Андрей Кивинов - Место перемен

• Название: Место перемен
• Автор: Андрей Кивинов
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2016

Мелкий чиновник из Москвы и следователь Следственного комитета по Калининграду не являются образцами честности. Первый проворачивает аферы в судебных коридорах, второй не прочь подработать контрабандой бриллиантов. По воле судьбы им приходится поменяться местами и жизнь не только их, но и целого города становится с ног на голову. Теперь они тоже вынужденно становятся вершителями судеб. И на их плечи ложится груз такой ответственности, о которой они даже не подозревали.

Но всегда есть выбор…

Или остаться или сбежать…

---

– Нет, теперь не боюсь. Я с тобой рядом ничего не боюсь. – Ирина доверчиво прильнула к владельцу камней, слегка распахнув халатик.

Могущественный и грозный заяц от таких слов и от близости вожделенного тела снова громко сглотнул. Хотел затащить ее обратно в номер, на кровать и немножко утешить, почитав Блока. Но был он человеком конкретным, поэтому любил определенность.

– А зачем тогда ищешь? – хрипло уточнил он.

– В глаза хочу посмотреть, – с затаенной обидой ответила Ирина и прощебетала, – Коль, а там много камней было?

– Можно купить два таких отеля и на апартаменты останется, – проворчал Деризубов. – Стал бы я его искать из-за мелочи! Черт дернул ему поверить! Гудкова, дебила, послушал.

– Только не убивай Антона, ладно?

– Ладно.

Деризубов ощутил себя всесильным вершителем судеб – в его власти казнить или миловать. Но в то же время чувствовал, что ради этой хрупкой женщины готов поступиться принципами. Даже под угрозой потери авторитета.

– Самый большой камень – твой. Когда вернем.

Заяц Коля глядел на нее с нежностью и похотливым восторгом. Когда-то он и сам был не чужд сантиментам, да жизнь, паскуда, переломала всю романтику, как злой ребенок игрушки.

– Пойдем к морю.

– Вообще-то я моря боюсь, – призналась Ирина, на этот раз совершенно искренне, – в детстве чуть не утонула. В сети запуталась. Как русалка. Орала, как резаная, хорошо услышали, вытащили. Теперь только в бассейне, да и то у бортика.

– А ты представляешь, – радостно припомнил Деризубов – есть и у них кое-что общее, – я тоже однажды чуть не захлебнулся! В шторм решил поплавать! Гы-гы-гы…

Ирина повернулась к нему, пронзила лазерным взглядом:

– Наверно, это судьба…

И они слились…

* * *

– Когда? И что конкретно предъявляют?! Понял. Ладно, Маша, ладно… Не плачь. Держись, Маша. Пока.

Городничий Виталий Иванович Марусов, положив трубку, сразу же нажал кнопку селектора и вызвал к себе верного, но не быстрого разумом Ланцова.

Тот появился мгновенно, словно ждал под дверью. Такие способности достигаются долгими тренировками.

– Я Машке звонил, Генкиной жене! В Москву. Отгулялся Генка! В Лефортово!

– Хорошо хоть не в Бутырку. В Лефортово терпимо, – успокоил помощник.

– Издеваешься?!

– Да правда – лучше. Василь Романыч из финансового отдела как-то…

– Какая разница?! – перебил Марусов. – Главное – арестовали! Понимаешь теперь, почему этот следак носом землю роет?!

Городничий сунул руку под пиджак, потер грудь в том месте, где оглушительно билось пламенное сердце.

– Понял, что запахло, в «обратку» пошел.

Виталий Иванович отметил про себя, что Ланцов его здоровьем ничуть не обеспокоился, даже валидол не предложил, воды стакан не поднес. Значит, и руку в тревожный момент не протянет. Никому нельзя верить!

– Хрен там! Не Генка его к нам послал! Врубаешься? А чтобы реально накопал! Я эти эфэсбэшные штучки знаю… Прихватят за одно, а потом довески шьют.

– То-то он мялся, когда я его про шефа спросил, – припомнил помощник.

– Конечно! И копать будет не только по лекарствам! Это так, повод!

Да, ситуация складывалась – забавней не придумаешь. Конкуренту не пожелаешь!

– Боюсь, из-за другого все дело. – С плохо скрываемым страхом мэр взглянул на зама и тяжело опустился в кресло.

– Из-за чего? – напрягся Ланцов, вместо того чтобы поддержать подельника по распилу бюджета.

Непонятно было, что следует делать дальше, как себя вести. То ли Марусова держаться, то ли, наоборот, дистанцироваться и открещиваться. Мол, я не я и хата не моя. Принудили. В заблуждение ввели. Помощник – человек подневольный, что скажут, то и исполняет.

– Я тут одного инвестора послал подальше, – мрачно признался городничий, – московского. Хотел у нас стеклозавод по дешевке выкупить.

– Так надо было продать, всё равно стоит.

– Умник! Так все распродать можно. Самим пригодится! А сразу после этого ревизоры и понаехали. Не бывает таких совпадений.

– А что, инвестор – уважаемый человек?

