Александр Кулешов - Ночное солнце

• Название: Ночное солнце
• Автор: Александр Кулешов
• Издательство: «Воениздат»
• Жанр: Роман
• Год: 1981

Книга посвящена жизни и боевой учебе воинов-десантников в современных условиях. В ней прослеживаются судьбы многих героев, отдающих все свои силы и способности великому делу служения Родине.

---

Над еще расхлябанными по ранней весне полями, лесами, перелесками, в селе Лесное, в совхозе Прировненском, на железнодорожной станции Дубки — повсюду вились кухонные дымки и дымы костров, звенели песни и веселые голоса.

Солдаты отдыхали…

Не отдыхал командующий «северными» генерал-полковник Хабалов. Со своим штабом он переместился вперед, туда, где дотоле находился КП командира воздушно-десантной дивизии генерал-майора Чайковского.

Уже рыли саперы солидные блиндажи и землянки, связисты тянули провода и устанавливали антенны. Офицеры штаба «осваивали» помещения. А командующий со своим начальником штаба и другими генералами уже вновь склонились над картами, на которых толстые красные стрелы вклинились в синие полушестеренки обороняющегося «противника».

Генерал Мордвинов и другие посредники подводили итоги только что закончившегося эпизода учений.

То же делал и генерал Чайковский со своими заместителями.

Все были довольны, даже полковник Воронцов улыбался, что бывало с ним не часто. Приехали секретарь райкома и директор совхоза поблагодарить десантников за помощь.

Генерал Хабалов урвал время, вызвал на свой КП Чайковского и, неодобрительно спросив, почему у того не начищены сапоги, обняв, сказал:

— Молодец, Чайковский. Как всегда, на высоте. Благодарю. Всем гвардейцам передай благодарность. А этому майору твоему — Таранцу, так? — особую. Пора выдвигать его, пора. — И он укоризненно посмотрел на комдива.

Чайковский улыбнулся про себя, но сказал только:

— Есть!

Учения продолжались, покатившись дальше, на север, принося кому радость и награды, кому — огорчения и разносы.

Вскоре генерал Чайковский и его дивизия вернулись на свои квартиры. И жизнь, армейская жизнь, потекла своим чередом.

До новых учений, сборов, тревог. Обычная беспокойная армейская жизнь.

Глава XVIII

После учений эта беспокойная, хоть и обычная, армейская жизнь казалась Илье Сергеевичу отдыхом.

Все шло хорошо. Ленка, успешно закончив седьмой, перешла в восьмой класс. Со своим Рудиком они выполнили первый разряд, и тренеры пророчили им новые победы.

Дочь была веселой, энергичной, заводилой в компаниях, выдумщицей на всякие (не всегда тихие) мероприятия. Она уже крутила голову одноклассникам, от чего терял голову Рудик. Но была ему по-своему верна, ибо только с ним, если вдвоем, куда-нибудь ходила — в кино, на стадион, на танцы. Беда заключалась в том, что Ленка не очень любила походы вдвоем, предпочитала «коллективные выходы». Рудик отыгрывался на тренировках и соревнованиях: уж тут никто не смел подходить близко, уж тут он один мог держать ее в объятиях, крепко обнимать, кружить, заглядывать ей в глаза.

У Ленки теперь все чаще собирались компании. Приходили парни-восьмиклассники ростом выше Петра, девчонки, которым впору, как он говорил, «только баскетболом и заниматься». Они краснели и молчали, стесняясь Ленкиного отца-генерала, а еще больше ее брата-красавца, парашютиста, спортсмена, героя (история схватки с преступниками не была забыта и передавалась в школе из уст в уста).

В семье Чайковских умели быть деликатными. И Ленка никогда не задавала брату вопросов о Нине. Словно той и не было.

Она молча переживала его боль, наверняка осуждала Нину, возмущалась, но не показывала виду.

Однажды попыталась неуклюже, по-своему помочь. Петр заметил, что в меняющихся по составу компаниях стала неизменно присутствовать красивая, элегантная девятиклассница — Оля. Лена, частенько иронизировавшая по адресу подруг, Олю превозносила до небес: и язык знает, и на рояле играет, и в балетный кружок ходит, и в Иняз поступать собирается, а душевные качества — прямо слов не подберешь…

Несколько раз, уж совсем неумело, Ленка постаралась оставить их вдвоем: то ей нужно было куда-то на минутку сбегать (а минутка превращалась в полчаса), то, пригласив Олю к пяти часам, Ленка опаздывала вернуться и появлялась лишь к шести…

Петр оценил усилия сестры, но со свойственной ему прямотой как-то раз сказал ей:

— Не надо, Ленка, не старайся. Что было, то прошло. Не лечи. Я сам себе лекарство найду. — И, поколебавшись, добавил: — А может, нашел.

Смутившаяся и виновато покрасневшая при его первых словах, Ленка при последних оживилась.

