Мартин Смит - Красная площадь

• Название: Красная площадь
• Автор: Мартин Смит
• Издательство: Изд-во „Новости“
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-7020-0821-9

На одном из черных рынков Москвы в результате взрыва сгорает в собственной машине крупный подпольный банкир Руди Розен. При осмотре его квартиры следователь московской прокуратуры Аркадий Ренько выходит на след преступной группы и разоблачает ее…

* * *

Роман завершает трилогию Мартина Круза Смита, две первые книги которой — „Парк Горького“ и „Полярная звезда“ — уже вышли в серии „Мировой бестселлер“.

Главный герой романа, следователь городской прокуратуры Аркадий Ренько, раскрывая загадочное убийство, выходит на банду высокопоставленных преступников, включающую и прокурора Москвы Родионова. Банда сбывает за границу конфискованные в свое время произведения художников русского авангарда.

Роман отличается острой детективной интригой, держит читателя в напряжении до самой последней страницы.

---

Синий цвет предназначался мафии из Долгопрудного, северного бесперспективного пригорода, застроенного домами барачного типа. Синими кружками была помечена сфера их интересов — грузоперевозки в аэропорту Шереметьево и проститутки у гостиницы «Минск». Но главным их занятием была торговля автомобильными запчастями. Автозавод «Москвич», например, находился в синем кружке. Боря Губенко не только поднялся на самый верх в Долгопрудном, но и подмял под себя Люберцы.

Зеленый цвет относился к чеченцам и мусульманам с Северного Кавказа. В Москве их проживало около тысячи, но в случае необходимости по приказу их родового вождя Махмуда сюда прибывали целые вереницы машин с подкреплениями. Чеченцы были сицилийцами советской мафии.

Королевский пурпур сохранялся за собственно московской, бауманской мафией, действовавшей на территории между Лефортовской тюрьмой и Богоявленским собором. Центром ее деятельности был Рижский рынок.

Наконец, коричневый цвет. Он принадлежал ребятам из Казани — скорее стае тщеславных юнцов (из тех, что изобьют и разбегаются), чем организованной мафии. Они совершали налеты на арбатские рестораны, переправляли наркотики и держали на улицах пятнадцатилетних проституток.

Руди Розен был для всех них банкиром. Именно следуя за Руди, разъезжавшим в своей «Ауди», Аркадий смог нарисовать себе эту более колоритную и более темную Москву. По утрам шесть раз в неделю, с понедельника до субботы, Руди следовал по строго установленному маршруту. Сначала поездка в северную часть города, в баню, где заправлял Боря, потом вместе с Борей — в Измайловский парк: полакомиться пирожными и встретиться с люберами. Позже посидеть за чашкой кофе со знакомым из бауманской мафии в гостинице «Националь». Даже пообедать в «Узбекистане» со своим врагом Махмудом. Маршрут современного московского бизнесмена. И неизменно на хвосте — мотоцикл Кима.

Несмотря на поздний час, за окном было еще светло. Аркадию не хотелось ни спать, ни есть. Он чувствовал себя так, как должен был чувствовать себя человек, живущий в стране, где не было ни пищи, ни отдыха. Он встал и вышел из кабинета: на сегодня хватит.

Каждая лестничная площадка была заделана решеткой, чтобы помешать побегу заключенных. «А может, и не только заключенных?» — подумал Аркадий, спускаясь вниз.

«Жигули» стояли во дворе рядом с голубым фургоном для собак. Два ощетинившихся пса были привязаны цепью к переднему бамперу фургона. Считалось, что у Аркадия два служебных автомобиля, но талонов на бензин едва хватало на один, потому как сибирская нефть перекачивалась в Германию, Японию и даже на братскую Кубу, а для внутреннего потребления оставалась лишь тонкая струйка. Кроме того, ему пришлось «раскулачить» вторую машину, сняв с нее распределитель зажигания и аккумулятор, чтобы хотя бы одна была на ходу. Ведь отдать «Жигули» в мастерскую было все равно что отправить машину в кругосветное путешествие, где ее разденут в портах Калькутты и Порт-Саида. К тому же бензин никуда не годился. И ради него стражи государства украдкой переходили от машины к машине с сифоном и канистрой. По этой же причине к бамперу привязали собак.

Аркадий взлез с правой стороны и передвинулся к рулю. Собаки бросались, насколько позволяли цепи, и царапали когтями дверь. Он, мысленно перекрестившись, повернул ключ зажигания. Ого! По крайней мере десятая часть бака. Есть еще Бог на свете!

Два правых поворота — и перед ним палитра все еще освещенных витрин улицы Горького. Что же сегодня в продаже? Песок и пальмы обрамляли пьедестал, на котором возвышалась банка джема из гуаявы. В следующей витрине манекены вырывали друг у друга рулон ситца. В продуктовом магазине была выставлена копченая рыба с нефтяным отливом.

