Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

• Название: Дар волка. Дилогия (ЛП)
• Автор: Энн Райс
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: Электронная книга

ДАР ВОЛКА / The Wolf Gift (2012)

Молодой репортер Ройбен Голдинг по заданию своей газеты отправляется в уединенное поместье на берегу Тихого океана. Не в силах устоять перед красотой и обаянием владелицы поместья Мерчент Нидек, Ройбен проводит с ней страстную ночь. Все его планы провести жизнь вместе с этой удивительной женщиной в этом удивительном месте рушатся уже на следующее утро. Очнувшись после жестокого нападения на поместье, Ройбен обнаруживает мертвое тело своей возлюбленной и страшные раны на своем теле. Долгое время он не может вспомнить подробностей случившегося, но его тело начинает неуловимо меняться…

ВОЛКИ НА ИЗЛОМЕ ЗИМЫ / The Wolves of Midwinter (2013)

В поместье Нидек-Пойнт пришла зима. Феликс Нидек решает организовать для местных жителей рождественский праздник. Для Ройбена Голдинга это Рождество станет особенным, ведь впервые он встретит его в обличье морфенкиндера и по их старинным обычаям. В один из спокойных зимних вечеров Ройбен видит призрак Марчент Нидек бывшей владелицы поместья. Она пытается заговорить с ним, но ей никак не удается прорвать барьер между мирами. Встревоженный, что Марчент не может найти дорогу в Верхний мир, Ройбен вынужден обратиться к Лесным джентри магическому народу, обитавшему на территории Нидек-Пойнта задолго до появления первых людей. Вот только можно ли им верить?

---

Ему хотелось победить это животное, мощное, большое, которое убило собаку Гэлтона, этого могучего зверя, который спрятался глубоко в лесу, вместе со своими тремя отпрысками, которые уже сами стали крупными кошками. Глубоко дышали во сне, уже готовые оставить мать и отправиться в мир. Их запахи, смешанные с другими, проникали в его ноздри.

Ему надо идти. Он не может противиться этому. Иначе голод и нервозность станут просто нестерпимы.

Наклонившись, он снова поцеловал Лауру, осторожно, чтобы не поранить, мягко, очень мягко прикоснувшись лапами к ее лицу.

— Жди меня у камина. Не замерзай. Обещаю, я долго не задержусь.

Выйдя из круга света, окружавшего дом, он побежал по полному жизни, шепчущему лесу, на четырех, с такой скоростью, что едва видел что-либо вокруг. Запах кошек тянул его, будто дрожащий от напряжения канат.

В глубине леса секвой ветер с океана стих, а дождь стал едва различимым туманом перед глазами.

Подбираясь к спящей кошке ближе, он поднялся на нижние ветви деревьев, почти так же быстро, как на четырех по земле. Оказался над логовом кошки, и она, видимо, почуяв его запах, проснулась, зашуршав подлеском и предупредила котят, издав тихий рык и шипение.

Он знал инстинктивно, что будет делать кошка. Припадет на лапы, ожидая, что он пробежит мимо, а затем оттолкнется изо всех сил своими мощными, как у лани, ногами, чтобы попытаться ударить сзади. Попытается вонзить зубы в загривок, чтобы раздробить позвоночник, лишив подвижности, а потом разорвать горло. Он видел это, видел так, будто образ действий кошки был записан в ее запахе.

Бедное, храброе и неразумное животное, которому суждено стать добычей человека-зверя, способного перехитрить ее, а потом победить в открытом бою. От этой мысли его голод и неистовство лишь возросли.

Он был рядом с логовом, и котята, большие, весом в двадцать пять — тридцать килограммов каждый, выскочили из-под влажной листвы и хвои. Их мать припала к земле, готовая к прыжку. Мощный зверь, коричнево-желтый, весом килограммов в семьдесят, явно понимающий, что ему грозит опасность. Чует ли она по запаху, кто он такой?

«Если чуешь, то ты лучше меня это знаешь», — подумал он.

Издал громкий рык, честно предупреждая противника, а потом перепрыгнул с одного дерева на другое, прямо перед ней, провоцируя ее на бросок.

Она попалась на приманку, и, как только она прыгнула, резко развернулся и обрушился на нее, обхватывая рукой ее мощную шею и впиваясь в мышцы шеи клыками.

Никогда еще он не сталкивался с таким могучим и крупным созданием, наполненным до краев инстинктом выживания. Отчаянно рыча, они покатились по земле, его лицо было прижато к густой и пахучей шерсти. Они боролись, катаясь среди колючего кустарника и мокрых листьев. Ройбен снова и снова вонзал клыки, раня животное, приводя его в неистовство, а потом вырвал зубами толстый клок неподатливого мяса, еще живого, с такой силой, на которую только были способны его челюсти.

Кошка не собиралась сдаваться. Ее длинное мощное тело дернулось, она начала брыкаться мощными задними лапами. Низко заскулила, а потом издала яростный вопль. И, лишь оседлав ее и впившись когтями левой лапы в горло, он смог убить ее, пронзив мягкие ткани шеи и сомкнув когти на позвоночнике.

Ее плоть и кровь отныне принадлежали ему. Но на смену матери пришли котята. Они окружили его и начали надвигаться. Крепко ухватив зубами тело их матери, он запрыгнул на толстую ветку старой секвойи и с легкостью забрался туда, куда котята забраться не могли. Так приятно было чувствовать эту боль в челюстях, таща наверх добычу. Тяжелое тело кошки стучало по его груди.

Устроившись высоко, на переплетшихся толстых ветвях, он спугнул оттуда птиц. Лишь зашуршали крылья по веткам и хвое.

