Вячеслав Маркин - Неизвестный Кропоткин

• Название: Неизвестный Кропоткин
• Автор: Вячеслав Маркин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

Петр Алексеевич Кропоткин… Еще несколько десятилетий назад перед этим именем преклонялись лучшие люди России и мира. Так случилось, что постепенно его имя стало забываться. «Не тот ли это Кропоткин - теоретик анархистов, которому удалось совершить невероятный по дерзости побег из Петропавловской крепости?» - спрашивают иногда.

Да, тот. Но к этому необходимо добавить - ученый-энциклопедист, философ мирового значения, путешественник-первооткрыватель, революционер, который проповедывал идеи общества без принуждения и насилия на основе взаимной помощи как фактора эволюции; стал основателем ряда наук геолого-географического цикла, разрабатывал теорию Ледникового периода, сотрудничал в Британской энциклопедии, познакомил США с русской литературой; кто предсказал неизбежность установления диктатуры, если придет к власти одна партия, и решительно возражал в письмах к Ленину против организованного большевиками «красного террора».

И еще - замечательный, редкого обаяния Человек - «белый Христос, идущий из России», как сказал о нем Оскар Уайльд. Каждый, прочитавший эту книгу, убедится, насколько идеи Петра Алексеевича Кропоткина во многом оказались созвучны нашему времени.

---

Еще в 1918 году Ленин подписал охранную грамоту, устанавливающую, что дом в Дмитрове, занимаемый Кропоткиным и его семьей, «не подлежит никаким ни реквизициям, ни уплотнению»: «…как имущество его, так и покой старого, заслуженного революционера должны пользоваться покровительством советских властей». По личному распоряжению председателя Совнаркома в Дмитров Кропоткину доставлялись медикаменты и продовольствие, в том числе присланное с Украины Нестором Махно. Кропоткин встречался с Лениным и не однажды (по-крайней мере два раза, а может быть, и три), сохранились и его письма к Ленину.

Вторая встреча, состоявшаяся 3 мая 1919 года, была записана по памяти Бонч-Бруевичем, предоставившим для нее свою квартиру в Кремле.

…Узнав о желании Ленина встретиться с ним, Петр Алексеевич собрался в Москву. Остановился, как всегда, в Леонтьевском переулке у сестер Выдриных. Позвонил в Кремль Бонч-Бруевичу о своем приезде: «Мне нужно о многом переговорить с Лениным».

В назначенный день за ним был прислан автомобиль. Поехали в Кремль.

…Когда по крутой лестнице на второй этаж поднялся человек, которого именовали в газетах «серебряным князем русской революции», Ленин вышел ему навстречу, взял под руку, проводил в комнату, и усадил в кресло. Сам сел за стол напротив.

Еще до приезда Кропоткина Ленин говорил с Бонч-Бруевичем о его книгах, публицистической силой которых всегда восхищался. Считая их очень нужным и полезным: «Нет более ничего зловредного, как думать, что история нашей страны начинается с того дня, когда свершилась Октябрьская революция».

Кропоткин сразу же перешел на свою излюбленную тему - о кооперации. В ней он видел единственно верный путь строительства новой жизни на социалистических началах. Ленин согласился, но указал на то, что пока идет гражданская война, вопросы классовой борьбы стоят на первом плане, и надо иметь в виду, что такая форма, как кооперация, может быть использована врагами трудящихся - кулаками, торговцами. Этой опасности Кропоткин не видел, не разделяя классового подхода к кооперации.

Затем он повел речь о излишних жертвах в условиях гражданской войны… Ленин встал из-за стола и заходил по комнате, заговорил взволнованно: «В белых перчатках революцию не сделаешь! Мы прекрасно знаем, что мы сделали много ошибок. Все, что можно исправить - исправим»

Ленин убеждал, что о нормальной построительной работе можно говорить только после окончательной победы в гражданской войне. А пока нужна борьба беспощадная, бескомпромиссная…

А Кропоткин снова свое: «Конечно, вы правы, без борьбы дело не обойдется… Но вот вы говорите, что без власти нельзя, а я говорю, что можно… Вы посмотрите, как всюду и везде разгорается безвластное начало… Кооперативное движением огромно и в высшей степени важно по своей сущности».

Ленин насмешливо блеснул глазами, как бы недоумевая, что это он все о кооперации да о кооперации: «Это все прекрасно. Конечно, кооперативное движение важно… Что об этом говорить! Это совершенно очевидно, раз оно будет настоящее кооперативное движение, связанное с широкими народными массами населения…»

Очевидно, в беседе Кропоткин напомнил Ленину о своих опасениях относительно возможного превращения Советской власти в подобие самодержавия в случае, если она будет опираться не на народную инициативу, а на диктатуру одного класса и террор. Об этом Бонч-Бруевич умолчал, но вспомнил, что по дороге Ленин сказал ему: «Как он писал раньше, как свежо и молодо думал! И как устарел… Ведь если только послушать его на минуту, у нас завтра же будет самодержавие, и мы все, и он между нами, будем болтаться на фронтах, и он только за то, что называет себя анархистом…» А потом добавил: «И все-таки он для нас ценен и дорог всем своим прекрасным прошлым и теми работами, которые он сделал… Вы, пожалуйста, не оставляйте его, смотрите за ним и его семьей, и обо все, сто только для него нужно, сейчас же сообщайте мне, и мы вместе обсудим все и поможем ему».

