Александр Изотчин - День учителя

• Название: День учителя
• Автор: Александр Изотчин
• Издательство: ACT
• Жанр: Роман
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-094539-9

Главный герой книги — Андрей Мирошкин дитя лихих 90-х, неудачливый любовник, несостоявшийся ученый, учитель истории. Жизнь ставит перед ним непростые для решения задачи: как выбиться из провинциального городка в Москву? Как получше устроиться в жизни? Послекризисная Москва 1998 года неласкова к недотепам-провинциалам. Чем придется пожертвовать герою ради своих амбиций? И стоит ли цель такой жертвы?

---

Прошел месяц, в который они все более и более отдалялись друг от друга. Она больше не звонила ему сама, свидания стали редкими и не приносили никакой радости, встречаясь, он обвинял ее в холодности и в том, что она его избегает. Она оправдывалась большой занятостью, но искренности в ее фразах не было. Оба устали друг от друга. Мирошкин больше не мог говорить ей ласковые слова, и возмущало его вовсе не то, что Ирина теперь проводила с ним меньше времени, нет, его мучили подозрения, что она проводит это время с кем-то другим. Или другими?! Лаврова «обрадовала», что скоро они будут видеться еще меньше, — она собралась заниматься спортом, походить «на тренажеры», сбросить вес. От этих слов повеяло желанием начать новую жизнь. И Мирошкин чувствовал — в эту будущую жизнь он не вписывается. Ее родители на просьбы пригласить Иру к телефону манерой разговора демонстрировали свою антипатию. «А что тут странного? — удивилась Ирина. — Да, твои звонки раздражают моих родителей. Они вообще считают, что ты слишком часто звонишь. Их не могут радовать звонки человека, который доводит их дочь до слез, человека, с которым их дочь несчастна из-за его несносного характера».

Однажды Андрей не мог добиться Лавровой весь вечер. «Она на работе», — отвечали ему по телефону. Но в «Задруге» также никто не снимал трубку. Мирошкин звонил Лавровым до одиннадцати вечера, но так и не смог переговорить с Ириной. Звонок на другой день на работу также ничего не дал — Лаврова холодно сообщила ему, что пришла с корпоратива в половине первого и не стала ему звонить: «Воспитанные люди, Андрей, не беспокоят окружающих телефонными звонками после десяти. Тем более что звонивший представился, и ему вполне может перезвонить тот, кому он звонил. Если, конечно, у него будет возможность. Или желание. А сейчас я не могу говорить — работы много». Андрей просил ее позвонить вечером, после работы, в любом часу ночи, когда бы она ни пришла. Он даже махнулся дежурствами. Ирина не позвонила. И тогда Мирошкин решил ей тоже не звонить. Прошла неделя. Андрей вдруг понял, что может легко обходиться без Ирины, он начал посматривать на других девиц, даже с одной познакомился, хотя и не стал продолжать общение. Прошло еще несколько дней, образ Лавровой все больше стирался из памяти, как бы затуманивался. Иногда на него накатывали воспоминания о лете. «Наверное, надо ей позвонить, — думал тогда Андрей. — Но зачем? Что я получу? Нервы? Унизительные телефонные разговоры? Отсос на грязной лестнице как милостыню? Надоела эта тягомотина! Даже если все наладится, что в будущем? Брак с женщиной, которая будет вся в работе, не сможет мне родить детей. Чего за нее держаться? Больная, бесплодная, после аборта — наверняка, и нищая с репутацией шлюхи! Но, с другой стороны — какое тело! И как с ней хорошо спится. А бесплодие?! Так ведь аборт она сделала от тебя! Ох, запутался и не знаю, как быть. В общем-то, она мне безразлична. Надо учиться, диплом писать». В реанимации чувства перестал помогать даже одно время практиковавшийся им просмотр Лавровских произведений стихотворного и эпистолярного жанров, которыми была набита монография Эккехарда Клюга.

С дачи вернулась Нина Ивановна. «Сезон» закончился. Мирошкина охватило элегическое настроение — все казалось тщетным и проходящим. Нетленной казалась только дипломная работа о принце Густаве, за которую Мирошкин теперь засел с удвоенной силой. Начавшаяся практика в школе только стимулировала его. Школа?! Нет, это не для него! Ночи во время дежурства в фирме он проводил, обложившись книгами и конспектами, в свободное от практики и работы время не вылезал из библиотеки. Лаврова почти отошла в разряд фантомов, готовясь занять место рядом с образами Мешковской, Тенитиловой, Ильиной и «проч.», и «дыр». Но вот однажды, это было уже в ноябре, когда Мирошкин, просидевший в библиотеке вплоть до ее закрытия, возвращался домой, он встретил Лаврову. Точнее, Лаврову и тощего парня в черном длинном пальто и с большой сумкой через плечо. Они шли от метро впереди Мирошкина, тот — в черном пальто — обнимал Ирину, ее голова демонстративно-доверчиво покоилась на его плече, а сзади по спине молодого человека болтался хвост темных длинных волос, стянутых резинкой. Пара громко, даже слишком, обсуждала какие-то проблемы на работе. Андрей сразу понял, это — художник. Лаврова была одета в такое же длинное, но белое пальто. Кашемировое. Мирошкин подумал, что эта дорогая вещь сильно контрастирует с одетой через плечо старой сумкой девушки. На ногах у Ирины были туфли, совсем не по погоде, что еще более усиливало ощущение инородности подарка Самсонова по отношению ко всему остальному гардеробу секретаря издательства «Задруга».

