Георгий Эсаул - Маугли

• Название: Маугли
• Автор: Георгий Эсаул
• Жанр: Современная проза

Все равны: и питекантроп, и мальчик из джунглей Тургусии, и балерина. Роман о моральном становлении и возвышении человека.

---

Андрюха выбрал второе, и, как я потом понял - прогадал, потому что подорвался на мине, словно всю жизнь сочинял стихи и воровал только для одного случая - подорваться на мине.

Евдокия приняла из моих рук стакан с портвейном, но смотрела на меня с тоской, хотя чувства свои не выражала ни криками, ни бранью, ни мимикой - так застыла Снегурочка в цементе.

Мы выпили с новой подружкой на брудершафт, и я понимал её, потому что пьяный всегда поймет пьяного, а со стороны кажется, что совершаем глупость, как прыжок без парашюта.

Отчетливо все помню, даже кота, который терся о мою ногу, а я стыдился и не давал ему пинка, потому что добрый я и, оттого, что девушки не одобрили бы моего поступка - сердечного, но в пьяной ласке невзрачного.

Наконец, я уехал, будто с елки упал в муравейник.

Евдокия писала мне, я ей отвечал - так положено, и нет ничего нового в переписке жениха и невесты, а женихом и невестой мы друг друга называли открыто, без боязни, но и без особой страсти со стороны Евдокии - балерины закрыты для людей, как сундуки с бабушкиными платьями.

В нашей девятой роте служил со мной паренек из Магнитогорска - Иван, Ваня, Ванёк!

Веселый парнишка, рот от ушей до баяна.

Шутил, как комик Чарли Чаплин, только Чарли Чаплин шутил руками и ногами, а Ваня - языком.

Он придумал, или позаимствовал шутку, но в то же время - серьёзную авантюру, от которой крепнет семья - так и сказал Ваня, что семья крепнет, словно Троицкая самогонка.

Я ВанькУ часто рассказывал об Евдокии, хвастался, возвышал её, хотя она сама по себе возвышена дальше некуда - в Большом Театре выступает, ногами дрыгает, на гастролях отрывается по полной программе, как курочка в скороварке.

Ваня хлопал меня по плечу, выказывал радость за Евдокию и меня, но иногда мелко подкалывал, хотя тогда я не видел иронии и сарказма, потому что на войне кругом пули, а ирония и сарказм - для тихих кабинетов с бархатной лиловой обивкой кресел.

Ваня мне завидовал, потому что я, по его мнению - никто, а Евдокия - всё.

Но о зависти я тоже позже догадался - мне Митрофан сказал, что луком торгует и конскими яблоками на Чистых прудах.

Тетки в центре Москвы охотно покупают лошадиный навоз - для подкормки домашних цветов; навоз Митрофан приносит с Московского ипподрома, где дерьма больше, чем в Бауманском районе девушек легкого поведения.

Ванёк надоумил меня, подсказал, веселый товарищ с враждебной болтливостью балаганного клоуна.

"Испытай, Вадик - а меня Вадиком зовут - свою невесту на прочность супружеских уз, как матрос натягивает канат.

У балерин соблазнов больше, чему у Президентов: послы, банкиры, красавцы танцовщики, подмастерья миллиардеров, яхтсмены с миллионным состоянием, вожди африканских племен и еще куча всяческих генералов с золотыми погонами и английскими чистокровными лошадьми.

Если любит тебя Евдокия, то примчится на крыльях любви, а если нет - то даст слабину, отпишется, придумает сказку о Царе с Колбаской".

Я повелся на плевки в душу моей невесты, и оттого, что слегка болен, но болезнь меня не оправдывает, иначе все маньяки ускользали бы от смертной казни с помощью справки об инвалидности, написал ей под диктовку ВанькА письмо, что лежу в госпитале, а ноги мне отняли по колени - боевая травма, на мине подорвался под Минском.

Написал, и даже на день забыл о письме - военное положение, стычки в Анголе - жара, ум плавится, ноги разъезжаются на внутренностях крокодилов.

В один непрекрасный день призывают меня на КПП, а там - Евдокия, растрёпанная, чуть ли не в бальном платье, но видно, что на скорую руку собиралась, или, в чем была, в том и вылетела по моему письму, что мне ноги ампутировали по самую совесть.

Евдокия на КПП смотрит на меня, осматривает, как французский антикварный комод из орехового дерева, переводит взгляд с моих глаз на ноги, а затем осела вниз, но не упала в обморок, а осела - так оседают сугробы солнечной весной.

Старлей ничего не понимает: отчего девушка не радуется, отчего я не прыгаю козлом и не закручиваю пальцы узлом морским.

Я отвела Евдокию в сторону, сам себе казался значимым и остроумным - испытал свою девушку, она явилась по первому моему зову, как кукушка; даже гордился я, что Евдокия меня любит и ценит; в тот момент благодарил мысленно ВанькА за испытание моей невесты.

