Коллектив авторов - Приключения 1972-1973

• Название: Приключения 1972-1973
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1973

В новом сборнике читатель найдет произведения как уже известных ему...

---

Я не знаю, как бы действовал один, без Ромашки. Она знала все тропинки в селах, почти всех жителей – в лицо, и главное, что меня больше всего удивляло, – ее окрику подчинялись все собаки в округе, даже самые дикие, самые злые. Ромашка и сама не могла объяснить такую власть над собачьим племенем. «Просто я их люблю, они это чувствуют», – ответила она на мой вопрос.

Большое дело лесозаготовок нас захватило целиком. На ремонте узкоколейки не хватает лопат – надо их достать и привезти. В ларьке леспромхоза нет махорки, на второй лесосеке заболел инструментальщик, на дальней делянке мало лошадей. Надо идти в Глушчу, в села, на хутора, добиваться, требовать, просить, уговаривать, разъяснять. Время не ждет – пароходы еще стоят.

Несколько раз в день мне приходилось выступать перед лесорубами, комсомольцами, крестьянами. Ведь радио тогда на селе еще не было, газеты приходили с большим опозданием, и, чтобы разбить кулацкие сплетни и антисоветскую клевету, применялось главное оружие – живое слово агитатора.

Ромашка внимательно слушала каждое мое выступление, и мне приходилось часто менять вступительную часть – о международном положении – из‑за нее, постоянного слушателя, серьезного и молчаливого. Когда же мы переходили к текущим вопросам – инициативой овладевала Ромашка. У нее удивительная память; без шпаргалок она называла количество работников в каждом дворе, знала, у кого годится для вывозки лошадь, помнила, как выполняются каждым обязательства по лесозаготовкам. Спорить с ней было невозможно – она помнила все цифры и факты. Люди или умолкали, разводя руками, или же соглашались.

После таких собраний мы долгоеще говорили с комсомольцами и деревенской беднотой – все они были сейчас мобилизованы на лесоповал. А после бесед в избах и перекуров на завалинках мы с ней шли на узкоколейку – проверить, как идет ремонт последнего километра пути, таскать вместе с ребятами шпалы для дороги, забивать, скрепляя рельсы, под веселый перебор гармошки железные костыли.

Изредка к нам наведывались пограничники, сообщали последние новости. Конному патрулю удалось обнаружить бандитов Ясючени в лесу, и в перестрелке убит их проводник. Осталось у них теперь всего пять человек, да и те бродят с опаской: тропинок через чащи и болота не знают. А розыскная собака заставы взять след беляков не смогла: обработан какой‑то жидкостью. Но недолго будут ступать по советской земле враги – нет у них опоры ни в селах, ни на хуторах, даже кулаки боятся помогать бандитам, берегут свою шкуру.

К вечеру третьего дня нашего пребывания в Глушче лес пошел на станцию, узкоколейка заработала без остановки. На железнодорожной линии началась погрузка в эшелоны для Ленинграда.

Нормальная жизнь устанавливалась в Глушче. Еще где‑то отсиживались последние бандиты, отброшенные с дороги, в сторону. А с рассветом начинали звенеть пилы и стучать топоры в лесу, к полудню задорно гудели паровозики узкоколейки, ведя груженые составы, к вечеру шла другая музыка: на улицах слышались переборы гармошек и припевки девчат. Не было в округе такой деревеньки, где бы бандиты Ясючени не оставили кровавых отметин, но люди не могут долго жить без песен и улыбок.

В конце пятого дня командировки я задремал на лесосеке и, как мне показалось, сразу же проснулся от веселого смеха. Передо мной с большим букетом цветов стояла Ромашка.

– Вставай, засоня! Пойдем к моей маме попить парного молочка – есть телеграмма губкома: нам можно возвращаться. Выспимся досыта – поезд в Минск будет только завтра утром.

Уже в сумерках мы вышли на берег тихой речки и, поднявшись на холм, вошли в маленькую, родную Ромашке деревеньку.

Худенькая старушка, увидев дочь, всплеснула руками и захлопотала, бегая по двору. Я впервые после парома снял пиджак, переложил пистолет в карман брюк, разулся и хорошо вымылся. Угощая нас, старушка смеялась и плакала, расспрашивала дочь и, не слушая ответа, начинала рассказывать свои деревенские новости.

Женщины уложили меня в хате на широкой лавке, а сами ушли на сеновал. Я лег и задумался. Что я, культпроп райкома, знал о Ромашке, рядовой комсомолке? Какое мы имели право зачислять в балласт человека только за то, что он не в ладах с шагистикой? Разве в этом главные достоинства комсомольца? Скоро придет совсем мирное время, комсомольский полк расформируют за ненадобностью, пойдут собрания, обсуждения, дискуссии. Тогда что же, будем зачислять в балласт тех, кто плохой оратор?

