.

– Вон, дипломаты уже отчалили от скалы, значит в ней не осталось уже ничего, – сказала Радзивилл.

– Скоро в залу позовут, – вздохнул Оржевский и поманил лакея, на подносе у которого заметил откупоренную бутылку. – Хозяйка новое выставить поскупится.

Вслед за лакеем потянулись к Оржевскому и дипломаты. Монтебелло с Марокетти, неотрывно глядя осовелыми от шампанского глазами на уплывавшую от них бутылку, шествовали за нею, словно крысы за волшебной дудочкой Крысолова. По пути они зацепили бразильца, оставленного г-жой Пистолькорс в одиночестве, и втроем присоединились к кружку претендентов на последнее шампанское.

– Какой невыносимой холод, – сказал Монтебелло, растирая руки. – У меня руки онемели от этих бутылок и этой глыбы. Да еще шампанское ледяное просто. Они здесь в России специально его морозят что ли? Скажете, любезный Марок, как вы здесь прожили столько времени?

– А я привык, – сказал барон Марокетти. – Хорошее вино да побольше дров скрасят ваше существование в любой мороз.

– А меня этот холод так удручает. Как мой отец мог так долго выжить в этом климате? Мы сейчас ремонтируем посольство, где я намерен провести большой франко-русский бал, так что у нас нет ни дров, ни вина. И двери все время настежь, потому что русские рабочие постоянно припирают их чурками, чтобы не надо было лишний раз открывать. А как вы, д’Абреу, переносите такие страшные холода?

Петр Николаевич мгновенно высунулся из-за занавески и вперил взгляд в бразильца.

– Барон прав, – сказал д’Абреу, не замечая пристального взгляда Дурново. – Старый ром, много дров и хорошенькие женщины… Хотя даже они не всегда помогают забыться: Вчера из-за больших морозов у меня в клозете всплыли пиявки! Пятый год здесь живу, а такого еще не бывало.

– Подумаешь, пиявки! – сказал Федосеев. – Мы с генералом Черевиным и еще одним лицом, имя которого я не смею назвать, однажды так укушались, что у нас изо всех щелей черти зеленые полезли. Мы ловили их и вязали полотенцами, а упоминавшееся лицо било их по головам бутылками. Знатно мы тогда повеселились! У меня до сих пор отбитые на левой руке пальцы плохо шевелятся