Они не заметили Мирошкина — он остановился, не доходя до своего дома, дождался возвращения художника, проводившего Ирину до подъезда и потащившегося обратно к метро. Сердце у Мирошкина стучало, ноги дрожали. Зато бегло оглядевший его новый возлюбленный Лавровой был счастлив, он улыбался и, казалось, слабо соображал. «Действительно, не от мира сего, — подумал Андрей. — И на кого променяла? Мозгляк. Педик какой-то. Хвост, волосы сальные!» Но к своему сопернику он не испытывал ненависти: «Такой же наивный дурак, как и я». При воспоминании же о Лавровой все в нем клокотало. «Не могла просто сказать, что разлюбила. Сволочь! Да он, наверное, не единственный, который был у нее за это время. Путалась, с кем попало. А я-то! Жениться хотел. На этой бл…и из подвала. Похудела, коротко постриглась. Ничего интересного. Почему я считал ее красавицей? Хорошо, что все кончилось. Главное, чтобы ничем не заразила». Но «хорошо» ему не было. Хотелось как-нибудь отомстить, уязвить Ирину, хотя у Мирошкина и не было доказательств того, что она ему изменяла. По крайней мере в то время, когда они были по-настоящему вместе.

Два дня Андрей продумывал планы мщения и наконец начал всерьез склоняться к идее ночью подойти под ее окна и спилить одну из берез, посаженных «Заболотским дедушкой Гришей». Именно одну, чтобы ей было понятно! Этот план нравился тем, что он был вроде бы лишен уголовщины и действительно позволял задеть Лаврову. Сидя на унитазе, Андрей присмотрел пилу, лежавшую под ванной. Он не знал, в каком состоянии находится инструмент, не представлял, как сможет спилить толстое дерево, не задумывался о том, удастся ли совершить «злодейство» незаметно, и как так получится, что береза упадет не на окна дома и не на стоявшие во дворе автомобили. Зато он представлял себе утро, Лаврову, выходящую из подъезда и обнаруживающую спиленное дерево — ее березу. Ох как ей будет больно, как она будет смотреть глазами, полными слез, на его окна, а он… Он будет, обязательно будет стоять в это время у окна и презрительно улыбаться…

Нина Ивановна легла спать в одиннадцать вечера. Андрей сходил в туалет и, вынеся в коридор пилу, положил ее в полиэтиленовый пакет. Теперь нужно выждать пару-тройку часов, пока угомонятся жильцы его и лавровского домов, и «пойти на дело». Андрей попытался заняться дипломом — бесполезно, нервы. Он включил телевизор и начал блуждать по каналам в поисках чего-нибудь интересного. По большей части каналов шли программы и фильмы для взрослых, и, учитывая, что Нина Ивановна спала за тонкой стенкой, Андрей постеснялся тревожить ее сон звуками, которые издавали телевизионные бабы с огромными, как бы надувными сиськами. «У них у всех силикон», — с высоты обладательницы красивого бюста как-то поставила диагноз Лаврова. Ох, эта Лаврова! Наконец Андрей остановил свой выбор на хит-параде отечественных клипов. «Я не буду тебя больше жда-а-ать и надеяться робко на чу-у-до», — дрыгал телом Влад Сташевский — явный фаворит программы. «Как он похож на этого… На Иркиного хахаля», — подумал Андрей. На улице раздался истошный женский крик. Мирошкин подошел к окну и увидел, что во дворе собирается толпа народа. «У ее подъезда», — сообразил он. Из своей комнаты появилась Нина Ивановна, уже одетая: «Не спишь, Андрюша? Чего-то кричат, народ собрался. Пойду посмотрю». Она надела пальто и вышла. Во двор въехали «скорая помощь», милиция. Андрей не мог понять, что происходит, — сбежавшиеся люди мешали рассмотреть, да и угол обзора из окна был не тот. Наконец «скорая» задом выкатилась на Волгоградку и понеслась прочь. Жильцы окрестных домов начали разбредаться по квартирам. Вернулась Нина Ивановна: «Девушку ограбили из дома напротив. Поздно возвращалась. Когда подошла к подъезду, сзади ударили по голове. Видно, от метро вели. Голова пробита, лицо в крови — попала об угол двери, все зубы вылетели. Мать заволновалась, что ее долго нет, выглянула в окно, а она там лежит. Пальто сняли, говорят дорогое — небось все в крови вымазали. Сумку забрали. Но вроде бы жива. Да, страшное время…» Нина Ивановна ушла к себе. Андрей выбрался в коридор и вернул пилу под ванну. «Как же хорошо, что я никуда не пошел, — думал он. — Как же хорошо, что хозяйка была дома. Еще меня бы обвинили, а так — железное алиби. Нет, надо кончать с сантиментами. Закрыли тему и забыли».