От подушки пахло мятой и какими‑то душистыми травами, прохладой тянуло от обильно смоченного водой глиняного пола. Сон подкрадывался незаметно.

Наш покой стерегли две дворовые собаки. Крупный поджарый Султан всю ночь бегал на цепи по двору, останавливался у крыльца и ворчал, чуя меня, постороннего, в хате. По ночам Султан любил убегать в лес, охотиться, поэтому его и сажали вечером на цепь. Старая черненькая Агатка спала рядом со мной – на своем месте около печи, на подстилке, неспокойно ворочаясь и тяжело вздыхая. Я слышал все собачьи шорохи, но они не тревожили меня и поэтому не мешали сну.

Ночью грянула буйная летняя гроза. Широко раскатился гром, ярко сверкнула молния, хлынули на землю потоки воды. Но непогода летом бывает коротка: через полчаса унеслись куда‑то черные тучи, посветлело во дворе, легкие капли мелкого дождика‑последыша зашелестели по крыше.

Какие‑то необычные звуки заставили меня проснуться и открыть глаза: барабанную дробь, походный марш, кто‑то выбивал на стекле. Вылез с шумом из своей конуры Султан, загремел цепью, грозно заворчал на кого‑то. Я поднялся. По стеклу окошка выстукивали дробь маленькие пальцы.

Залаял Султан, коротко, беззлобно. Донесся приглушенный крик Ромашки. Я подошел к окну.

Под окном хаты в большой луже стоял босой, в одних трусах мальчишка, а около него ворчал и скалил зубы Султан. От хлева в пестром коротеньком платье бежала Ромашка. Зачем же спешил сюда ночью, под дождем парнишка? Что так оживленно, размахивая руками, втолковывает он сейчас Любе? И раньше я замечал, что Ромашка часто шепчется с деревенской детворой, но не придавал этому никакого значения.

Я сел на лавку и начал обуваться. Восьмилетнее существо не кинется через ночной лес по пустякам, да еще в грозу, в одних трусах. Случилось что‑то серьезное, надо быть готовым.

Вдали прозвучал раскат грома. Гроза уходила на запад, через границу.

Хлопнув дверью, в хату вбежала Ромашка. Взвизгнув, вскочила Агатка.

– Одевайся скорее, пойдем на кордон, надо спасать лесника! – быстро проговорила Люба. Дверь в сени приотворилась, и в хату проскользнул мальчишка‑гонец, озябший и мокрый.

Я зажег свечу. Кожа на правом ботинке засохла складками, ногу обувать больно.

– Иди сюда, парень! Садись рядом со мной, погрейся. Я тебя оботру немного…

– Некогда! – оборвала меня Ромашка. – Гена сейчас же побежит на заставу!

– Что случилось, Люба?

Ромашка кружила по хате, как‑то по‑детски прижав кулачки к груди. Я ни разу не видел ее такой взволнованной.

– В грозу явились на кордон к леснику бандиты Ясючени. Во время дождя они собираются удирать за границу. Проводником должен стать лесник, иначе они его убьют… Ты обулся? Пошли!

О глушчанском леснике Семене Недбайло ходили легенды, и, хотя старухи называли его «лешим», окрестные дети любили лесника. Был Недбайло одинок, отлично знал лес, да и ребятам преподавал уроки природы, у него на кордоне всегда дневали и ночевали мальчишки.

Согласится ли лесник оплатить свою жизнь предательством и проведет Ясюченю через границу? Едва ли. Но какие же муки ему придется испытать!

– Ты давно убежал из лесниковой хаты?

– Не… – тянет мальчишка и сопит простуженным носом. – Как пришли бандиты, они дядьку Семена стали бить. А лесникову собаку, нашего Воронка, застрелили, он шибко лаял. У них своя собака, как волк, страшная… Я в чуланчике спал, тихонечко выскользнул – ив лес к тете Любе…

Мои ботинки зашнурованы, пистолет на месте. Можно уходить. Лес в Ленинград пошел, наша командировка кончилась. Сразу же со станции позвонить пограничникам. Они без нас справятся с бандитами и спасибо нам скажут…

– Пошли! – командует Ромашка.

– Куда?

– Как куда?! – возмущается Люба. – На кордон, спасать дядьку Семена! Я же о том давно толкую!

– Но что мы сможем сделать против пяти бандитов?

– Побачим… – твердо говорит Ромашка и, выхватив из‑под стола свою кошелку, добавляет:

– У меня есть граната, а у тебя… перекосы!

На плечи мальчишки Люба накидывает свою косынку, ту, в которой шеголяла в Минске, затем нагибается и, глядя в глаза Гене, говорит:

– Милый мой, хороший… Беги скорей на заставу!

– Боюся… – шепчет Гена, – там лес дюже густой…

– Надо, Гена! Слышишь? – произносит Ромашка и гладит мальчика по голове.

Молчит Гена, жмется к Любе, переступает с ноги на ногу.

– Пошли! Я Султана возьму с собой…