– Более чем, – нехотя признал Марусов и добавил решительно, взяв себя в твердые руки: – Ладно, кто бы проверку ни прислал, меры принимать надо. Найди старшего Пузина и закройте вопрос с материалами по тендерам.

– В каком смысле?

Марусов подумал, что Купидон достиг пика своей карьеры. Дальше ему не прыгнуть – туп.

– В прямом.

– Я не очень понимаю…

– Ваня, ты идиот или прикидываешься?! Уничтожьте все материалы! Всё уничтожьте! Совсем!

Городничий жестом показал объем опасных материалов. Объем был велик.

– Просто так не получится. Материалы в архиве, архив под охраной, – тупил Ваня.

– Ну придумай что-нибудь! Детский сад какой-то! Да, и в больнице хоть косметический ремонт сделай. В той, где Плетнев лежал. Как бы он еще в здравоохранение не полез. Деньги найду.

В эту минуту дальнейшая судьба помощника была решена. Даже при самом оптимистичном раскладе будущее ему светило проблемное. Марусов решил разобраться с делами и Купидона потихоньку слить. Найти нормального, чтобы соображал быстрее. А этот – отработанный материал. Плохо только, что знает до хрена. Но ничего… Знать – не значит сказать.

– Короче, подойди к делу творчески. С огоньком!

Иван Михайлович вовсе не был идиотом. Просто в нужный момент умел им прикидываться. Что характерно, эта его способность очень помогала в жизни.

Выключив кнопку записи на смартфоне, он едва заметно поклонился и вышел вон.

* * *

Мелкий романтик Дима Федоров разглядывал разложенные по столу фотографии с любопытством профессора лингвистики, случайно залезшего на порносайт. А неплохо, наверно, было бы такую штукенцию Насте подарить. Хотя романтизм романтизмом, но лично он, Дима, выбрал бы что-то более существенное, например моторную лодку, чтобы с любимой на рыбалку плавать.

Фотографии были аналоговыми, бумажными. Для подшивки в уголовное дело. На каждой запечатлён, проявлен и закреплен ювелирный артефакт. Одни кокетливо выглядывали из уютных бархатных коробочек, другие сверкали сами по себе, без тары и фантиков. Федоров подумал, что наверняка фотографировала их длинноногий эксперт Зиночка Козина – только девушка способна так снимать бриллианты. Словно для каталога. И вертикально, словно фаллические символы.

Но в каталог фото пока не попали, а оказались в камере для допросов следственного изолятора<N>N<N>1 города Великозельска, где и были предъявлены младшему Пузину.

– Еще раз повторяю, – арестант раздраженно зыркнул на произведения фотографического искусства, запечатлевшие шедевры искусства ювелирного, – я понятия не имею, как это оказалось в моем доме. Наверно, сами и подбросили. Где мой адвокат? Я без адвоката говорить не собираюсь.

Пузин красоты снимков не оценил, небрежно сгреб в кучу, словно азартный игрок карты, и сдвинул на другой конец стола, в сторону Федорова.

– Ты сколько угодно можешь требовать адвоката, заявлять, что ты святой великомученик, жертва политического аборта и тоталитарного режима, – в десятый раз повторял Дима, чувствуя, что роль попугая – не его амплуа, и поэтому начиная заводиться, – только ты уже здесь. Здесь ты и останешься. Усекаешь? Всё – машина запущена. И никакой адвокат тебя не спасет.

Пузин не оставлял надежды выйти на свободу и верить в неизбежность наказания никак не хотел. Ничего, дядя поднажмет, поднимет связи. Племяша родного не бросит. Тем более что племяш знает много. И не только про лекарства.

– А ты бежал бы лучше в хозтовары, рукавицами запасался. Помнишь, как двор подметал? Теперь одним двором не отделаешься, – мстительно заметил Пузин и в воображении нарисовал апокалиптическую картину: все три этажа мусарни маршируют с метлами наперевес. – Нет, ты теперь будешь у меня сортиры уличные чистить. И на москвича управа найдется, не таких ломали. Еще и звезд на погонах недосчитается за превышение, олух.

– Не, ну ты точно дурак, – усмехнулся Дима, в свою очередь представив с метлами городское руководство и лично младшего Пузина, – какая управа? Сам ты олух! О себе бы сейчас подумать, а ты о чистоте сортиров. Жизнь, Влад, – штука хрупкая. Как ваза. Упадет и разобьется.

Пузин напрягся так, что глаза выпучились вполлица, как у гадящего той-терьера, и уставился на Федорова в ожидании разъяснений. Что еще за намеки дешевые? Какие вазы?

Дима нащупал болевую точку и принялся бить прямо в нее:

– Неужели не хватает куриных мозгов понять, что умереть от сердечного приступа в камере так же просто, как и подавиться сухариком? Особенно когда ты ничего не успел нам рассказать. Утром сокамерники проснутся, а ты остываешь с загадочной улыбкой на устах. А дядюшка твой любимый и возразить не посмеет.

Влад, конечно, знал, как убирают свидетелей, в том числе и в изоляторе, но на себя роль жертвы не примерял.