Амнон Жаконт - Последний из умных любовников

• Название: Последний из умных любовников
• Автор: Амнон Жаконт
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1058-6, 978-5-9953-0172-1

Эта книга повествует о двух самых ужасных неделях в жизни Рони Левина — семнадцатилетнего сына американской пары. Ирми, его отец — агент израильских спецслужб, часто разъезжающий с секретными миссиями; Нинетта, его мать — красивая, талантливая женщина. А наш герой молод и просто наслаждается жизнью. Однажды он возвращается домой с костюмированной вечеринки, переодетый в женщину, и получает странные угрозы от незнакомца, который ошибочно принимает его за Нинетту. Эта загадочная встреча становится отправной точкой в запутанной истории, которая, как выяснится, касается не только матери и ее любовной связи на стороне, но и опасного заговора. Рони до последней минуты не может понять, кого нужно защитить: своего отца, мать или ее любовника.

---

Но тот уже положил правую руку на спинку теткиного кресла, а левой выхватил из-за пазухи…

Нет, не пистолет, не нож, ничего такого угрожающего — всего лишь невинный с виду коричневый конверт. Не слишком большой, но какой-то очень пухлый. На долю секунды я успел заметить лицо матери — она смотрела на него, и в глазах была бесконечная скорбь и нежелание мириться с тяжелой, неизбежной судьбой, которая явилась перед ней в образе этого человека. Выглядела она ужасно — от крыльев носа к губам протянулись глубокие горькие морщины, никакая косметика больше не скрывала настоящий возраст, и на лице осталась одна лишь голая правда, которую мать так тщательно утаивала все эти годы. Взгляд был пуст и безнадежен.

Рука с конвертом начала описывать в воздухе короткую дугу — видимо, блондин намеревался бросить его на колени матери, — и тут я очнулся от столбняка. Что там могло быть внутри — бомба? Серная кислота? Яд? Завершив заданную траекторию, конверт спланировал в руки матери. Она с ужасом отшатнулась, и в ту же секунду я отчаянно заорал:

— Не-е-е-т!

Как назло, в зале стояла напряженная тишина: все ждали приветственных речей — и поэтому вопль прозвучал с особенной неожиданностью. Быстро глянув на меня, блондин снова повернулся к матери. Я бросился к нему, продолжая орать, теперь уже на иврите:

— Оставь ее, ты!

Если б не тетка, возможно, на том бы все и кончилось: незнакомец, доставив конверт, смылся бы через боковой вход, я, наверно, последовал бы за ним, а матери пришлось, багровея от стыда, объяснять случившееся. Но тетка с перепугу схватила конверт, а блондин наклонился к ней, чтобы выдернуть его обратно. Тетка отчаянно вцепилась в конверт, и я увидел, как блондин рванулся, сжал зубы и резко сунул свободную руку в задний карман. Я понял, что на сей раз он уже вытащит оружие.

Я опередил его. Расстегнув пряжку сапога, я выхватил пистолет и, расталкивая людей, уже успевших вскочить с кресел и столпиться вокруг, ринулся к незнакомцу.

— Стой, стрелять буду! — крикнул я не своим голосом и нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и стекла одного из роскошных цветных витражей под потолком разлетелись вдребезги.

В зале началась паника, послышались вопли, окружавшие нас люди отпрянули назад, и в эту секунду конверт, который тетка с блондином продолжали тянуть в разные стороны, с треском разорвался, и в воздух взлетели десятки мелко исписанных листочков. Мать закрыла лицо руками; тетка ошарашенно уставилась на зажатый у нее в руке обрывок пустого конверта; я застыл, потрясенный собственным поступком; люди что-то кричали. Во всей этой суматохе только блондин не потерял присутствия духа: мощным прыжком перемахнув через кресла, он нырнул в боковой проход и тут же исчез. Со всех сторон уже бежали к сцене атлеты в серых костюмах. Двое из них подскочили ко мне. Я увидал черный зрачок ствола. Странно, но почему-то ни малейшего страха не ощущалось.

— Брось пистолет! — крикнул один из них. — Не шевелись, не нагибайся, брось пистолет!

Я с облегчением уронил пистолет на пол. Сейчас больше всего хотелось поскорей оказаться рядом с матерью. Та рыдала, никого не стесняясь. Впервые за последние дни она дала волю своим естественным чувствам. Хотелось обнять ее и увести отсюда.

Что произошло дальше, ты знаешь. Меня заперли в крошечной комнатушке, предназначенной, кажется, для кантора. (Домой меня перевезли позже.) Два типа в сером встали снаружи у двери. Наверно, меня в конце концов загребли бы в полицию, но ты нажал на все пружины и, задействовав могучие связи, добился, чтобы меня оставили под домашним арестом, пока не выяснятся все обстоятельства. Мать ты тут же распорядился отправить в больницу, заявив, что та страдает от нервного переутомления (я еще успел увидеть, как ее бережно выводят из зала; она прижимала к груди прозрачную пластиковую папку, в которую кто-то уже успел собрать листочки, высыпавшиеся из конверта). Не сомневаюсь, что среди всей этой лихорадочной активности ты не упустил из виду и необходимость понадежнее скрыть от падких на любые антисемитские россказни газетчиков тот малоприятный факт, что твой «неуравновешенный» племянничек стрелял в собравшихся на новогодней службе в твоем же собственном темпле.