А Кропоткин, вернувшись на квартиру в Леонтьевском переулке, по словам встретившего его там А. Атабекяна, спросил его: «Не осуждаете ли меня? Виделся с Лениным по расстрелам заложников. Уже расстреляны многие великие князья…»

Атабекян сказал, что по такому делу даже к царю пошел бы.

- Так, значит, не осуждаете… Я их немного припугнул…

И в самом деле (может быть, по иной какой причине) газеты на время перестали публиковать списки расстрелянных заложников, ЧК занялся главным образом борьбой с бандитизмом.

Этика человечности

Петр Алексеевич всегда помнил, что Михаил Бакунин к концу жизни мечтал написать «Этику».

О взаимоотношениях людей между собой любой мыслящий человек думает всю жизнь. И когда жизнь завершается, возникает потребность подвести итог этим размышлениям, выделить наиболее важное самое существенное в этой жизни.

«Я взялся за этику, потому что считаю эту работу безусловно необходимой, - писал Кропоткин в начале мая 1920 года Александру Атабекяну. - Я знаю, что не книги создают направление, а наоборот. Но я знаю также, что для выработки направлений необходима поддержка книг, выражающих основные мысли… Надо подготовить почву, и раз мой ум меня влечет и в этой области искать новых путей, надо это сделать; хоть наметить пути. Жить мне осталось немного - сердце отрабатывает число биений, на которое оно было способно… Так вот на этику положил теперь я свои силы» *

Когда его спрашивали, не хочет ли он написать этику революционную, он отвечал, что нужна этика «просто человеческая», реалистическая, лишенная мистики, присутствующей во всех религия, общая для всех людей. Кропоткин признавал, что вечные идеалы нравственности нашли наиболее яркое выражение как в учении Христа, так и в буддизме: «Вместо жестоких и мстительных богов, велениям которых должны были покоряться люди, эти две религии выдвинули - в пример людям, а не в устрашение,- идеального богочеловека».

«В словах «не мсти врагам своим» - истинное величие христианства», - писал он в 1920 году, когда в России еще не отбушевала самая беспощадная из всех войн - гражданская.

Принимая христианский идеал нравственности, Кропоткин считал его все-таки недостаточно всеобъемлющим. Поскольку главные нравственные принципы всех религий очень близки, то очевидно, думал он, у них единая основа, общий источник. С позиции естествоиспытателя он видел эту основу в природе.

Кропоткин больше склонялся к философии позитивизма. В работах Огюста Конта, Джона Стюарта Миля и Герберта Спенсера его привлекали идеи синтеза наук на естественнонаучной основе. Но если позитивисты, касаясь этических проблем, не связывали истоки нравственности с природой, то Кропоткин свою концепцию построил целиком на природном фундаменте.

Первый том «Этики» состоит из 13 глав. Три первых - теоретические, остальные - исторические. Первая глава - «Современная потребность в выработке основ нравственности» - начинается с обзора последних достижений естественных наук. Они очень велики: ведь создан целый ряд новых отраслей знаний, а прежне учения о происхождении жизни, о положении человека в мире, о сущности разума измены коренным образом.

И в то же время, замечает автор, не совсем верно было бы говорить, что в всех отраслях наука имеет в XIX веке больше успехов, чем на протяжении прежних веков. И чтобы подтвердить это свое положение, он возвращается на две с половиной тысячи лет назад, ко времени расцвета философии в Древней Греции. Тогда пробуждение ума было столь же могучим, как в XI веке. Здравая философия природы создана именно тогда. И к ней нужно вернуться, чтобы осознать и суметь использовать тот «дерзкий, смелый дух изобретательности», что вызван к жизни недавними успехами наук. А эти успехи привели к резкому росту производительности труда, и появилась возможность заметного увеличения благосостояния народов. С другой стороны, Кропоткин обращает внимание на сделанные в конце XIX столетия открытия в области физики - мира бесконечно малых частиц, взаимодействующих друг с другом и образующих основу всего мироздания, всей Вселенной. Этот принцип Кропоткин переносит на человеческое общество: «Современная наука дала человеку очень ценный урок скромности. Она учит его считать себя лишь бесконечно малой частицей Вселенной. Она выбила его из узкой эгоистической обособленности и рассеяла его самомнение, в силу которого он считал себя центром мироздания…»

Целостность общества определяется взаимодействием многих составляющих его единиц - личностей.

Именно изучение природы, заложившее основы философии, обнимающей жизнь всего мироздания, должно дать естественное объяснение источников нравственного начала личности и указать, «где лежат силы, способные поднимать нравственное чувство для все большей и большей высоты и чистоты».