Александр Кулешов - Ночное солнце

• Название: Ночное солнце
• Автор: Александр Кулешов
• Издательство: «Воениздат»
• Жанр: Роман
• Год: 1981

Книга посвящена жизни и боевой учебе воинов-десантников в современных условиях. В ней прослеживаются судьбы многих героев, отдающих все свои силы и способности великому делу служения Родине.

---

Какое заблуждение!

Наоборот, в условиях ядерной войны моральный дух войск, их энтузиазм, их боевой дух становятся особенно важными. Только люди с высокими моральными качествами, люди, презирающие смерть во имя великой и благородной цели, окажутся способными успешно выполнять задачи в такой обстановке.

Какие же это люди? И Чайковский вспоминал слова еще одного видного военного теоретика — английского полковника Ваукса:

«У русского солдата есть вера и убеждение. Он безгранично верит в коммунизм, Россию и русский образ жизни. Он твердо знает, что единственным желанием его врагов является уничтожение всего того, чем он дорожит».

Спасибо, господин полковник. Точнее не скажешь.

Вот сейчас эти солдаты там, у моста, уже какой час сдерживающие превосходящие силы «противника», подвергающиеся беспрерывному огню, больше суток не спавшие, окажутся в зоне поражающей радиации. Как поведут они себя?

Чайковский приказывает каждые пять минут докладывать ему о радиационной обстановке. Он связывается по радио с командиром приданного танкового полка. Выясняет перспективы. Можно все же рассчитывать на поддержку? Подойдут танки, пусть к более позднему сроку, но к сроку?

Командир танкового полка сообщает, что ядерный удар не прошел для подразделений без последствий, что он подвергается атакам «противника» с левого фланга, что разлив принимает здесь, в низине, угрожающие размеры, и тем не менее он выполнит приказ.

Полковник Воронцов заходит в блиндаж к комдиву с картами в руках.

— Товарищ генерал-майор, — говорит он, — разрешите доложить обстановку на… — Он бросает взгляд на свои карманные, на длинной толстой цепочке, часы: — На двадцать часов пятнадцать минут. Положение тяжелое. Применив ядерный удар, «противник» задержал подход подкреплений, о необходимости вызова которых я докладывал вам ранее…

— Я все это знаю, Воронцов, — перебивает Чайковский, уязвленный последними словами своего начштаба.

— Не сомневаюсь, — продолжает полковник. — Мы имеем исчерпывающую информацию из штаба «северных», от нашей разведки и от командиров атакуемых частей. Положение крайне тяжелое: подразделения майора Таранца, попадающие через… — Он вновь взглянул на часы: — Пятнадцать минут в зону действия радиации, понесут тяжелые потери и вряд ли в состоянии будут удержать свои позиции…

— Что вы предлагаете? — спрашивает комдив.

— Я предлагаю, товарищ генерал-майор, — и начальник штаба склоняется над картой, — силами одного из подразделений капитана Ясенева атаковать левый фланг вертолетного десанта «южных», что на левобережье Ровной. При этом если майор Таранец отойдет ближе к мосту и тем сократит протяженность обороняемых позиций, то капитан Ясенев сможет ударить по «противнику» уже не с фланга, а с тыла.

Вопрос серьезный. Некоторое время командир дивизии, начальник штаба, другие офицеры рассматривают карту, разбирают всевозможные варианты, стараются предугадать возможные действия «противника».

И все это время в блиндаж к комдиву неслышно заходят офицеры штаба, наклонившись к уху полковника Воронцова, что-то шепчут ему и, дождавшись короткого кивка своего начальника, так же неслышно уходят. Сводки, донесения, всевозможные данные поступают в штаб дивизии непрерывно, а офицеры, прочитав их, о главном тут же докладывают начальнику штаба.

Наконец, все взвесив и обдумав, командир дивизии собирается объявить свое решение. Но в этот момент его вызывает на связь начальник политотдела полковник Логинов, который все это время находится в самом пекле — у майора Таранца.

— Слушай, комдив, ты не сомневайся, — говорит он, тяжело дыша, — ребята выстоят! Мост не отдадут. Дождутся своих.

— К вам перемещается радиационное облако, — сообщает Чайковский, но начальник политотдела перебивает его:

— Уже переместилось, — тревожно говорит он. — Гвардейцы поклялись стоять до последнего. — И, словно ему телепатическим путем стало известно все, о чем говорилось на КП, добавляет: — Советую не распылять сил. Не раздевай Ясенева, там тоже могут вертолеты появиться. А мы дождемся танков, дождемся!

Слова Логинова не кажутся комдиву мелодраматичными. Все действительно так, как в хорошем театре, где актеры не просто играют на сцене, а живут жизнью своих героев. Словно все подлинно — и взрыв, и радиационное облако, возможная гибель людей.

