Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

• Название: Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания
• Автор: Валентин Фалин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06561-2

Центральное место в воспоминаниях В. М. Фалина отводится острейшей борьбе, которая шла вокруг одной из самых сложных послевоенных проблем – германского вопроса. Автор рассказывает также о принятии руководителями Советского государства решений по таким затрагивающим судьбы всеобщего мира вопросам, как войны в Корее и в Афганистане, урегулирование кубинского и ближневосточных кризисов, события в Чехословакии в 1968 г., и многим другим, впервые открывая завесу секретных маневров ведущих советских и зарубежных деятелей.

---

Вашингтон прощупывал с приходом к власти Дж. Кеннеди многое. Скажем, как прореагировала бы Москва на налет «ВВС националистического Китая» против ядерных объектов КНР? Был ли бы приведен в действие союзный договор с Пекином 1951 г.? Или как «в перспективе», с учетом деколонизации и пр., может выглядеть карта Земли, где американские зоны высокого давления и низкого давления советские или наоборот.

Задержавшись у кубинской грани Бермудского треугольника, Соединенные Штаты и Советский Союз протрезвели. Дж. Кеннеди держит речь в Вашингтонском университете: США не могут изменить на свой манер окружающий мир, они должны научиться жить в согласии с ним. Советскому Союзу обещаны пересмотр обращения с его интересами и американской позиции в холодной войне, поправки к ультимативной политике США в целом, ставящей другую сторону перед дилеммой – унижение или атомная война. Наша оценка выступления президента, как она докладывалась Н. С. Хрущеву и А. А. Громыко, – расставание с догмами дорого достанется Дж. Кеннеди. Никто и в мыслях не держал далласовской трагедии. Хотя, возможно, прямой взаимозависимости и не было.

Договоренность о прекращении ядерных испытаний в трех средах (5 августа 1963 г.) – пожалуй, оптимальное на тот момент добро, которым было беременно худо. Остается глубоко сожалеть, что переговорщики престижную арифметику не подчинили политической математике. Дж. Кеннеди настаивал на 8-10 инспекциях на месте в год, Хрущев соглашался на 3–5. Сблизиться не успели, так как услужливые модераторы предложили данайский дар – не распространять запрет на подземные испытания. Будь иначе, вполне могло случиться, при условии, конечно, выполнения принятых обязательств, что проблема ядерного оружия стояла бы ныне по-другому.

Под германским углом зрения договор об испытаниях также знаменовал известный этап развития. ГДР без формального ее признания Западом вводилась в единое с великими мира сего правовое пространство. Не преувеличу, заметив, что «зондирующие контакты» 1962 г. подготовили почву для взятия этого перевала. Не слишком густой навар, но лучше, чем никакой.

Со стороны трудно себе представить, чем мне только не приходилось до этого заниматься. Вот МВД пересылает грубо сколоченный ящик с сопроводительным пакетом: «По принадлежности, в МИД СССР направляются зубные протезы служащих вермахта, осужденных за военные преступления…»

Эти служащие давным-давно вернулись в Германию. Кто-то не дожил до освобождения. Протезы в посылке россыпью без указания владельцев. Что прикажете делать вот с таким отзвуком бездумного исполнения жестокосердных инструкций? Возвращаю в МВД с рекомендацией действовать через Красный Крест. Чиновник в разговоре по телефону признается: забыли в 1955 г. про протезы; пять лет спустя случайно на них наткнулись; подумали, может быть, МИД заинтересуется.

Пробелы в памяти и рассеянность – явление очень даже человеческое. В 1961 г. первый секретарь посольства ФРГ просит его принять. В согласованное время он у меня. Едва поздоровавшись, строгий, подтянутый гость чуть театрализованным голосом выводит:

– Мне поручено вручить вам…

Его рука опускается в портфель, ворошит содержимое, но нужной бумаги нет как нет. Лицо первого секретаря розовеет. Он для чего-то протирает очки и чуть слышно произносит:

– Забыл… вербальную ноту забыл.

– О чем, простите, в ноте речь?

– Я должен был заявить вам протест…

– Протест заявить никогда не поздно. Если вам от этого полегчает, считайте, что протест вы заявили; я к нему отнесся с резервом. По поводу чего протест?

– С вашего согласия я пришлю вам его по почте.

Ни в записи беседы не стал расписывать конфузную историю, ни кому-то рассказывать о ней. Когда первый секретарь, выросший к тому времени до посла, давал прощальный прием, спрашиваю его:

– Не припоминаете нашу первую с вами встречу?

– Сколько лет прошло, но по сию пору меня в жар бросает, стоит вернуться в мыслях к тому вечеру. Я ведь долго старался избегать попадаться вам на глаза.

Мило посмеялись. С кем не случается.