Вот, собственно, и все.

Теперь осталось только дождаться твоего прихода.

Скоро десять. Ты опаздываешь почти на час. К худу это или к добру? Кто знает? По телику идет старый-престарый фильм с Мэй Вест и Кэри Грантом. Посмотрю-ка я его, пожалуй. Надеюсь, ты скоро появишься.

Тетрадь восьмая и последняя. А по сути — письмо

Не знаю, получишь ли ты этот конверт и какой будет на нем адрес; не уверен, дойдет ли до тебя полностью все его содержимое: это письмо и восемь тетрадок, которые я в него затолкал. Люди, занимающиеся нашим с тобой делом, пытались меня убедить, что вообще-то лучше бы ничего не писать и не посылать. Но мой психиатр, доктор Лифшиц — кстати, парень с головой и, может, вообще никакой не психиатр, а просто сотрудник Моссада, как и все прочие, — заявил, что мне пойдет на пользу, если я «замкну круг».

Поэтому давай в самом деле замкнем его, этот круг.

Начнем с того места, где я закончил в предыдущий раз: 8 сентября, около десяти вечера. Прошло более суток после происшествия в темпле, ты опаздывал ровно на 47 минут против установленного тобою срока. За дверью охранники смотрели телевизор — шел фильм с Мэй Вест и Кэри Грантом, который я тоже решил посмотреть. Там есть знаменитая сцена, когда Мэй Вест спрашивает у Кэри Гранта, заметив, как у него что-то выпирает в области ширинки: «Это у вас в кармане револьвер или я вам просто нравлюсь?» Не успела она закончить свою коронную фразу, как у меня что-то буквально взорвалось в мозгу.

Знаешь это ощущение — тебе вдруг на какой-то миг удается схватить подлинный смысл происходящего, но мимолетно понятое тут же улетучивается? Так было и со мной: почудилось, будто я уловил что-то крайне важное, но оно моментально ускользнуло.

Доктор Лифшиц говорит, что просто я еще не был готов принять угаданную правду. Впрочем, реванш был взят немедленно. Обхватив голову руками, я напряг память и стал заново перебирать все известные факты в попытке поймать кончик ускользнувшей мысли. В нашей игре принимали участие две команды, не так ли? Отец и Моссад — с одной стороны, и мать со своим любовником — с другой. А кроме того, существовал еще третий фактор — неизвестный из туннеля Линкольна. Я не знал, принадлежит ли он к какой-либо из этих команд или работает на кого-то третьего. Но тут снова вспомнилась фраза, которую прощебетала Мэй Вест. Как сказал позже доктор Лифшиц, в ней оказались спаянными воедино две диаметрально противоположные возможности: орудие убийства и орудие секса. Вот тогда-то я наконец и поймал ту самую ускользнувшую мысль: такое единство наводило на абсолютно новую гипотезу, о которой я раньше и помыслить не мог. А что, если за всеми этими загадочными событиями стоит одно и то же лицо?! Тогда им мог быть только «последний из умных любовников»…

Поначалу мой шокирующий вывод казался дикой, безосновательной догадкой. Но ведь ты сам учил меня не пренебрегать ни единой возможностью. Я стал торопливо листать исписанные тетрадки. Что я знал об этом человеке? Во-первых, он еврей. Во-вторых, работает в дирекции «Общества правильного питания и сохранения фигуры». Неужели это и все? Неужто ничего больше нельзя выудить? Да нет же, что-то тут было еще… что-то другое я приметил тогда в конторе «Общества», когда меня занесло в тот кабинет с роскошным письменным столом и картой мира на стене. Постой-ка, да ведь это «что-то» уже мелькнуло однажды в сознании! Вспомнил: у тебя дома — мелькнуло и тут же исчезло. Что навело меня тогда на эту мысль? Звук? Предмет? Запах? А может — разговор с твоей Дороти? Что-то она такое сказала… Или сделала?

Вспомнить никак не удавалось. Минут десять я простоял у окна, бессмысленно уставившись в непроницаемую ночную тьму. И тут разгадка пришла сама собой — ни малейших усилий не потребовалось, словно какой-то компьютер в мозгу, без всякого моего участия, перебрал все возможности и выдал конечный результат. Ну конечно — ковер!

Гипотеза все равно казалась безумной — ведь пока что она опиралась на один-единственный факт: в том кабинете в «Обществе» по ковру были рассыпаны шарики для гольфа, а Дороти жаловалась, что ты по ночам развлекаешься игрой в гольф и портишь ковры в собственной квартире. Пришлось снова перелистать тетрадки. Нет, я не ошибся: все факты — ну, может, не все, но подавляющее большинство — говорили в пользу того, что за происшедшими событиями стоял один и тот же человек. Это он угрожал матери, и он же руководил ее шпионской деятельностью; он же был ее «умным любовником», и на него работал блондин в синем «шевроле». На том этапе я не мог пока раскопать до конца, что именно скрывалось за действиями этого человека и каким образом все они складывались в единое целое. Зато уже четко представлял, кем именно является то самое главное действующее лицо. Я знал, кто этот человек!