На Пушкинскую площадь выплеснулась толпа. Год назад среди конкурирующих ораторов здесь царили веселое оживление и терпимость. Размахивали дюжиной разных флагов: латвийским, армянским, российским бело-сине-красным, ставшим флагом Демократического фронта. Ныне все они исчезли, за исключением двух: бело-сине-красного и красного — флага Комитета спасения России. Вокруг каждого из них сгрудилась своя тысяча сторонников, старающихся перекричать противную группу. Посередине происходили мелкие стычки: кто-то падал, кого-то пинали ногами или оттаскивали в сторону. Милиция благоразумно жалась по краям площади и у ступеней метро. Туристы наблюдали с безопасного расстояния, стоя у «Макдональдса».

Аркадий свернул во двор с платанами — тихую заводь рядом с морем огней и шумом близлежащей улицы. Во дворе — детская площадка со столиками и стульчиками. Проехав через двор, он оказался на улице, забитой грузовиками. Это были тяжелые, обтянутые брезентом машины военного образца с массивными колесами. Любопытства ради Аркадий посигналил. В одной из машин откинули брезент, и он увидел солдат войск специального назначения — в серой форме, черных шлемах, со щитами и дубинками. «Вооруженные ночные бродяги самого худшего пошиба», — подумал Аркадий.

В прокуратуре ему предлагали современную квартиру в пригороде, в высотном здании для аппаратчиков и молодых кадров, но ему хотелось чувствовать, что он живет в Москве. И такое место нашлось — в трехэтажном доме при слиянии Яузы с Москвой-рекой, позади бывшей церкви, где теперь занимались изготовлением всевозможных растираний и водки. К Олимпиаде 1980 года купол позолотили, но интерьер выпотрошили, чтобы освободить место для оцинкованных чанов и разливочных машин. Интересно, как мастера определяют, какая часть их продукции водка, а какая — спирт для растирания? Или это не так уж и важно?

Убирая на ночь «дворники» и зеркало заднего обзора, Аркадий вспомнил об оставленном в багажнике коротковолновом приемнике Яака. С приемником, «дворниками» и зеркальцем в руках он подумал о продмаге на углу. «Разумеется, закрыт. Или работать, или есть — что-нибудь из двух». Ему вспомнилось вдруг, что когда он последний раз был на рынке, то видел только говяжьи головы да копыта. Ничего другого, словно все остальное провалилось в черную дыру.

Поскольку проникнуть в дом можно было только с помощью кода, кто-то услужливо написал его номер рядом с дверью. Почтовые ящики в подъезде были закопченные — хулиганы всовывали в щели горящие газеты. Поднявшись на второй этаж, Аркадий задержался у двери соседки, чтобы забрать почту. Вероника Ивановна с ясными глазами ребенка и седыми космами ведьмы была, можно сказать, единственным стражем дома.

— Два письма и счет за телефон, — сказала она, передавая почту Аркадию. — Не могла ничего купить вам поесть, потому что вы забыли оставить продовольственную карточку.

Ее квартира была освещена призрачным светом телевизора. Казалось, что весь пожилой люд в доме сидит на стульях или в креслах перед голубыми экранами и созерцает, вернее, слушает с закрытыми глазами мрачного профессора с низким успокаивающим голосом, который волной выливался на Аркадия через открытую дверь:

— Вы, наверное, устали?.. Все устали. Вы, возможно, в смятении?.. Все испытывают смятение. Мы переживаем трудное, напряженное время. Но этот час — час исцеления, воссоединения с окружающими вас положительными силами природы. Мысленно рисуйте их образ. С кончиков ваших пальцев стекает усталость, тело наполняется положительной силой…

— Гипнотизер? — спросил Аркадий.

— Заходите. Это самая популярная программа.

— А ведь я и впрямь устал и запутался, — признался он.

Соседи Аркадия откинулись назад, будто от пышущего жаром камина. Серьезный, ученый вид гипнотизеру придавала бородка, бахромой окаймляющая лицо от уха до уха. Это да еще толстые очки, сильно увеличивающие его проникающие в душу, немигающие, как у иконы, глаза.

— Раскройтесь и расслабьтесь. Очистите свою память от старых представлений и забот, потому что они существуют только в ваших мыслях. Помните, Вселенная стремится проявить себя через вас.

— Я на улице купила кристалл, — сказала Вероника Ивановна. — Его люди торгуют ими повсюду. Вы кладете кристалл на телевизор, и он фокусирует его излучение прямо на вас.

Но, как разглядел Аркадий, на ее телевизоре лежало сразу несколько кристаллов.

— Как вы думаете, это плохая примета, когда легче купить камни, чем еду? — спросил он.

— Если ищешь плохое, то именно его и находишь.

— В том-то все и дело. У себя на работе я только этим и занимаюсь.

Аркадий достал из холодильника огурец, простоквашу и черствый хлеб и стал есть, стоя у открытого окна и глядя поверх церкви на юг, в сторону реки. На близлежащих холмах вились старые узкие улочки, а за церковью скрывался проулок, где все еще выжигали уголь. Позади домов были дворы, в которых когда-то держали коров и коз, что было бы неплохо и теперь. Заброшенными скорее выглядели сравнительно новые районы города. Неоновые вывески на крышах заводов наполовину потухли, так что невозможно было разобрать, что они означают. Сама река была черной и неподвижной, как асфальт.