Гораздо хуже, если забываются военные. Причем не на своей территории, а последствиями должны заниматься дипломаты.

Из множества нарушений американскими военными самолетами воздушного пространства ГДР два закончились трагически. После второго инцидента Вашингтон потребовал доказательств, что сбитый самолет действительно занимался разведывательной деятельностью (советское заявление), а не отклонился невзначай от курса в сложных метеоусловиях (версия США).

Через Генеральный штаб запрашиваю подробные данные. Сбитый самолет был оснащен для разведки. При падении фото – и радиометрическая аппаратура разрушилась. Подполковник, оставшийся в живых и помещенный в советский госпиталь, не отрицает, что экипаж выполнял задание командования, но, ссылаясь на устав, от любых уточнений уклоняется.

Прошу наших военных выполнить эксперимент – проявить пленку, которая считается засвеченной, и попытаться дешифровать ленты самописцев, любых имевшихся на самолете приборов. На следующий день в моем небольшом кабинете полно высших и старших офицеров. Эксперимент удался – у нас в руках широкоформатные кадры, зафиксировавшие электронные сигналы советских и гэдээровских постов наблюдения за воздушным пространством. На мой соответствующий вопрос дается справка: нет, из центрального или южного коридора, по которым осуществляется авиасообщение с Западным Берлином, подобные данные снять нельзя.

– Что ж, придется делиться доказательствами с Вашингтоном. Какой из снимков, перейдя в руки другой стороны, нанесет нам наименьший ущерб?

– Ни в коем случае фотокадры не должны попасть к США. Любой из них стоит жизни пары летчиков, – заявляет генерал, старший группы.

– Это будет решать Хрущев, который держит вопрос на контроле. Пока не последовала команда отдать все, определитесь, где меньшее зло.

Представители США два или три кадра получили. Дж. Кеннеди на этом инцидент закрыл, воздав должное своим подчиненным, которые и его потчевали «отвлекающими заявлениями». Последовал приказ, если мы были правильно информированы, запрещавший самолетам ВВС США подлетать ближе чем на 30 миль к границе ГДР.

В январе 1965 г. я на три с половиной года распрощался с 3-й Европой. Стал руководить группой при министре, а затем заведовать 2-м Европейским отделом. От германской проблемы, в ее европейской и мировой проекции, никуда не укроешься, но повседневные немецкие заботы перешли к другим.

Кого будет недоставать, уйдя из 3-го Европейского отдела, так это собеседника типа советника Хартлиба. Необычайный был дипломат. Стоило ему перевоплотиться в оракула, и вы пробуете на вкус тонкости боннской политической кухни:

– Китай окрепнет и предъявит вам счет. Вашей основной тревогой станет Дальний Восток. Федеративная Республика терпеливо подождет, пока советско-китайское противоборство не накалится до крайности, и от нашего благоволения будет зависеть, в чью пользу склонится чаша весов. Тогда-то Бонн продиктует вам свои требования. Посмотрим, сможете ли вы их отвергнуть.

Советник посольства ФРГ, не вахтер это говорил. Не слушать его нельзя, даже если не всегда хотелось.

Опускаю не одни детали, но целые разделы работы руководителем «тайного совета» при министре и заведующим 2-м Европейским (британским) отделом МИДа. Польза от знакомства с классиками дипломатии была. Ведь все познается в сравнении. И не только, скажем, Федеративной Республики с Великобританией или Канадой. Немало говорило сопоставление наших политических деятелей, парламентариев, отраслевых министров с Г. Вильсоном, П. Трюдо, Дж. Брауном, лордом Чалфонтом, постоянным заместителем в Форин-офисе Гринхиллом. А возьмите московское созвездие послов из британской гирлянды! Каждый второй – поэт.

Именно работе во 2-м Европейском отделе я был обязан знакомством с рядом выдающихся советских ученых – П. Л. Капицей, Н. Н. Семеновым, М. А. Лаврентьевым, М. В. Келдышем. У П. Л. Капицы бывал дома и в институте, наслышался от него всякой всячины о его передрягах со Сталиным, Берией и пр. Спорили с участием другого нобелевского лауреата Н. Н. Семенова – кончатся ли войны на бедолаге Земле, если удастся овладеть управляемым ядерным синтезом.

Несмотря на кратковременность работы на британском направлении, сделать можно было значительно больше, если бы а) не отвлечения на ближневосточные и чехословацкую проблемы и б) несчастливое соперничество и капризы в советском руководстве.

На Громыко его британский коллега Дж. Браун действовал как красная тряпка на быка. И не потому, что неотъемлемыми аксессуарами Дж. Брауна были красный галстук и красные носки. По-видимому, что-то засело у моего министра во время поездки с Хрущевым в Великобританию и его «разночтений» с тамошними лейбористами.