Офицеры молча ждут окончания разговора. Генерал Чайковский кладет трубку, оглядывает собравшихся и тихо говорит:

— От Ясенева ничего брать не будем. Пусть остается, где стоит. Гвардейцы Таранца справятся сами. Все свободны. Начальника штаба прошу остаться.

Генерал Чайковский пересказал содержание своего разговора с начальником политотдела Воронцову и устремил на него выжидательный взгляд.

Воронцов усмехнулся.

— Товарищ генерал-майор, — заговорил он своим бесстрастным голосом, — есть законы войны. Они требуют принять то решение, которое подготовил штаб и которое, если бы я даже был плохим физиономистом, утверждаю, вы собирались принять. А то, что говорил полковник Логинов, это, простите меня, область эмоций. Эмоции же на войне противопоказаны.

— Нет, товарищ полковник, — сказал Чайковский, — они нигде не противопоказаны. Я бы сказал, в бою особенно. Воюют даже в наш век люди, а не машины. Ну, а сейчас — учения. И думаю, на учениях особенно важно поддержать солдат, которые хотят сражаться как в настоящем бою. Поверь, тогда они и воевать так же будут.

Воронцов пожал плечами:

— Разрешите идти, товарищ генерал-майор.

Чайковский молча кивнул и взялся за бинокль. Но темнота все сгущалась, и отсюда, с КП дивизии, уже ничего нельзя было рассмотреть в той стороне, где сражались гвардейцы Таранца. Видны были только огненные вспышки и следы трассирующих пуль.

Мысли генерала Чайковского принимают неожиданное направление. Вот Таранец. На редкость хороший офицер. Хладнокровный, твердый, разносторонне подготовленный, опытный. Он словно создан для военной службы. Его надо выдвигать…

Чайковский дает себе слово, что, как только закончатся учения, он сделает все, чтобы майор Таранец получил следующее звание, пошел учиться в академию, стал командиром полка.

Генерал Чайковский выдвинул немало способных офицеров. Он всюду, где можно, выискивает инициативных, думающих офицеров, поддерживает их, помогает продвижению по службе.

Поэтому никто уже в дивизии не удивлялся, когда генерал неожиданно вызывал к себе такого офицера и спрашивал:

— Почему не подаете рапорта о поступлении в академию?

Он редко ошибался в оценке людей, и, как правило, его «выдвиженцы» оправдывали оказанное им доверие.

Забавный случай произошел в бытность его еще командиром полка. Ему доложили, что солдат Новиков просит перевести его в другой род войск, стал часто получать наряды. А пришел из гражданки с отличными характеристиками, грамотами от руководства завода. Да и в военкомате сам попросился в ВДВ.

— Как это просит перевести из ВДВ? — удивился Чайковский. — Почему?

— Ему, говорит, неинтересно служить, скучно, — сообщили командиру полка.

Изумленный таким заявлением, Чайковский вызвал солдата к себе.

— Скучно служить? — спросил он, когда высокий, ладно скроенный гвардеец с полудюжиной значков разрядника по спорту на груди предстал перед ним. Один из значков свидетельствовал, что его обладатель шахматист первого разряда.

— Так точно, товарищ полковник! — твердо ответил солдат. — Неинтересно, мне другое обещали.

— Что, в шахматы не с кем играть? — усмехнулся Чайковский.

Но солдат серьезно ответил:

— А мне партнеры не нужны, товарищ генерал-майор, я композитор. — И, уловив недоумение во взгляде Чайковского, пояснил: — Я первый разряд по шахматной композиции имею.

— Так чем вы недовольны, Новиков? Что вам обещали?

— Мне в военкомате сказали, что в связь определят или в инженерные, мол, у десантников особая техника, там мозговать надо, как лишний грамм веса сократить, как большое в маленькое уложить, но без потерь… Я люблю это дело — у меня на заводе восемнадцать рацпредложений приняли. А тут в пехоту определили, техники никакой…

— Никакой техники? — рассердился командир полка. — На зонтиках прыгаете? По пальцам затяжку отсчитываете? На телегах или пешком двигаетесь? Вам не стыдно, Новиков?

— Так тут все известно, все сконструировано, — промямлил солдат и отвел глаза, — ничего не придумаешь.

— Вот что, рядовой Новиков, — сказал Чайковский, и в голосе его зазвучал металл, — приказываю: в месячный срок внести рацпредложение из любой области, связанной со спецификой воздушно-десантных войск! Не внесете — удовлетворим ваше желание: отчислим.

Как ни странно, этот довольно необычный способ подтолкнуть техническую мысль принес успех. Не прошло и двух недель, как командиру полка доложили, что солдат Новиков настаивает на свидании с ним и уже заработал взыскание за то, что не желает считаться с установленным в армии порядком обращения по службе.