Евдокия сделала вид, что мою шутку приняла, даже позволяла себе улыбки, ничто не говорила об аде, о разврате и о скептиках в голубых беретах.

Мы расстались тепло, хотя, мне показалось, что Евдокия слишком быстро уехала, могла бы дольше погостить, как в Монако.

Ванька восхищался красотой Евдокии - он видел её, подсматривал за нами из блиндажа в бинокль, нахваливал меня - всё прекрасно, и прекраснее моей с Евдокией любви только Солнце на восходе.

По-прежнему я переписывался с Евдокией, перезванивался, даже не догадывался, что после нашей встречи, после моей "шутки" она стала другая, словно проглотила палладиевый стержень.

Судьба наказала меня жестоко, или сравняла очки, потому что в Природе всегда ноль: если я пошутил жестоко - понял, что жестоко позже, но время - бублик - поздно или рано не имеет значения, как не важно для висельника - изобрели ли машину времени.

Под танком я потерял обе ноги, корчился в госпитале, знал, что калека, но сердце не принимало - так балерон не верит, что провалился сквозь сцену и сломал шею.

Из госпиталя я написал Евдокии, что меня контузило, и на этот раз мне по-настоящему ампутировали ноги, словно я пришел в музей Истории Москвы, и мне удалили подкожный слой жира.

Евдокия ответила, что очень сочувствует, но не приедет, потому что - гастроли важные в Австралии, где много кроликов, и шутка о крольчатине грозит заключением в тюрьму на пять лет.

Не поверила мне невеста, и вся переписка после моей шутки - только ширма, потому что еще на КПП Евдокия решила о нашем разводе, не простила и поняла себя, что не простит - так мать не прощает детей, которые воруют орехи из комода.

Евдокия написала, что срочно выходит замуж по брачному контракту; желает мне скорейшего выздоровления и это "скорейшее выздоровление" - сарказм, потому что безногие не выздоравливают, но Евдокия думала, будто я снова потешаюсь над ней, испытываю на прочность, и, даже, если бы увидела меня безногого, то за первый раз уже бы не простила.

Время прошло, как снег в стиснутой руке.

Парень! Парень!

Слукавил я, надорвал своё сердце, когда говорил, что нарочно, из шалости помогаю кошкам Финляндии.

Не кошкам я помогаю, а себя за волосы из болота вытаскиваю по-мюнхаузенски.

Ищу я Евдокию, гоняюсь за ней, жажду встречи: оттого и по вокзалам, и по городам своё тело безногое кидаю.

Верю, что встречу, вымолю прощение, отобью у мужа и возьму в жены со всей страстью, на которую способен упорный дворник из казахов.

Но не успеваю за Евдокией, будто мне не только ноги, но и хвост отрубили: она на гастролях - я к ней, а она уже - тю-тю - сегодня была, а уже улетела, птичка легкоступная, но недоступная.

Нужен ли я ей, или не нужен - вопрос, но мне не важны вопросы, а важны знаки плюс и минус.

Ваньку я убью - решил твердо, хотя сам я дурак, но и позор, будто меня калом Ванька намазал.

Ты, парень, ищи, ищи Евдокию, помоги молодому солдату калеке в голубом берете и с целыми зубами во рту.

Лицо Евдокии по фотокарточке запомни, но не бери с собой карточку - всё равно, что душу бы Евдокии взял.

- Как я найду тебя, солдат? - Маугли впитывал лицо девушки с фотографической карточки, слизывал черты балерины. - Ты - охотник, а девушка твоя - белка!

Поймаю белку, и где ты? В чужом дупле?

- Не так много в России безногих солдат калек по имени Вадик, - солдат засмеялся, показал идеальные зубы, не выбитые взрывной волной. - В любом военкомате тебе дадут мой адрес, адрес Героя России, безногого калеки, который потерял свою невесту.

Ты только верь, парень, что и в Москве белые грибы растут!

Ах, подлец! Виртуоз смеха! - солдат задрожал, но бережно вложил фотографию Евдокии в карман гимнастерки, словно закапывал тело любимой кошки. - Ванька! Дорог труп к обеду! - солдат выхватил из сумки длинный кинжал, зажал в зубах, и быстро-быстро руками вертел колеса тележки - спешил убить сослуживца - так часовщик догоняет злобного клиента.

Мужчина в белом плаще обернулся на крик Вадика, посмотрел на него, наморщил лоб, узнал наверно, потому что рябь смеха пробежала по гладкому лицу евнуха.

Ванёк побежал, но не к Вадику, а от него, значит - чувствовал свою вину, ожидал смерть от соприкосновения металла с сердцем.

Вадик радостно взвыл, Маугли эхом ему отозвался, как в печной трубе, когда воровал овцу из деревни и застрял в дымоходе.

Вадик на миг обернулся к Маугли, подмигнул и рявкнул громче вокзального матюгальника,

- Стой, парень! Не твоя это война! Не твоя! - и добавил после лебединой паузы, а Маугли подумал, что только у лебедей среди всех птиц имеется пенис: - Береги себя, парень, береги!