И медленно принялся поедать горячую плоть кошки, откусывая большие куски пряного на вкус мяса и лакая соленую кровь. Внизу кружили котята.

Насытившись, он некоторое время глядел на разъяренных котят внизу. Их желтые глаза блестели в темноте. Он слышал их низкий рык.

Переложил мощное тело их матери на левую лапу, так, чтобы откусывать от мягкого живота, и впился зубами в сочные мягкие ткани.

Он будто опьянел, поскольку у него была возможность есть до тех пор, пока голод не исчезнет. Просто исчезнет. Откинулся на поскрипывающие ветви и прикрыл глаза. Дождь окружал его приятной серебристой пеленой. Он поглядел вверх, и небеса открылись, будто взрезанные лучом лазера, он увидел луну, полную луну, бессмысленную и неуместную, при всей ее красоте, плывущую в венце из облаков на фоне далеких звезд.

И вдруг почувствовал искреннюю любовь ко всему, что его окружало, — к блеску луны и искрам света вокруг нее, к огромному лесу, давшему ему совершенное убежище, к дождю, несущему серебряный свет небес к сверкающей чаше, в которой он лежал.

В нем запылало пламя, вера в то, что существует сознательная Сила, приводящая в движение все, созданное ею, наполняющая все это любовью за пределами его, Ройбена, понимания.

Он не испытывал жалости к котятам, нервно кружащим внизу, во тьме. Он подумал о жалости, да, но не испытал ее. Он стал неотъемлемой частью мира, в котором такое чувство не значит ничего или почти ничего. В конце концов, может ли возникнуть жалость в этих кошках? Они бы порвали его на части, если бы могли. Будь у нее такая возможность, их мать сожрала бы его. Их мать, которая грубо оборвала счастливую жизнь собаки Гэлтона. Должно быть, Ройбен тоже показался ей легкой добычей.

Ужас в том, что он оказался страшнее всего, что могла видеть в своей жизни эта кошка, так ведь? Наверное, даже медведю не одолеть его. Но это можно будет проверить со временем. Дрожь предвкушения, охватившая его, заставила его рассмеяться.

Насколько же люди ошибались, говоря о вервольфах, представляя их существами, постепенно скатывающимися в бездумное безумие. Вервольф не был волком и не был человеком, а представлял собой лишь отвратительную помесь того и другого, значительно более сильную, чем каждая из составляющих.

Но сейчас, в этот момент, это не имело значения. Язык мыслей был… просто языком мыслей. Как можно доверять языку? Слова, будто чудовища, они ужасны, отвратительны. Слова, которые он совсем недавно написал Билли, чем они являлись, как не невесомыми пленками, слишком слабыми, чтобы передать живую силу, запах и пульс существ.

Большая кошка, мертвая кошка, кошка, которая убила теплое и ласковое существо, каким был пес Гэлтона. Мертвая. Ни на секунду не жалею!

Он наполовину дремал. Выдрал большой кусок из живота кошки и принялся высасывать кровь, будто сироп.

— Прощай, Сестра Кошка, — прошептал он, облизнув ее скалящуюся пасть, проведя языком по ее зубам. — Прощай, Сестра Кошка, ты сражалась достойно.

И отпустил ее тело, его добычу. Она полетела вниз, ниже, ниже, сквозь ветви, и упала на мягкую землю, посреди ее потомства.

Мысли бродили в его голове. Если бы только он мог взять Лауру с собой, в этот блистающий мир, крепко держа ее в руках. Ему снилось, что она рядом, в безопасности, тоже спит, как и он. Влажный ветер шуршал ветвями, мириады крохотных существ шуршали и трепетали вокруг, убаюкивая его.

Что же с голосами издалека, которых он не слышит? Не зовет ли кто-то его, из городов, что на севере или на юге? Никто не спасается от опасности, не зовет на помощь? С мрачной гордостью он почувствовал, как растет его сила. Как долго, сколько ночей он сможет не обращать внимания на голоса? Сколько ночей сможет избегать этой «самой опасной игры»?

Но он что-то слышал, сейчас!

Что-то, что пронзило закрытые хвоей врата его убежища.

Кто-то

в опасности,

ужасной опасности! И он знает этот голос!

— Ройбен! — раздался хриплый крик. — Ройбен! Предупреждаю, не подходи больше ни на шаг!

Смех. Низкий, злобный смех.

— Да ну, маленькая женщина, неужели ты собираешься убить меня этим топором?

21

Он бежал сквозь лес на четырех, огибая деревья, с такой скоростью, с которой еще ни разу не бегал.

— Милая, ты лишь делаешь все намного проще для меня. Ты и представить себе не можешь, как мне отвратительно проливать кровь невинного.

— Уходи от меня. Уходи от меня!

Запах зла не вел его, поскольку его просто не было. Его вели запах и голос Лауры.

В два прыжка он перемахнул широкую террасу, мощенную плитами, схватился за дверь и дернул всем весом, вырывая замки из дерева.

Шагнул вперед, на деревянный пол, и захлопнул дверь, не оглядываясь.

Лаура стояла, дрожащая и перепуганная, слева от огромного камина, сжимая обеими руками деревянную рукоять топора.

— Он пришел, чтобы убить тебя, Ройбен! — глухо сказала она.

Напротив нее, справа, стоял невысокий худощавый подтянутый мужчина, темнокожий, с азиатскими чертами лица. На вид ему было лет пятьдесят, у него были короткие неухоженные черные волосы и небольшие черные глаза. На нем была серая куртка и брюки простого покроя, и белая рубашка, расстегнутая у воротника.