— Тезка моя, да? Скажи — да? — сразу догадалась она.

— Много знать будешь, скоро состаришься, — улыбнулся Петр и щелкнул сестру в нос.

С тех пор Оля бесследно исчезла, зато, когда изредка приходила Лена Соловьева, Ленка прямо не знала, как ей угодить.

И хотя Соловьева не отличалась прозорливостью своей тезки, но и она как-то заметила:

— Слушай, Петро, чего это сестренка твоя меня так полюбила, а?

— А что, — спросил Петр, — ты недовольна?

— Да нет, довольна. Только лучше б ее брат, — простодушно ответила она.

— Ну, нельзя же все сразу, — как всегда, пошутил Петр, — сначала Ленка в тебя влюбится, потом отец, потом уж я.

— Ну как скажешь, Петро, — согласилась Лена без улыбки, — но лучше б в обратном порядке.

Петру теперь Лена стала просто необходима. Приближался срок, когда надо было снова ехать в училище, на «вторую попытку», невесело острил он. И хотя врачи успокаивали его, хотя за минувший год он еще больше укрепил свои знания, зачитываясь учебниками, решая задачи, поглощая всевозможную литературу, так или иначе связанную с парашютизмом, все же психологическая травма от первой неудачи была столь сильна, что Петра ни на минуту не покидало какое-то тревожное чувство. Лена действовала на него как успокоительное лекарство, «как валерьяновые капли».

Так выразилась однажды сама Лена. Она вообще была поразительно откровенна в высказываниях своих чувств к нему. Во всем стыдливая и самолюбивая, здесь она превращалась в маленькую девочку — что на уме, то и говорила.

— Да я знаю, Петро, что плевать ты на меня хотел, я для тебя вроде валерьяновых капель. Тепло тебе со мной, уютно. Способствую хорошему настроению. Укрепляю морально-психологический фактор.

— Кокетничаешь? — Петр неодобрительно смотрел на нее. — Будто не знаешь, что ты для меня.

Это звучало довольно туманно, но обнадеживало Лену, и она радовалась. Она радовалась самым малым знакам внимания с его стороны.

Петр принимал отношение Лены как должное, но грыз себя за то, что не мог ответить ей тем же. Он еще не отдавал отчета, какое место занимала Лена в его жизни. Не понимал. Не знал, что у любви тысячи разных обличий и путей подхода.

Он все вспоминал Нину, свои отношения с ней, переворачивавшие душу.

Он очень рассердился, случайно узнав, что Лена Соловьева ради него, чтоб быть с ним это время, не поехала на очень важные для нее соревнования. Чуть не поссорился с ней из-за этого, но поймал себя на том, что внутренне радуется. Обругал себя эгоистом, «черствяком», не зная, как отплатить Лене, и в смятении чувств, когда, ругаясь на эту тему, они шли какой-то тихой улицей, прижал ее к себе, обняв за плечи, и поцеловал в щеку.

Реакция Лены была неожиданной. Она резко оттолкнула его.

— Любить не прикажешь! — яростно прошептала она, в глазах ее стояли слезы. — А жалеть себя не позволю! Понял? Я тебе не жучка у ноги! Приласкал! Не смей больше… — И убежала.

Петр так и остался стоять в растерянности. Потом сообразил и устыдился.

На следующий день они встретились как обычно. Но с тех пор Петр с удивлением обнаружил в себе новое чувство к своей подруге, которое после некоторого размышления определил как нежность. Впрочем, проявлять ее после того случая он остерегался.

И вот наступил день отъезда.

Накануне все словно сговорились, чтобы иметь с ним «решающий разговор».

Первой, и, как всегда, неумело, с ним говорила Ленка.

— Ну, Петр, после экзаменов я тебя таким обедом встречу — ахнешь! Я думаю, не пойти ли мне в кулинарный техникум! А? Ты заметил, как я прогрессирую. Вам сразу голубые береты дадут? И вообще отпустят после зачисления?

Петр улыбнулся, обнял сестру:

— Черт с ним, с обедом, Ленка. И оркестров не надо. Встретите меня с Рудиком на вокзале. Вообще, Рудик — это серьезно, я давно хотел поговорить с тобой о нем поподробнее.

Это была военная хитрость. Как только разговор заходил о Рудике, да еще в серьезном ключе, Ленка краснела и спешила куда-нибудь убежать. Так что в беседе с ней «училищную тему» Петр снял быстро.

С отцом, с которым он, наоборот, поговорил бы об этом подольше, разговор оказался коротким.

Илья Сергеевич вернулся в тот вечер пораньше.

— Все? — спросил он за ужином. — Чемодан уложил, билет взял, документы не забыл?

— Все в порядке, отец, готов в поход! — Петр старался говорить беззаботным тоном, что ему не очень-то удавалось.

Но Илья Сергеевич делал вид, будто ничего не замечает.